ХУАН ЦЗИН
Профессор, декан Института международных и региональных исследований Пекинского университета языка и культуры.

НИ ОДНА ДЕРЖАВА ИЗ ВСЕХ, ЧТО МЫ ЗНАЕМ, НИКОГДА ПО-НАСТОЯЩЕМУ НЕ УПРАВЛЯЛА МИРОМ

Рост опасений в отношении перспектив китайского глобального доминирования все более заметен. Если этому суждено стать реальностью, то миру придется приспособиться – а то и принять полностью – образ жизни, принципиально отличный от того, который транслируется Соединенными Штатами в виде "вашингтонского консенсуса". Но суждено ли?

На фоне общих ожиданий, что в течение следующего десятилетия Китаю все-таки удастся потеснить США в качестве крупнейшей экономики мира, рост опасений в отношении перспектив китайского глобального доминирования все более заметен. Причем опасения эти вовсе не обязательно связаны с потенциальной мощью Китая. В более значительной степени они определяются тем, что результатом усилившегося китайского доминирования может стать преобладание "пекинского консенсуса". В его основе, с одной стороны, идея приоритетности определяемого правительством коллективного блага над правами личности, а с другой – представление о том, что центральное место в системе управления государством занимает "социалистическая рыночная экономика" с сильным государственным вмешательством, а также система однопартийного правления.

Если всему этому будет суждено стать реальностью, то миру придется приспособиться – а то и принять полностью – образ жизни, принципиально отличный от того, который транслируется Соединенными Штатами в виде "вашингтонского консенсуса", – уклада жизни, в котором индивидуальные права стоят выше коллективного блага, рыночная экономика управляется главным образом невидимой рукой и охраняется либерально-демократическим правлением.

В конце концов, вечная дилемма, с которой нам, людям, приходится жить, – это наши неограниченные желания, а следовательно, и спрос, входящие в острое противоречие с реально располагаемыми ресурсами, которые всегда ограничены. Важность нашего образа жизни огромна, потому что он, по сути, отражает социально-политическую систему, которая определяет, как должны распределяться эти ограниченные ресурсы.

Но настоящий вопрос, который мы должны задать себе, заключается в том, а действительно ли Китай способен править миром, даже если он реально захочет этого, став мировой экономикой номер один. Ведь, вообще говоря, ни одна держава, из всех, что мы знаем, никогда по-настоящему не управляла миром.

Рассмотрим Испанию и Великобританию. Несмотря на огромность и могущество этих империй, над которыми никогда не заходило солнце, ни одна из них не достигла статуса абсолютного правителя, обладающего неограниченной глобальной властью; не являлся таковым и существующий гегемон в лице США. Тем не менее Америке удалось обеспечить себе беспрецедентное доминирование в мире благодаря не только своей мощи, но и прочному лидерству в установлении и поддержании существующего либерального международного порядка.

Все три столпа этого порядка – глобальный политический порядок, опирающийся на Организацию Объединенных Наций, система экономических и торговых режимов, выстроенная вокруг Всемирной торговой организации, а также мировая финансовая система, управляемая Всемирным банком и Международным валютным фондом, – все они были созданы и поддерживались при ведущей роли Соединенных Штатов. Более того, возглавляемая США система альянсов в значительной степени защищала этот мировой порядок, а доллар был глобальной валютой, которая обеспечивала практически все международные экономические операции.

В то время как волюнтаристски введенный принцип односторонности, ставший символом эпохи Трампа, нанес ущерб глобальному положению Вашингтона и существующему международному порядку – основы этого порядка остаются нетронутыми. Теперь мир ожидает, что восстановление лидерства США станет главным внешнеполитическим приоритетом новой администрации Байдена.

Даже если бы Пекин действительно начал стремиться к глобальному доминированию, воображать сейчас, что Китай будет править миром, в лучшем случае – довольно беспочвенно. Как бы ни был эффективен "пекинский консенсус" в продвижении идеи китайского подъема, ему, тем не менее, еще только предстоит получить общую оценку, не говоря уже о том, чтобы быть принятым в мире за пределами Китая.

Кроме того, в обозримой перспективе нереалистично ожидать, что КНР сможет приобрести военную силу, необходимую для поддержания любого вида глобального господства. Это потребовало бы не только глобального военного потенциала, что по-прежнему остается сложной задачей для КНР, но и всемирной коалиции или, в формулировке самого Пекина, "стратегического партнерства", которое необходимо для значительного глобального военного присутствия.

И последнее, хотя и не менее важное: все еще существует большая неопределенность в отношении того, когда и каким образом финансовая система Китая откроется миру и будет ли – и в какой степени – китайская валюта, юань, переведена в международную (или региональную) валюту.

Так или иначе, по мере того, как Китай входит в самый центр мировых дел, усилия Пекина по продвижению инициатив глобального масштаба, таких как "Пояс и путь", объединение пяти стран БРИКС и Шанхайская организация сотрудничества, его продвижение концепции сообщества единой судьбы человечества породили волну беспокойства и сопротивления ревизионистскому подходу Китая к международному порядку.

Истинная цель китайского ревизионизма, утверждают его оппоненты, состоит в том, чтобы изменить существующий международный порядок по образу и подобию Китая, а следовательно, и в пользу Китая. Это главная причина, по которой США отказались от политики вовлечения, которую они приняли после нормализации американо-китайских отношений в 1979 г., и вместо этого начали "стратегическую конкуренцию" с Китаем.

Основная цель, на мой взгляд, сейчас состоит не в том, чтобы сдерживать Пекин. В текущих условиях сдерживать КНР, которая неразрывно связана с миром, как связаны с ним и сами Соединенные Штаты, уже невозможно. Сегодняшний Китай – не СССР, в отношении которого Америке удавалось успешно проводить политику сдерживания. Главная задача на этом этапе состоит в том, чтобы помешать Китаю трансформировать существующую международную систему, которая является несущей конструкцией для господства Америки. Что еще более важно, речь идет о защите американского образа жизни, который был установлен во всех демократических странах и в той или иной степени привлекателен для остального мира, включая китайское общество.

На самом деле, то, что действительно позволяет национальному государству доминировать – если под этим мы подразумеваем господство в мировых делах, – это не только его гегемонистская сила, но, что более важно, его способность и готовность создать международную систему, которая воплощает его образ жизни и вокруг которой может быть создана сильная коалиция наций для поддержания этой системы.

Очевидно, что в обозримом будущем создать такую международную систему Китаю, несмотря на существенное увеличение его роли и влияния в мировых делах, будет не под силу, даже если, как неоднократно подчеркивал председатель Си Цзиньпин, ему удастся "хорошо делать свои собственные дела", чтобы поддержать китайский подъем.

Более продуктивным подходом, который мог бы принести пользу всему миру, включая Китай, являлся бы подход, при котором вместо препятствования развитию Китая проводились активные меры по адаптации Пекина к образу жизни, уже принятому большей частью мира. В конце концов, крайне глупо пытаться противодействовать развитию крупной державы в мире, неотделимой частью которого – хотим мы этого или нет – она уже стала.

Перевод: Елизавета Демченко

Nikkei Asia