Бывший руководитель Узбекской ССР Рафик Нишанов рассказал о "шарафрашидовщине" и погромах турок-месхетинцев 17:09 24.12.2020
Четверг, 24 Декабря 2020
Национальное информагентство Узбекистана, рупор правительственного официоза и пропаганды, в кои-то веки выпустило интересный материал: интервью с бывшим первым секретарем компартии Узбекской ССР 94-летним Рафиком Нишановым, предшественником Ислама Каримова в этой должности. До этого Нишанов был председателем Ташкентского горисполкома (мэрии), Чрезвычайным и Полномочным послом СССР в Шри-Ланке, Мальдивской Республики и Королевстве Иордания, председателем Президиума Верховного Совета УзССР.
На посту главы союзной республики он сменил скомпрометировавшего себя Инамжона Усманходжаева, который, выслуживаясь перед руководством СССР, под видом борьбы с коррупцией пересажал огромное количество "стрелочников" и мелких участников хищений в хлопковой сфере, которых, фактически, заставляли заниматься этим более крупные начальники, в том числе и он сам (московские группы следователей, под руководством Гдляна и Иванова, в отличие от намного более многочисленных узбекских, занимались, в основном, высокопоставленными коррупционерами; об этом подробно рассказывается в фильме Абдулазиза Махмудова "Узбекское дело".)
За недолгий срок руководства республикой Нишанов ничем особенным себя не проявил - ни хорошим, ни плохим (ни рыба, ни мясо), а запомнился только бездействием во время массовых погромов турок-месхетинцев в Ферганской долине в 1989 году и фразой, что, дескать, конфликт произошел из-за пустяка - из-за опрокинутой на базаре тарелкой клубники. Это говорило о том, что он пытался скрыть масштаб происходящих событий, за что вскоре и поплатился должностью, а его место занял энергичный и волевой Ислам Каримов, который сделал все возможное, чтобы прекратить погромы и беспорядки.
Сегодня в интервью УзА пожилой политический деятель вспоминает о событиях последних десятилетий существования СССР. Ниже мы приводим наиболее интересные, с нашей точки зрения, отрывки.
"Шараф Рашидович [Рашидов; первый секретарь компартии Узбекской ССР] вошел в нашу историю выдающимся политическим, государственным деятелем. Более 20 лет он руководил страной весьма результативно. Был скромным, деловым, вместе с тем требовательным руководителем, никогда не повышал голос, не пользовался бранными словами. Поддержал мою кандидатуру на пост первого секретаря Октябрьского райкома партии Ташкента, затем предложил возглавить Ташкентский горисполком. А спустя несколько лет - я хорошо запомнил тот неформальный момент - позвонил, пригласил "заглянуть на минутку" (видимо, намеренно подчеркивая этим словечком доброжелательный характер предстоящего разговора) и практически сходу сказал: "Рафик Нишанович, завтра первым рейсом летите в Москву, утром надо быть в ЦК КПСС". Серия кабинетных встреч завершилась очень интересным разговором с Леонидом Ильичем Брежневым, который подытожил: "Вас Шараф Рашидович рекомендует на должность секретаря ЦК компартии Узбекистана. Мы его поддерживаем и желаем вам успеха".
Семь лет дружной работы бок о бок с Шарафом Рашидовичем были вполне продуктивными. После ухода из жизни Шарафа Рашидовича состоялся июньский пленум ЦК компартии Узбекистана, созванный под давлением секретариата ЦК КПСС. С трибуны первый секретарь узбекского ЦК И. [Инамжон] Усманходжаев подверг предшественника жесткой критике за неправильные методы руководства, приписки в хлопководстве. Тогда Шарафа Рашидовича критиковали практически все должностные лица. Но на самом деле была виновата Москва, и это всем известно. Но кто бы осмелился высказывать сомнения, когда сам Л. [Леонид] Брежнев прямо заставлял Шарафа Рашидовича. А что мог сделать Ш. Рашидов?! Как-то в конце 60-х, вернувшись из Москвы, Ш. Рашидов пожаловался мне: "Опять придется повышать цифры по хлопку. За обедом Леонид Ильич в присутствии всех членов Политбюро спросил меня, почему в плане записано четыре миллиона девятьсот тысяч тонн хлопка, что нужно округлять до пяти миллионов. Я только вздохнул, не мог я при всех Брежневу возразить" - сказал он мне. Несмотря на просчеты, недостатки, досадные заблуждения, я считаю Ш. Рашидова неординарной личностью и гениальным руководителем. Отношение мое к нему в целом очень позитивное, ведь по большому счету, рекомендовав тогда на высокую дипломатическую службу, Шараф Рашидович спас меня от будущих коллизий, затронувшее все тогдашнее руководство республики.
…Во всей стране шла "перестройка", а у нас вовсю действовала следственная группа во главе с Гдляном и его подручным Ивановым. Каждый день арестовывали то одного, то другого, порой очень порядочных, честных людей. Но и с другой стороны ведь были и приписки, а также другие правонарушения.
Выступая в качестве председателя Президиума Верховного Совета с докладом по поводу очередной годовщины Октябрьской революции, я впервые употребил этот термин ["шарафрашидовщина"] для характеристики воцарившегося тогда в Узбекистане, как и во всем тогдашнем Союзе, авторитарного стиля руководства. Я никак не ожидал, что выражение "шарафрашидовщина" так прочно войдет в обиход. Выступление вызвало одобрение. Были разделявшие мой настрой, были недовольные, которые говорили: "Зачем обострять тему? Зачем ворошить старое?".
Безусловно, меня коробило словосочетание, использованное Центром - "узбекское дело". Разве допустима такая бестактность: называть вскрытые неприглядные факты именем целого народа?! Тем более, что народ как раз являлся главной жертвой происходившего. Против него в первую очередь было направлено творимое зло, простых людей обирали, недоплаченные им деньги складывали в запредельные взятки, автомобили "Волги", дворцы, драгоценности, как в республике, так и в Москве.
Не вскрыв нарыв, невозможно было идти вперед. Перестройка предполагала оздоровление общества. На втором съезде народных депутатов СССР в декабре 1989 года сопредседатель комиссии по проверке работы этой следственной группы депутат В. Ярин озвучил такие данные: правоохранительными органами в Узбекистане расследовано свыше 800 уголовных дел. Осуждено более пяти тысяч человек, в том числе шестьсот руководящих работников, десять Героев Социалистического Труда. У обвиняемых изъяли деньги и ценности на сто миллионов рублей.
Не оправдывая их, скажу, что только в Узбекистане существовали воровство и мздоимство? Приписки хлопка-сырца совершали почти во всех хлопкосеющих республиках. В Закавказье жульничали с чаем. А почему бы не обманывать, если нет настоящего государственного пригляда? И деньги, и коробки с коньяком оттуда везли в Госплан и Минфин, чтобы все было отлично. На мой взгляд, Узбекистан выбрали в назидание другим. Слишком зарвались товарищи. Я отсутствовал в стране в начальный период работы следственной группы Гдляна и Иванова. Но признаюсь, на первых порах доверял им, разделяя точку зрения киногероя Глеба Жеглова: "вор должен сидеть в тюрьме". Тем не менее, родилось сильное желание, насколько удастся, самому во всем разобраться.
По мере того, как шло время, многое для себя корректировал. Реальные преступления высоких должностных лиц вызывали брезгливость. Однако не нравились мне и мало-помалу открывавшиеся некоторые методы следствия. Я находил отвратительной распространенную практику: сначала посадить человека, а потом доказывать его вину. Достаточно было на следствии чьего-то признания в даче взятки, чтобы вскоре за решетку попал очередной подозреваемый. В изоляторах временного содержания, где законом предусмотрено быть не более трех суток и где не полагаются постельные принадлежности, баня, ограничено питание, людей держали месяцами. Мне не известно, как добывались показания, оказывали ли на задержанных физическое воздействие, но психологическое давление группа Гдляна и Иванова применяла точно. И сильное. В тюрьмах сидели много родственников, глубоких стариков, инвалидов, многодетных матерей. Знаю случаи, когда женщины, имевшие по одиннадцать-двенадцать детей, заключали под стражу, помещали в камеры с рецидивистками, которые над ними издевались. А потом "за отсутствием состава преступления" потерявших здоровье, запуганных, деморализованных людей отпускали домой.
По республике катился глухой ропот. Многие честные земляки негодовали: почему продолжаются аресты без разбора, под общую гребенку? Ко мне приходили знакомые и незнакомые посетители, униженные происходившим. Обращения вылились в настоящий поток, когда я стал председателем Президиума Верховного Совета. Количество писем от жен, матерей, детей арестованных механизаторов, учетчиков, бригадиров, заведующих складами росло. На них нельзя было не реагировать: малообеспеченные, многодетные семьи, оставшиеся без кормильцев, прозябали, еле сводили концы с концами.
Как же так, горячился я, одно дело - осудить за приписки руководителей, и совсем другое - сажать простых дехкан, полуграмотных, робких, не имеющих иного способа уцелеть, нежели подчиниться воле начальства. Посоветовался с членами Президиума, решили создать комиссию и изучать "дела". Сколько бы для этого не требовали усилий, надо понять, кто чего заслуживает, определить степень вины каждого из десятков тысяч осужденных. Верховный Совет имеет право на помилование. Некоторым сократили сроки.
Кто повинен в трагедии моего народа, которую иногда сравнивают с геноцидом? Гдлян и Иванов не уставали заявлять, что их действия меньше всего направлены против "стрелочников", второстепенных, третьестепенных фигур. Несомненно, в республике их интересовали главные лица, через них хотели выйти на членов Политбюро. Но в кого бы не метили московские "важняки", в жернова следствия вольно или невольно угодило слишком много народа. Именно - народа, то есть тех самых рядовых, о чьих скорбных судьбах прокуроры на словах беспокоились. Не буду впадать в субъективность: вначале Ш. Рашидов пытался сопротивляться гдляновцам, что-то отстаивать и доказывать, но все в менее категоричной форме. Опытный, авторитетный руководитель не мог устоять перед Центром.
Нигде давление Центра столь разрушительно не сказывалось на экономике, а стало быть на уровне жизни, как в Узбекистане. Пропагандистские слова: "Страна нуждается в "белом золоте"! Наши друзья из социалистического лагеря испытывают потребность в хлопковолокне", - повторяли не раз, заставляли терзать землю, варварски расходовать воду из Амударьи и Сырдарьи, насыщавших Аральское море, "загонять" людей, восполняя нехватку рабочей силы студентами, школьниками.
…Расскажу и об обострившихся межнациональных отношениях. 1989 год. Шла вторая неделя заседаний первого съезда народных депутатов СССР. Вечером 3 июня в гостинице раздался один из самых кошмарных в моей жизни звонков. Из Ферганы сообщили, что в поселках Ташлак, Комсомольский, Маргилане - беда, идут погромы турок-месхетинцев. Организованные толпы молодчиков врываются в дома, грабят, совершают зверские убийства, поджигают здания.
В ту же ночь находившиеся в Москве народные депутаты - председатель Совета Министров республики Г. [Гайрат] Кадыров и первый секретарь Ферганского обкома партии Ш. Юлдашев вылетели в Узбекистан. Г. Кадыров возглавил республиканскую правительственную комиссию.
Утром на съезде волнения: что происходит? Горбачев обратился ко мне: "Можешь что-нибудь сообщить?". Но у меня еще не было достоверных данных от членов комиссии. Об этом я и проинформировал с места, не выходя на трибуну. Добавил, что, по моим сведениям, толчком, поводом для беспорядков послужила ожесточенная ссора на базаре: турок-месхетинец обругал продавщицу-узбечку, опрокинул тарелку с клубникой. За женщину заступилась группа находящихся поблизости узбеков. Перебранка переросла в кровавое побоище, закончившееся гибелью местного парня. Как меня потом критиковали за это высказывание! Обвиняли, что не понял масштаба случившегося. Я-то как раз понимал: сколько в душах людей должно отложиться черной злобы, чтобы бытовой конфликт обрушил ее селевым потоком, лавиной! Тем не менее, не хотел делать скоропалительных крикливых заявлений. В Узбекистане тоже смотрели телевизор. Одна опрометчивая фраза руководителя республики могла стать детонатором следующей волны агрессии. Но коли уж о них зашла речь, скажу: надо все-таки улавливать разницу между понятиями "повод" (который сам по себе может быть случайным, вздорным, но ведущим к трагедии) и "причины", кои случайными по определению не бывают. Тогда же я не счел правильным наспех говорить о глубинных вещах. Заметил: "Комиссия выехала на место. Когда она разберется, мы вам обо всем обстоятельно доложим". Через день с министром внутренних дел СССР В. [Вадимом] Бакатиным я отправился в Фергану. Накануне отъезда связался с Г. Кадыровым. К тому времени в республику перебросили подразделения внутренних войск МВД СССР, с девяти часов вечера 4 июня ввели комендантский час. Гайрат Кадыров доложил, что ситуация частично взята под контроль.
Когда мы с Вадимом Бакатиным осматривали пострадавшие районы, нам навстречу попадались грузовики с парнями, державшими в руках палки, монтировки, бутылки с зажигательной смесью. И это при том, что на самых опасных участках были выставлены бойцы внутренних войск. Увидев сопровождавшую нас охрану, водители грузовиков останавливались, молодежь выскакивала из кузовов и разбегалась.
В дороге, посовещавшись с В. Бакатиным, мы пришли к выводу, что силы МВД необходимо увеличить. По просьбе республики численность войск была доведена до 13000 человек. Чтобы оградить турок-месхетинцев от расправы, в экстренном порядке стали создавать лагеря: в Аштском районе Ленинабадской области Таджикистана. Туда начали вывозить людей, поставили палатки, наладили питание, взяли временные поселения под усиленную охрану. Я на день улетел в Москву, чтобы согласовать действия с М. [Михаилом] Горбачевым.
Здесь я должен пояснить, каким образом турки-месхетинцы оказались в Узбекистане. Известно, что в 1944 году во время войны под предлогом обеспечения безопасности советской границы более 100 тысяч турков-месхетинцев, проживающие в пограничных районах Грузии с Турцией, насильно были депортированы в Узбекистан. К тому же, от каждого из них была взята расписка о якобы добровольном переселении. В течение десятилетий обращение к руководству бывшего Cоюза о возвращении их на Родину оставалось без ответа. Руководство уходило от политического решения этого острого вопроса. Турки-месхетинцы, которые по указанию Москвы были вынуждены находиться в Узбекистане, ради своей свободы были готовы на все. К решению этого скандального вопроса подключились и те деструктивные силы, которые появились в годы "перестройки". В результате случились история с опрокинутой тарелкой клубники на базаре в Фергане, потасовка турков-месхетинцев с узбекскими парнями у пивной в Кувасае и события в Паркенте. Все можно было стерпеть, но информация об изнасиловании узбечки турками-месхетинцами переполнила чашу терпения (отметим, что погромщики в качестве своего оправдания ВСЕГДА запускают версию об изнасиловании, совершенном представителями этноса, на который они нападают; так было во время погромов узбекских кварталов в Оше в 2010 году и во время погромов дунган в Казахстане в 2020-м - ред.)). Эхо о волнениях страшными последствиями отозвались в Фергане, Коканде, Кувасае. Пролилась кровь. Руководство Грузии и слышать не хотело о возвращении турков-месхетинцев на свою Родину. Вот тогда по решению советского правительства турки-месхетинцы были вывезены из Узбекистана в Нечерноземье России.
В Фергану - повторно - я прилетел с председателем Совета Министров СССР Н. Рыжковым. Предстояло положить конец беспорядкам. Вот тогда эвакуация турков-месхетинцев нам с Николаем Рыжковым представлялась наиболее оптимальным способом решения вопроса.
Горжусь, что в 1991 году, работая в Верховном Совете СССР, принимал непосредственное участие в подготовке Закона "О реабилитации репрессированных народов", признавшем депортацию "на государственном уровне политикой клеветы и геноцида".
Соб. инф.
|