Как вернулись в моду казахские украшения

Гульнар ТАНКАЕВА | Алматы

Известный казахстанский художник и ювелир Сержан Баширов выложил в Instagram свой кулон "Знак солнца", указав год создания работы: 1996-й. Когда-нибудь в учебниках истории это время назовут, простите за пафос, "эрой возрождения казахского ювелирного искусства".

Мастерство кочующих ювелиров

История украшений на территории современного Казахстана богатая и древняя – она началась еще во II тысячелетии до нашей эры. Потом был длинный и сложный путь, каждая эпоха оставляла свой след, свою "насечку" на инструменте степного мастера, и к XIX веку казахское ювелирное искусство достигло своего подъема.

Об этом говорят сохранившиеся украшения, записи очевидцев, исторические документы, и все это – не только у нас, но и за рубежом.

В знаменитом парижском этнографическом музее на набережной Бранли хранятся два комплекта старинных серег из Северного Казахстана: это часть коллекции французского ученого Шарля-Эжена Ужфальви де Мезе-Ковезд, собранной им в 1878-1880 годах в наших степях. В Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого (Санкт-Петербург) можно увидеть вершину казахского ювелирного искусства: головной убор невесты – саукеле. И особенно интересны оценки, которые давали казахским украшениям ученые и путешественники: так, российский исследователь Казахстана Дмитрий Иванов назвал перстни, увиденные им в 1914 году в Тургайской степи, "шедеврами восточного искусства и вкуса".

Как создавались эти шедевры?

Вопреки расхожему мнению, что кочевые народы не могли достичь высот в ювелирном ремесле в силу образа жизни, казахские зергеры оттачивали свое мастерство в "походных условиях". Литье и ковка, чеканка и тиснение, гравировка и штамповка, разные виды филигранной техники, и все это – в сочетании со вставками из полудрагоценных и поделочных камней, и все это – не в оборудованном цеху, а в юрте.

Немецкий этнограф Рихард Карутц писал о ювелирах, "кочующих из аула в аул и разбивающих свои мастерские там, где находили заказы". Такая схема работы обеспечила интересный дополнительный эффект: ремесло зергера могло существовать в наших степях не только в городах, но и в отдаленных аулах. Наверное, эта особенность, в том числе, поможет казахскому ювелирному искусству выжить. После Октябрьской революции.

Генетическая ювелирная память

Историки вежливо пишут о том времени: "революция внесла свои коррективы".

Эти "коррективы" для зергеров означали резкое сокращение заказов; невозможность доступа к металлам и камням; а в конечном итоге – уход из профессии. И не одного человека, а всей семьи: раньше зергеры создавали династии и передавали мастерство от отца к сыну.

Эти "коррективы" для казахского ювелирного искусства в целом означали потерю и забвение. В голодные годы советская власть придумала непостижимое: принимать у людей золото, серебро и другие драгоценности в обмен на хлеб. Сколько ювелирных шедевров тогда было переплавлено на металл – остается только догадываться.

Степь в буквальном смысле слова осталась без своих украшений. На долгие годы. Мало экономических последствий переворота – так еще и все эти "идеологические" разговоры об отсталости и феодальных пережитках: свое родное вдруг стало "немодным и непрестижным". Так было вплоть до восьмидесятых годов прошлого века, и остается только удивляться, как в таких условиях находились те, кто пытался сохранить старинное ремесло: Гарип Жалмуханов, Даркембай Шокпаров, Дюйсен Сейдуалиев, Арыстанбек Хасенов и другие. Советская власть вроде бы предпринимала попытки по развитию (а надо бы сказать – восстановлению) ремесел союзных республик, были какие-то решения и постановления, но по-настоящему казахское ювелирное искусство начало оживать только ближе к развалу СССР.

Студентки восьмидесятых помнят серьги и браслеты в национальном стиле, выпускавшиеся на фабрике "Сувенир". Не из серебра: это был какой-то дешевый сплав по соответствующей цене. Но и они сразу сметались с прилавков, и, наверное, когда-нибудь психологи придумают название для этого феномена: ювелирная генетическая память? Та, что заставляла девушек перерывать бабушкины сундуки в поисках случайно затерявшихся "сокровищ"; та, что помогла ювелирам вспомнить – или узнать заново? – секреты древнего мастерства казахских зергеров.

Сержан Баширов рассказывает, как он еще студентом начал делать копии старинных казахских украшений. Больше – по фотографиям из российских музеев: там коллекции были богаче.

Это было вдвойне интересно делать, потому что у нас они не сохранились.

А потом оказалось, что эти копии хорошо продаются.

Мы попали в такой период, когда началась коммерциализация. Мы же не просто делали свои украшения, а торговали. Я помню свои первые продажи: 1987 год, фестиваль "Азия Дауысы" на Медео, наши импровизированные "киоски" и наши украшения, которые всем нравились. Наверное, мы попали в ту "волну", после Желто?сан, после 1986 года, когда казахи начали осознавать себя, искать свои корни.

А ювелиры начали искать утерянное и забытое, по крупицам восстанавливая не только старинный дизайн, но и технику. До сих пор удивляют приемы казахских зергеров: например, таушировка (инкрустация одного металла другим), которую делали известные современные ювелиры Аман Мукажанов, Сериккали Кокенов и тот же Сержан Баширов – очень трудоемкая техника даже в современных условиях. Но наши предки делали такие работы!

Через какое-то время к делу возрождения ювелирного ремесла подключились казахи, вернувшиеся на историческую родину из других стран – из того же Китая. Как тут не вспомнить "схему работы" степных ювелиров, при которой ремесло могло выживать в самых отдаленных районах? Именно там оно и выжило. Не только у репатриантов, но и у нас в аулах сохранились старые инструменты; в сундуке в Восточном Казахстане было обнаружено старинное саукеле; а в западных аулах продолжали работать старики-зергеры двадцатых годов рождения.

И пусть сегодня ювелиры скромничают, объясняя феномен возрождения казахских украшений коммерцией и возможностью быстрой реализации...

Ювелирам не нужно было изобретать велосипед, – поддерживает мнение Сержана Баширова известный молодой ювелир Нурдос Алиаскаров. – У нас все уже было: красивое, да еще и продавалось. Все-таки ювелирные изделия продать, не скажу – проще, но быстрее, чем гобелен или керамику. И та же коммерция, предпринимательство потом дали возможность ювелирам создать свои мастерские.

...Пусть скромничают – но они совершили то, что кажется невозможным: за пару десятков лет будто заново прошли все этапы развития степного ювелирного ремесла – от II тысячелетия до нашей эры до своего пика в XIX веке. И сегодня уже можно говорить о новом подъеме: наши украшения стали "трендом". Их носят королевские особы (??іржиек королевы Иордании Рании); о них пишут в знаменитых модных журналах (британский Vogue – о дуэте европейских дизайнеров Aminaka Wilmont, использовавших в коллекции "завораживающие работы казахстанского мастера Сержана Баширова"); их копируют во многих странах мира (а это, как известно, лучшее свидетельство популярности); но самое главное – их снова начали носить в родных степях. И не только на Наурыз.

А еще профессия зергера опять стала популярной. Как рассказывает Нурдос Алиаскаров, сейчас в художественных училищах и вузах абитуриенты "рвутся на металл". А именитые мастера – те самые, кто в девяностых вернул нам казахское ювелирное искусство, сегодня возрождают еще одну старинную традицию зергеров: набирают в свои мастерские учеников.

Уж они-то точно знают, как важна в этом деле преемственность.