ЦЕНТРАЛЬНУЮ АЗИЮ ВТЯНУТ В ВОЙНУ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ СТАНДАРТОВ

"Для Центральной Азии важнее перерастание "торговой войны" в войну технологических стандартов. К ситуации, когда китайские гаджеты не будут работать на американском софте и наоборот," – научный сотрудник Центра Азиатско-Тихоокеанских исследований Дальневосточного отделения РАН Иван Зуенко рассказал Ia-centr.ru, как отразится на Центральной Азии дальнейший рост напряженности в отношениях Китая и США.

– Недавно глава МИД КНР Ван И призвал "Китай и Россию совместно бороться против "цветных революций" и распространения дезинформации, а также поддерживать свой суверенитет и политическую безопасность". Является ли это заявление показателем продолжающегося обострения отношений между КНР и США?

– Конечно. Это вполне ожидаемая реакция Пекина на то, что с приходом новой администрации президента США под прицелом санкционной политики Вашингтона оказались и Россия, и Китай.

Это сложно не заметить и сложно игнорировать. Вряд ли после заявления Ван И ужесточится линия на противостояние США и Китая. Однако то, что и в Москве, и в Пекине постараются максимально эффективно использовать "санкционный фактор" для укрепления взаимных отношений – это точно.

В самом же заявлении Ван И, на мой взгляд, важнее акцент не на "цветных революциях", а на "дезинформацию" – это то, от чего Китай, как считают в Пекине, сильно страдает и то, с чем страна борется прежде всего. А пассаж про недопустимость "цветных революций", возможно, реверанс в сторону России.

– Как ухудшение отношений между Вашингтоном и Пекином повлияет на отношения Пекина с Москвой?

– Россия и Китай и так находятся на достаточно высоком уровне партнерских отношений, и, безусловно, давление со стороны "коллективного Запада", как минимум, будет и дальше удерживать их в орбите друг друга.

Будут ли отношения еще ближе? Ближе – только зона свободной торговли и формализованный военно-стратегический альянс. По разным причинам страны к этому пока не готовы. Так что сейчас на повестке дня – наполнение концептуальной рамки сотрудничества конкретным содержанием. Тут все не так однозначно, поскольку не всегда экономическая целесообразность совпадает с политической.

Но, так или иначе, у противников российско-китайского квази-альянса становится все меньше и меньше доводов против такого сближения (такие настроения характерны для прозападно настроенной части элиты как в Китае, так и в России). И в данном случае Вашингтон может пенять только на себя.

– Весной 2019 года вы сказали, что "Китай начали всерьез бояться, и Китай понял, что он пока не готов давить по всем фронтам". Что случилось, Китай перестал бояться?

– Проще всего ответить на вопрос, "что изменилось". Случился коронавирус.

С одной стороны, Китай столкнулся с беспрецедентным и очень оскорбительным для него давлением со стороны Запада в контексте, что именно Китай является источником распространения заразы, что Китай, якобы, фальсифицировал статистику, давил на ВОЗ и т.д.

Между тем, в самом Китае все воспринимается совсем по-другому. Китайцы превозносят собственный опыт борьбы с пандемией, считают, что они дали миру время подготовиться, максимально затруднили распространение вируса. И китайцев очень обижает, что мир не оценил их подвига.

Кроме того, жители КНР видят, что страны Запада, в отличие от Китая, оказались очень уязвимы перед лицом коронавируса. Те же США не смогли толком ни организовать карантин, ни обеспечить для населения доступ к медицинским услугам. Да, и в вопросах разработки вакцины и массовой вакцинации населения впереди планеты всей оказались не страны Запада, а Россия и Китай. Так что: "кого тут бояться?" Вероятно, именно так сейчас думают в Китае.

Так или иначе, именно в 2020 году нарастание напряженности между Китаем и Западом прошло точку невозврата, и сейчас Китай действительно уже не боится отвечать довольно жестко.

– Как продолжение "торговой войны" между КНР и США скажется на Центральной Азии – регионе, в котором пересекаются интересы Пекина, Вашингтона и Москвы?

– Думаю, конкретно для этого региона важнее перерастание "торговой войны" в войну технологических стандартов. Пока все именно к этому и идет.

К ситуации, когда китайские гаджеты не будут работать на американском софте и наоборот. Когда каждой стране необходимо будет определяться: ты принимаешь одну сторону и подстраиваешь все цифровые экосистемы под один технологический стандарт – или под другой.

А сама по себе "торговая война" вряд ли окажет серьезное влияние на Центральную Азию. Китай все равно не закупал в регионе те товары, которых он может лишиться из-за потерь американского рынка. А китайская продукция зачастую просто не имеет альтернатив на центральноазиатских рынках – страны ЦАР как закупали, так и продолжат ее закупать.

– С начала 2021 года наблюдается рост публикаций в СМИ по теме СУАР и ущемления прав мусульман.

Этот инструмент воздействия на КНР и страны Центральной Азии, в первую очередь, на Казахстан и Кыргызстан, эффективен?

– На мой взгляд, рост публикаций по этой теме начался намного раньше. Сейчас всплеск интереса связан с действиями США по переводу проблемы в санкционную плоскость. Думаю, что это страны ЦАР интересует меньше, чем та карта, которая разыгрывалась в 2019-2020 годах, когда информация о том, что в "Синьцзяне не все спокойно", стала достоянием общественности.

Вряд ли эта карта в глобальном масштабе разыгрывалась, чтобы отвадить Казахстан и Кыргызстан от Китая, но этот побочный эффект был неизбежен.

Безусловно, позиции Китая как привлекательного партнера очень сильно пошатнулись. Волна антикитайских протестов, прокатившихся по Казахстану и Кыргызстану, пусть и по другим инфоповодам, тому явное подтверждение.

Полагаю, что после прекращения пандемии эти настроения никуда не денутся. Так что Китаю придется еще долго наверстывать тот провал в плане "мягкой силы" в регионе, который образовался из-за чересчур жестких мер по наведению порядка в Синьцзяне.

– Информационное противостояние, помимо лагерей перевоспитания в СУАР, включает еще несколько тем: происхождение коронавируса, качество вакцин. Будет ли повестка расширяться дальше?

– Безусловно, повестка будет расширяться – в наш век информационного пресыщения любая тема становится избитой очень быстро.

Поэтому будут находиться все новые и новые поводы уколоть друг друга побольнее. Что это будут за поводы, пока никто точно не скажет.

Но к тому, что любой хайп вокруг Китая нужно расценивать в том числе сквозь призму информационного противостояния – к этому нужно приучаться.

– В 2020 году вы сказали, что "коронавирус приведет (и уже привел) к переоценке многих ориентиров". Стоит ли ждать изменений во внешней политике стран Центральной Азии по такому же принципу – постепенный отказ от многовекторности в пользу сотрудничества с одним, двумя "центрами силы"?

– Нет. Думаю, страны Центральной Азии всегда будут стремиться к проведению многовекторной политики. Не только потому что в их политической элите будут присутствовать различные группы влияния, но и потому что многовекторная политика попросту самая выгодная с точки зрения получения бонусов и преференций от разных сторон.

Поэтому реальных альтернатив такому поведению для Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана и Таджикистана лично я не вижу. Главное – не заиграться, видеть те болевые точки партнеров из числа так называемых "великих держав", которые лучше не нажимать. Например, для России это позиции русского языка и права русскоязычной общины. А для Китая – положение инвесторов и ситуация в Синьцзяне.