Афганистан 1978-1980: взгляд сквозь время, - мемуары полковника Кузнецова 20:02 23.03.2021
Афганистан 1978-1980: взгляд сквозь время. Часть 1 Рассказывает полковник в отставке А. Кузнецов, очевидец афганских событий
Саурская (апрельская) революция 1978 года свершилась. Когда танк Ватанджара (командир батальона танковой бригады, один из героев революции) подъехал и встал напротив ворот королевского дворца - резиденции М.Дауда - и дал несколько пулеметных очередей в сторону дворца, я вместе с консультантом Оперативного управления Генштаба Афганистана Полозовым Н.М. находился на самом верхнем этаже здания афганского Министерства обороны, которое было расположено всего в 100 метрах от дворца. Надо сказать, что такого бурного развития событий никто не ожидал, даже наши хваленые спецслужбы. Когда консультант танковой бригады позвонил начальнику штаба Главного военного советника (ГВС) полковнику Ступко и сообщил, что подсоветные афганские танкисты получают боезапас и готовятся выдвинуться в город, тот не поверил и попросил его не нести чепухи. Аналогичная реакция была и у самого ГВС генерала Горелова, который в тот момент находился в своем рабочем кабинете в здании советского торгпредства. Между тем танк Ватанджара развернулся и подъехал к воротам комплекса Минобороны, оттуда выбежал солдатик, подбежал к танку и сразу же бросился обратно. Раздался выстрел и все внутренние помещения и особенно коридоры здания заволокло едким дымом: снаряд (болванка) попал в окно второго этажа, где располагался кабинет начхима. Как в муравейнике забегали афганские генералы и офицеры, некоторые были почему-то в полевой форме. По распоряжению начальника генштаба советские консультанты были отправлены по домам. Вечером того же дня начались бои в центре города. Вертолеты, а позже и самолеты стали наносить удары ракетами по дворцу. Причем они ложились на боевой курс и проводили пуски прямо над нашими домами в первом микрорайоне Кабула. С балкона 4-го этажа, где находилась моя квартира, (на одной лестничной клетке с квартирой замполита аппарата ГВС генерала Храмченко, а этажом ниже подо мной квартира генерала Горелова), наблюдать за происходящим было чрезвычайно интересно. Казалось, что от центра города и от дворца остались одни руины, но потом выяснилось, что особых разрушений не произошло. Судьба революции, естественно, решалась в Кабуле.
Не могу согласиться с некоторыми товарищами, которые утверждают, что парчамисты не играли особой роли в достижении победы. В Кандагаре, например, власть взяли парчамисты. Батальон коммандос Хедаятуллы (парчам) не дал 11-й джалалабадской пехотной дивизии пройти через перевал на помощь М.Дауду. 88 артиллерийская бригада Халиля (парчам) остановила продвижение ришхорской дивизии в центр города в районе советского посольства. Думаю, что были и другие случаи героических действий со стороны парчамистов. Иначе бы халькисты не поделились с ними властью 50 на 50. И неверно было бы думать, что они сделали это только под нажимом советских товарищей. Победа далась непросто. Начальник штаба ВВС генерал А.Кадыр вспоминал, что тогда среди ночи к нему на командный пункт ВВС приехали Тараки и Амин и потребовали выделить им вертолет, чтобы им можно было улететь в Союз, если революция не победит. Безусловно, авиация сыграла решающую роль в победе революции, улетать не пришлось. Этим обстоятельством воспользовался советник командующего ВВС, армянин по национальности. С его командующий ВВС и ПВО Афганистана обратился к Тараки с просьбой просить советское руководство присвоить ему звание генерал-майора. Тот согласился, и дело было сделано. Только в Москве возникла заминка. Как присвоить генеральское звание подчиненному, ущемив интересы его непосредственного начальника - советника Главкома ВВС и ПВО полковника Орлова?! В итоге было принято соломоново решение: генеральские звания были присвоены обоим.
На следующий день возглавившие революцию Тараки и Амин (оба халькисты) прибыли в советские посольство на реквизированных в гараже М.Дауда американских автомобилях, вслед за ними приехал и Б.Кармаль (парчам) на потрепанном УАЗике. Его даже не хотели сначала пускать на территорию посольства, но все-таки пропустили. В присутствии наших дипломатов разгорелись жаркие споры о будущем Афганистана. Тараки считал, что надо объявить о победе социалистической революции и напечатать первую газету красным шрифтом, что и было сделано. Состоялись первые назначения. Особо хотел бы отметить, что все свои действия афганские руководители на том этапе, как правило, согласовывали с соответствующими советскими товарищами. Вскоре в посольство из Москвы прибыла внушительная советская военная делегация (представители Главного политического управления - ГЛАВПУРа, Главного управления кадров и 10-го Главного управления ГШ) для уточнения задач, а за ними следом в Афганистан стали десятками прибывать военные советники разного уровня. Политработники, в частности, быстро освоились и организовали перевод методических пособий по партийной и политической подготовке в ВС СССР без каких-либо изменений и учета специфики страны пребывания. Начались раздоры между афганскими командирами, как правило, прослужившими в армии не один десяток лет и молодыми еще не нюхавшими пороха приставленными к ним политработниками. Все болезни нашей армии переносились на афганскую почву со стопроцентной точностью. Так, советники внушали своим подсоветным, что, если у командира "Волга" и большой кабинет, то у замполита не должно быть хуже. Замполит аппарата ГВС и советник Начальника афганского ГЛАВПУРа долго выясняли, кто из них кому должен подчиняться. Нечто подобное происходило и в соединениях и частях афганской армии.
Оперативная группа МО СССР
Напряженность усиливалась еще и из-за того, что теперь политорганы афганской армии подчинялись непосредственно Х.Амину, а командирам частей, чтобы пожаловаться Министру обороны или начальнику генштаба по вопросам субординации со своими политработниками, надо было пройти долгий путь по инстанциям. Так, молодые лейтенанты-политработники стали не то что вторыми, а где-то, по сути, и первыми командирами в своих частях и подразделениях. В результате ряд вытесненных на второй план "старых" командиров пытались поднять восстание, а другие попросту молча перешли на сторону оппозиции, возглавив ее отряды. Нельзя сказать, что Афганистану, его вооруженным силам повезло на консультантов и советников. Генерал Горелов больше заботился о своем благополучии, нежели повышении боеготовности ВС страны. И для меня странным показалось появившееся позже утверждение, будто он изо всех сил поддерживал Амина и в этом плане даже пошел на конфронтацию с представительством КГБ в Кабуле. Замена ему оказалась не лучше. В декабре 1979 года в Афганистан прибыл новый главный военный советник генерал-полковник Магометов С.К. Как-то так вышло, но Горелов не встретил Магометова в аэропорту. С этого момента он лишился всех атрибутов власти: у него отобрали шофера, переводчика, машину и охрану и предложили в недельный срок сдать дела и убыть в Союз. Волею судьбы последние дни Горелова на афганской земле прошли в моем сопровождении: я играл роль и водителя, и переводчика. С прощальными визитами мы с ним проехали по афганским частям и соединениям кабульского гарнизона и собрали памятные подарки от афганцев и наших советников.
Между тем в стране стали происходить необратимые изменения. Началось не только отодвигание парчамистов от власти, но и их травля. В беседе с советским послом Пузановым А.М.Тараки заявил, что намерен отправить Б.Кармаля послом в Чехословакию. На что наш посол сказал, что это "хороший, подготовленный дипломат". С удалением Кармаля из Кабула руки у Тараки и Амина были развязаны. Других видных парчамистов также отправили послами, а других просто арестовали. Попытки наших военных советников защитить своих подсоветных-парчамистов обычно заканчивались вопросом: "Вы хорошо его знаете? Можете за него поручиться? Как правило, положительного ответа не было. Во всяком случае, ни одного парчамиста спасти от ареста или увольнения, насколько я знаю, не удалось. Назначенный министром обороны А.Ватанджар все дни проводил в своем кабинете, играя со стоящими у него на столе бронзовыми обезьянками (ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу). Практически все руководство армией осуществлял начальник генштаба М. Якуб, который проводил в своем кабинете 24 часа. Мне это было хорошо известно, так как я в то время был переводчиком у его советника генерала Костенко П.Г. Впоследствии от Костенко я ушел, так как считал, что у переводчика и адъютанта совершенно разные обязанности.
Беседа Бабрака Кармаля с советскими десантниками
Х.Амину, который не употреблял спиртного, не курил и вел моральный образ жизни, приходилось круглые сутки находиться на рабочем месте, а их у него было несколько - ЦК НДПА, Совет Министров, МИД, а позднее и министерство обороны ДРА, выполняя все эти функции. И ему не нравилось поведение некоторых героев революции, "поймавших журавля в небе", в частности Ватанджара, Гулябзоя, Ширджана и Сарвари. Они считали себя неприкасаемыми и вели достаточно разгульный образ жизни, мало времени уделяя своим служебным обязанностям, пьянствовали, злоупотребляли служебным положением. Гулябзой, например, отправлял своих любовниц на учебу в вузы МВД СССР. В свое время он был адъютантом Тараки, далее считая, что дозволено первому руководителю, дозволено и ему самому. Ватанджар вообще считался первым героем революции и т.п. Их объединяло то, что все четверо находились под опекой представительства КГБ СССР в Афганистане и были источниками информации. Амин неоднократно обращался к Тараки с просьбой урезонить зарвавшихся революционеров, но тот все спускал на тормоза. Такие наезды Амина на поставщиков "чрезвычайно ценной" информации сильно волновали и наших чекистов. А вот сам Амин стал для них как кость в горле. Надо было как-то нейтрализовать его. На Амина было совершено не без нашего ведома несколько неудачных покушений. О последнем он был проинформирован племянником Сарвари. Амина должны были расстрелять адъютанты Гулябзоя и Ватанджара в аэропорту во время встречи Тараки, который возвращался на родину поездки в Гавану проездом через Москву, где встречался с Л.И.Брежневым. Адъютанты были вовремя обезврежены, арестованы и дали соответствующие показания. Тараки же во время пребывания в Москве был проинформирован, что Амин готовит узурпацию власти, и что Москва поддержит Тараки в его борьбе против Амина как морально, так и военными средствами. После возвращения Тараки в Кабул Амин поставил перед ним ультиматум: или я, или эта четверка! Тараки, памятуя полученные в Москве наставления, предпочел четверку. Но к этому моменту так называемая "банда четырех", испугавшись мести Амина, разбежалась по своим норам. Командирам соединений афганской армии стали поступать звонки от Ватанджара, которого к тому времени уже освободили от должности министра обороны, в которых он сообщал: "Революция и ее лидер Тараки в опасности! Готовьтесь выступить на защиту товарища Тараки!". Об этих звонках незамедлительно информировали начальника генштаба Якуба, который дал поручение выяснить, откуда производятся звонки. В результате установили, что они идут с территории советского посольства.
Находившегося в Кабуле во главе оперативной группы министерства обороны СССР генерала армии Павловского И.Г. вызвал на узел связи Д.Ф.Устинов. Штатным водителем у Павловского был афганец, которого не положено было пропускать на этот объект. Так получилось, что за руль машины генерала армии посадили меня. По дороге Павловский обменивался мнениями об обстановке в стране со своим порученцем полковником Семченковым и проговаривал вопросы, которые он должен поставить перед министром обороны. Я набрался смелости и сказал Главкому (он любил, чтобы к нему обращались так, а не по званию), что, если мы встанем на сторону Тараки, то сильно осложним положение, так как, образно говоря, Тараки - это знамя революции, а Амин - древко. Вся армия и большинство членов партии на стороне Амина, так как он непосредственно работал с людьми и его хорошо знают. А Тараки - просто известный в стране поэт. Не знаю, учел ли Главком мое мнение, но я почувствовал, что оно совпало с его собственной оценкой ситуации в стране. Вышел Павловский после разговора с Устиновым в подавленном настроении: ему посоветовали ехать в посольство и послушать, что говорят афганские министры. Также ему было сказано, что он не владеет обстановкой и его оценка расходится с мнениями товарищей Андропова и Громыко. Так, в общем-то ничем закончилась миссия И.Г.Павловского в Афганистане, которая могла бы поменять развитие ситуации. А ведь подчиненные и сослуживцы уже намечали, как будут поздравлять его с присвоением Маршальской звезды.
Далее события стали развиваться стремительно. Обеспокоенные обострением отношений Тараки и Амина, советские руководители (посол, глава представительства КГБ, Павловский) прибыли в резиденцию Тараки (Ханее Арк) и пригласили на переговоры Амина, дав тому личную гарантию его безопасности от советского посла. Амин нехотя согласился. За ним приехал в здание Делькоша (здание на территории королевского дворца, ставшее резиденцией генерального секретаря ЦК НППА), где одновременно размещались военные структуры - МО, ГШ и ГЛАВПУРа ДРА, адъютант Тараки подполковник М.Тарун. Я с ним близко познакомился по послереволюционным событиям, когда мы в составе опергруппы по 24 часа дежурили в здании минобороны. Тогда он рассказал мне, как в бытность свою начальником Царандоя (афганской милиции) ввел в автопарке своих подразделений номера с русской литерой "Ц". Мы поприветствовали друг друга, и он вдруг сказал, что приехал отговаривать Амина от поездки к Тараки. Тарун зашел в кабинет Амина, пробыл там несколько минут и вышел, сказав мне на прощание, что убедить Амина не ехать не удалось. Амин слишком верил гарантиям советских товарищей. Спустя некоторое время Амин вышел в сопровождении адъютанта, уселся в мерседес и вслед за автомобилем Таруна поехал в резиденцию Тараки, находившуюся примерно в 400 метрах от здания Делькоша. Однако прошло всего минут 20, когда мерседес Амина на полной скорости буквально влетел обратно во двор Делькоша со стороны Ханее Арк. Из машины с заднего сиденья вывалился бледный как полотно Амин, рукав его пиджака был в крови. Оказалось, что на нем кровь его раненого адъютанта. О том, как киллер сделал фальстарт и открыл огонь на поражение, как только первый человек показался из-за угла лестницы на второй этаж, написано много. Убит был Тарун. Сам Тараки, услышав эти выстрелы, подбежал к окну и закричал: "Смотрите, Амин убегает!". Нам же, находящимся на территории Делькоша, было не до шуток. Мы заняли круговую оборону, ожидая наступления гвардии Тараки. Кстати, командиром этой гвардии был подполковник Джандад - выпускник Одесского высшего училища ПВО, хорошо знакомый мне еще со времени моей стажировки в 99-й зенитно-ракетной бригаде в 1972 году. Нам повезло: гвардия не откликнулась на призыв Тараки и не пошла штурмовать здание минобороны и генштаба. Но дело на этом не закончилось, из штаба ВВС и ПВО поступило сообщение о приказе Тараки нанести авиаудар по Делькоша. Находившийся с нами в Делькоша перепуганный советник НГШ генерал Костенко не своим голосом потребовал от советника Главкома ВВС и ПВО ни в коем случае не допустить применения авиации. К счастью никто авиацию применять по Амину и не собирался: в штабе ВВС и ПВО сторонников Тараки не оказалось. Через какое-то время к Делькоша подкатило несколько машин местного советского руководства во главе с послом Пузановым А.М.Амин от общения с ними отказался, сказав, что в данный момент к беседе не готов. На следующий день меня пригласил к себе начальник генштаба М.Якуб и сказал, что не может найти никого из советских товарищей, чтобы сообщить для них важную информацию. Я доложил об этом разговоре Павловскому и тот, не заходя к Якубу, убыл в посольство на совещание. Между тем на втором этаже здания Делькоша собрался Пленум ЦК НДПА, который заседал несколько часов. Пленум закончился бурными аплодисментами, на первый этаж спустился Амин в сопровождении Якуба и Начальника афганского ГЛАВПУРа Экбаля. К этому времени Павловский уже вернулся из посольства и ему сообщили, что Пленум единогласно лишил Тараки всех государственных и партийных постов и выбрал новым генсеком ЦК НДПА Амина. Тараки в вину вменялись нежелание работать, пьянство, разврат и почивание на лаврах. Павловский тут же поздравил Амина с избранием на высшую должность в государстве, и они обнялись. К поздравлениям Павловского присоединились и другие местные советские руководители.
В ходе последующих бесед с Амином советскими официальными лицами неоднократно поднимался вопрос о дальнейшей судьбе М.Тараки. Ему, в частности, передавалась личная просьба Л.И.Брежнева оставить Тараки в живых. Амин в ответ напоминал о том периоде российской истории, когда порешили всю царскую семью, включая малолетних детей. "Оставить Тараки жить во дворце нельзя, это место для руководства страны, к которому Тараки с недавнего времени не принадлежит, - аргументировал он. - Выселить его куда-то в город тоже нельзя, так как вокруг него начнут объединяться оппозиционеры. Что делать?". В ответ молчание. В результате случилось то, что случилось: Тараки был задушен подушкой офицером по имени Рузи, которого я также знал лично. В свое время он был одним из слушателей курсов по переносному зенитно-ракетному комплексу - ПЗРК "Стрела 2", где я осуществлял перевод.
Прощание в аэропорту Кабула. Б.Кармаль и маршал А.Л.Соколов, переводчик А.Кузнецов
С убийством Тараки начался новый этап саурской революции. Представляю себе состояние нашего местного советского руководства, особенно посла и руководителя аппарата КГБ, когда их ставка провалилась. Невольно возникал вопрос, а кого они подсунули для встречи и горячих поцелуев Л.И.Брежневу?! А ведь он хоть и преклонного возраста, но вполне мог задать не совсем удобные вопросы Андропову, Устинову и Громыко, которые, в свою очередь, спросят об этом со своих представителей на местах. Не оставалось другого выхода, кроме как свалить все беды на Амина, представив его как ярого антисоветчика, американского наймита и вообще гнусного типа. И соответствующая информация, а точнее дезинформация полилась в Москву рекой. Наивно звучат утверждения, будто Брежнев сильно разозлился на то, что обидели его друга Тараки, вот и решил в отместку ввести войска, чтобы убрать Амина. Даже если бы все обстояло именно так, как информировали Москву, то почему поставили задачу убрать Амина физически, а не арестовать и не допросить его, чтобы потом обнародовать показания "американского шпиона и врага" Советского Союза? Чтобы все знали, что ввод войск был осуществлен не для того, чтобы прикрыть чьи-то задницы и сохранить погоны, а ради правого дела: спасения южного подбрюшья Советского Союза.
Александр Кузнецов - полковник в отставке, очевидец афганских событий 1978-1980 гг., офицер ставки Главного советского военного советника в Афганистане.
Источник: спецномер журнала "Международная жизнь"-"История без купюр" 2020
|