"Россия должна быть ликвидирована, срок – весна 1941 года"
К 80-летию подписания Советско-японского пакта о нейтралитете

АНАТОЛИЙ КОШКИН

25 февраля 1941 г. японский посол в Германии генерал Хироси Осима сообщил о возможном резком ухудшении германо-советских отношений. Такое впечатление он вынес из состоявшейся накануне беседы с министром иностранных дел Германии Иоахимом фон Риббентропом, который не скрывал, что на восточных границах рейха сосредоточено "от восьмидесяти до ста немецких дивизий". Содержание этой дипломатической депеши было доложено императору Японии Хирохито. Новость взволновала японского монарха. Он заявил лорду-хранителю печати Коити Кидо: "Если Германия в ближайшем будущем начнет войну с СССР, союзнические обязательства заставят нас готовиться к выступлению на севере… Так как у нас связаны руки на юге, мы окажемся перед серьезной проблемой". Было принято решение направить министра иностранных дел Японии Есукэ Мацуоку в Европу с тем, чтобы на переговорах в Москве, Берлине и Риме из первых рук получить необходимую информацию.

12 марта 1941 г. Мацуока выехал в Европу. Отправляясь в Москву, он имел полномочия заключить с советским руководством пакт о ненападении, но на японских условиях. 3 февраля координационным советом правительства и императорской ставки был одобрен документ "Принципы ведения переговоров с Германией, Италией и Советским Союзом". Документом в обмен на согласие Японии заключить пакт о ненападении предусматривалось вынудить советское руководство на серьезные уступки, а именно продать Японии Северный Сахалин и прекратить помощь Китаю.

На первой встрече с наркомом СССР Вячеславом Молотовым Мацуока сообщил, что формальная цель его поездки в Европу – установление личных контактов с Гитлером, Риббентропом, Муссолини и Чиано (министром иностранных дел Италии). Он сказал о своем нежелании создавать впечатление, что его поездка связана с переговорами с СССР. Вместе с тем Мацуока говорил, что на обратном пути из Германии он обязательно на несколько дней остановится в Москве.

В завершение беседы японский министр выразил пожелание встретиться со Сталиным, как он заявил, "даже сейчас". К его удивлению эта просьба была тотчас же удовлетворена. Молотов в присутствии Мацуоки позвонил по телефону Сталину и сообщил, что "Сталин может быть через десять минут".

В ходе беседы с советским лидером Мацуока в форме прозрачных намеков пытался прозондировать позицию Сталина по поводу перспективы присоединения СССР в той или иной форме к Тройственному пакту Германии, Японии и Италии. При этом японский министр открыто предлагал в интересах "уничтожения англосаксов" "идти рука об руку" с Советским Союзом. Сталин и Мацуока условились, что основные переговоры будут проведены по завершении визита японского министра в Берлин и Рим.

Решение о нападении Германии на Советский Союз было принято Гитлером в конце июля 1940 года. "Россия должна быть ликвидирована. Срок – весна 1941 года", – сказал Гитлер 31 июля на совещании руководящего состава Вооруженных сил Германии. Так что предложение немцев советскому правительству присоединиться к Тройственному пакту можно рассматривать как операцию по дезинформации, призванную усыпить бдительность Сталина, породить у него представление об отсутствии у Германии агрессивных намерений в отношении СССР.

Главная цель встреч Мацуоки с германскими руководителями состояла в том, чтобы выяснить, действительно ли Германия готовится к нападению на СССР и если это так, то когда может произойти нападение. Однако в Берлине считали нецелесообразным информировать дальневосточного союзника о конкретных германских планах.

Готовясь к приему японского министра, Гитлер издал 5 марта 1941 г. директиву № 24 "О сотрудничестве с Японией", в которой была определена цель: как можно скорее вовлечь Японию в войну против Великобритании и тем самым связать значительные английские силы на Тихом океане. Тогда и американцы должны будут перенести свое внимание на Дальний Восток, воздерживаясь от активного участия в войне в Европе. Япония, однако, должна избегать войны с Соединенными Штатами. Директивой запрещалось сообщать японцам о существовании плана "Барбаросса".

В Токио не могли не понимать, что в стратегическом плане Германия отводит своему дальневосточному союзнику роль младшего партнера. Подозрения японцев в искренности германского союзника неизмеримо усилились бы, знай они об истинной оценке Гитлером японских руководителей. 22 августа 1939 г. накануне подписания германо-советского соглашения о ненападении, фюрер, собрав в своей загородной резиденции приближенных генералов, разразился тирадой: "Император сродни русским царям. Слабый, трусливый, нерешительный, его легко может смести революция… Нам следует видеть в себе хозяев и относиться к этим людям в лучшем случае как к лакированным полуобезьянам, которые должны знать кнут".

Будучи заинтересованным в отвлечении японцами англичан на Дальнем Востоке, Гитлер распорядился подчеркнуто радушно принять японского министра, ведя с ним переговоры "на равных". С 27 по 29 марта Мацуока провел три раунда переговоров с Риббентропом и дважды был принят Гитлером. Согласно директивам Гитлера, Риббентроп убеждал японского министра атаковать Сингапур. Он говорил: "В случае если Советский Союз выступит против Японии, Германия незамедлительно нанесет удар по СССР. Мы обещаем это. Поэтому Япония может, не опасаясь войны с Советским Союзом, двигаться на юг, на Сингапур".

Отвечая на вопрос Мацуоки о состоянии германо-советских отношений, Риббентроп сказал: "...конфликт с Россией находится все же в пределах возможного. Во всяком случае, после своего возвращения Мацуока не может докладывать японскому императору, будто возможность конфликта между Россией и Германией исключается. Напротив, положение вещей таково, что такой конфликт следует считать возможным, но не вероятным".

Что касается присоединения России к Пакту трех держав, то министр рейха отметил, что "речь идет не просто о присоединении России к самому пакту, а скорее о другой комбинации. Как уже сообщалось, русские выдвинули на случай своего присоединения к пакту такие условия, которые Германия не может принять", заявил Риббентроп. Не раскрывая содержание плана "Барбаросса" и не упоминая о нем, Риббентроп тем не менее счел возможным информировать собеседника, что "б?льшая часть германской армии уже сосредоточена на восточных границах государства". Убеждая своего коллегу в быстротечности германо-советской войны, он говорил: "В настоящее время мы сможем сокрушить Советский Союз в течение трех - четырех месяцев… Я полагаю, что после разгрома Советский Союз развалится. Если Япония попытается захватить Сингапур, ей не придется больше беспокоиться о севере".

Гитлер также склонял Мацуоку к нападению на Сингапур, заявляя: "Никогда в человеческом воображении для нации не представятся более благоприятные возможности. Такой момент никогда не повторится. Это уникальная в истории ситуация". По поводу германо-советских отношений фюрер ограничился сообщением, что рейх имеет свыше 160 дивизий, сконцентрированных на советских границах.

Следуя данным ему указаниям, Мацуока, вопреки своему обыкновению, больше слушал, чем говорил. Он знал, что специально приставленный к нему в качестве сопровождающего офицер разведывательного управления Генерального штаба армии полковник Я. Нагаи по своим каналам передает в Токио содержание берлинских бесед. Тем не менее Мацуока заверил своих собеседников в том, что "Япония будет всегда лояльным союзником, который посвятит себя общим усилиям и не займет пассивной позиции".

Мацуока давал понять немцам, что без согласия японской армии он не может принимать какие бы то ни было обязательства. Показателен такой эпизод. Принимая от Мацуоки подарок – японскую картину-свиток (какэдзику) с изображением горы Фудзи – рейхсмаршал Герман Геринг как бы в шутку обещал посетить Японию с тем, чтобы полюбоваться этой священной для японцев горой, но только после того, как "Япония возьмет Сингапур". Мацуока, кивнув в сторону Нагаи, сказал: "Об этом вам придется спросить у него".

Более откровенно Мацуока говорил об отношениях Японии с Советским Союзом, прямо заявив, что имеет поручение заключить японо-советский пакт о ненападении или нейтралитете. Реакция немцев на это сообщение должна была показать, насколько далеко зашла подготовка Германии к нападению на Советский Союз. Если бы руководители рейха решительно воспротивились такому пакту, это было бы сигналом того, что решение о войне на востоке принято окончательно. Однако Гитлер и Риббентроп реагировали довольно прохладно. Риббентроп лишь предупредил Мацуоку "не заходить слишком далеко в сближении с Россией". Впоследствии Гитлер заявил, что японцы заключили пакт с СССР "с одобрения Германии".

О причинах такой позиции немцев можно лишь догадываться. Скорее всего, они рассчитывали на то, что, имея пакт со Сталиным, японцы быстрее решатся на захват Сингапура. В то же время на них могло произвести впечатление сделанное Мацуокой в беседе с Риббентропом важное заявление о том, что "никакой японский премьер-министр или министр иностранных дел не сумеет заставить Японию остаться нейтральной, если между Германией и Советским Союзом возникнет конфликт. В этом случае Япония принуждена будет, естественно, напасть на Россию на стороне Германии. Тут не поможет никакой пакт о нейтралитете".

Покидая Германию, Мацуока понимал, что руководители рейха не договаривают, не хотят раскрывать свои карты японцам, фактически дезориентируют их. Как иначе можно было расценить слова Гитлера о том, что, "несмотря на задержку в осуществлении германского плана высадки на Британские острова, капитуляция Великобритании – это лишь вопрос времени. Великобритания должна быть разбита". Как объяснить скопление германских войск в восточных районах рейха, которые Мацуока видел своими глазами, пересекая германо-советскую границу? Неужели Германия решила воевать одновременно на западе и востоке?

Впоследствии Мацуока признает, что в результате посещения Берлина он оценил вероятность начала германо-советской войны как "50 на 50". "Если бы я знал, что они вступят в войну, я бы предпочел занять в отношении Германии более дружественную позицию и не стал бы заключать пакт о нейтралитете (с СССР)", – заявит он 25 июня 1941 г. на заседании координационного совета правительства и императорской ставки. Но это будет потом. А пока предстояли переговоры в Москве.

Хотя руководители рейха не настаивали на участии японских вооруженных сил в войне против СССР, а стремились направить их против Великобритании, в ходе такой войны могло создаться положение, когда правительство Германии потребовало бы от своего союзника выполнения обязательств по Тройственному пакту. В этом случае выступление Японии против СССР должно было состояться не тогда, когда японское правительство и командование сочтут момент наиболее благоприятным, а когда это будет необходимо Германии. Это не устраивало Японию, играть подчиненную роль в германской войне против СССР она не хотела. Вместе с тем японское руководство не могло не волновать то, что в результате быстрого разгрома Германией Советского Союза Япония не будет допущена к дележу "русского пирога" или же получит лишь небольшие куски. Поэтому для обеспечения империи свободы действий как на южном, так и на северном направлениях считалось целесообразным иметь пакт о ненападении или нейтралитете с Советским Союзом. Такой пакт мог стать и прикрытием подготовки Японии к нападению на СССР. Главные же цели пакта для Японии оставались прежними – добиться от СССР его отказа от помощи Китаю и обеспечить прочный тыл на севере на время войны против США и Великобритании на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии.

По мнению японцев, пакт с Советским Союзом должен был, кроме всего прочего, затруднить образование союза между Вашингтоном, Лондоном и Москвой. Японский военно-морской министр Косиро Оикава с нескрываемой тревогой говорил: "Флот уверен в своих силах в случае войны только с Соединенными Штатами и Британией, но выражает опасения по поводу столкновения одновременно с Соединенными Штатами, Британией и Советским Союзом".

Мацуока не мог не учитывать эти опасения. К тому же провал порученных самим императором переговоров в Москве серьезно подорвал бы авторитет японского министра иностранных дел, поставив вопрос о его дальнейшем пребывании на своем посту. Поэтому Мацуока решил продолжить переговоры с советским руководством.

*****

Банкет в Кремле
"Моя голова важна для моей страны"

АНАТОЛИЙ КОШКИН

Готовясь к встрече с японским министром иностранных дел Мацуокой, советское руководство из сообщений резидента советской разведки в Токио Рихарда Зорге знало, что император и ближайшее окружение премьер-министра Фумимаро Коноэ хотят заключить пакт о ненападении с Советским Союзом.

10 марта 1941 года Зорге доносил в Москву: "...что касается СССР, то Мацуока имеет больше полномочий для самостоятельных действий. Коноэ не верит, что Мацуока сможет заключить с Советским Союзом пакт о ненападении, но он все же надеется, что кое-что в этом направлении Мацуока сможет сделать. Коноэ надеется также получить от Советского правительства разрешение на пропуск через Сибирь немецких военных материалов, заказанных Японией. Наконец, он надеется достигнуть с СССР соглашения о прекращении сотрудничества с чунцинским правительством (правительством Чан Кайши. – А.К.)".

Советскому правительству было не просто принять решение о заключении пакта с милитаристской Японией. В Кремле хорошо помнили реакцию Запада на подписание советско-германского пакта о ненападении, расцененного как "предательство идеи антигитлеровской коалиции". Заключение аналогичного соглашения еще с одним членом Тройственного пакта неизбежно создавало новые проблемы во взаимоотношениях с западными державами, которые могли расценить действия СССР как провоцирующие Японию на расширение экспансии в Восточной Азии и на Тихом океане. Продолжало беспокоить советское руководство и то, что, идя на подписание пакта с Японией, оно рисковало ухудшить свои отношения с Китаем. Вместе с тем, как и в случае с Германией, пакт с японцами отвечал государственным интересам Советского Союза, ибо создавал временные гарантии, снижал опасность одновременного нападения на СССР с запада и с востока.

Вернувшись из Берлина в Москву, Мацуока 7 апреля в беседе с наркомом иностранных дел СССР Вячеславом Молотовым попытался выдвинуть японские условия подписания пакта с СССР, в частности официально предложил продать Японии Северный Сахалин. Это предложение, как и ранее в беседах Молотова с японскими послами Того и Татэкавой, было решительно отвергнуто. При этом советская сторона продолжала настаивать на ликвидации одновременно с подписанием пакта японских концессий на Северном Сахалине. Было ясно, что советское правительство не отступит от своих позиций.

В сумрачном настроении Мацуока посетил Ленинград, где осмотрел сокровища Эрмитажа и присутствовал на балетном спектакле. Возвратившись 12 апреля в Москву, он телеграфировал в Токио, что Молотов "не проявляет симпатии, и шансы заключения соглашения с Россией близки к нулю". Неожиданно в гостиничный номер японского министра раздался телефонный звонок из секретариата Сталина. Мацуока приглашался в Кремль на беседу с советским лидером.

Анализ дипломатических контактов Сталина с иностранными политиками свидетельствует о выработанной им тактике ведения переговоров, когда на предварительном этапе Молотову поручалось, занимая довольно жесткую позицию, в максимальной степени "дожать" партнеров, добиваться от них учета советской позиции. А в последний момент, когда казалось, что соглашения уже достичь не удастся, вступал в дело Сталин, который с присущих вождю широких политических позиций предлагал заранее продуманный компромисс и как бы выводил переговоры из тупика. В этих случаях иностранному политику трудно было не оценить по достоинству широту взглядов советского лидера. Так произошло и на этой беседе.

После традиционных приветствий Мацуока начал пространно излагать Сталину значение японского лозунга "хакко итиу" (восемь углов под одной крышей): с этим лозунгом японская империя предполагала создавать "новый мировой порядок". Японец убеждал, что этот древний лозунг не означает стремления Японии к переделу мира, что цель Японии – объединить все народы земли "под единой крышей взаимного уважения и комфорта".

Сталин терпеливо слушал. Потом, прервав собеседника, предложил перейти к делу. Отвергнув претензии Японии на Северный Сахалин, он заявил о желании вернуть в состав Советского Союза южную часть этого острова, отторгнутую от России в результате японско-русской войны 1904-1905 годов. Мацуока возражал, ссылаясь на то, что южная часть Сахалина заселена японцами и России лучше обратить внимание на расширение своих территорий за счет арабских стран вместо того, чтобы претендовать на территории, соседствующие с японской метрополией.

Это была "домашняя заготовка" Мацуоки. Готовясь к переговорам с Советским Союзом, Министерство иностранных дел Японии разработало программу заключения с СССР пакта о ненападении. Одним из пунктов программы предусматривалось: "В подходящий момент включить в сферу влияния Японии (в результате покупки или обмена территориями) Северный Сахалин и Приморье". Чтобы побудить советское правительство пересмотреть свою политику в отношении японо-китайской войны, в документе намечалось предложить Советскому Союзу следующее: "СССР признает интересы Японии во Внутренней Монголии и в трех провинциях Северного Китая. Япония признает традиционные интересы Советского Союза во Внешней Монголии и Синьцзяне. СССР соглашается с продвижением Японии в направлении Французского Индокитая и Голландской Индии. Япония соглашается с будущим продвижением Советского Союза в направлении Афганистана, Персии (впоследствии сюда включается и Индия)".

Попытка Мацуоки изложить этот план Сталину реакции последнего не вызвала. Было ясно, что целью вовлечения Советского Союза в подобный сговор было желание не допустить его сближения со странами Запада, попытаться еще раз привлечь к сотрудничеству с участниками Тройственного пакта.

Проигнорировав геополитические прожекты Мацуоки, Сталин выложил на стол проект советско-японского пакта о нейтралитете, который состоял из четырех статей. Ст. 1 предусматривала обязательство обеих сторон поддерживать мирные и дружественные отношения между собой и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность другой договаривающейся стороны. В ст. 2 говорилось, что в случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжении всего конфликта. Ст. 3 предусматривала, что пакт сохраняет силу в течение пяти лет.

Предложенный Сталиным вариант соглашения не требовал от Токио никаких уступок, кроме согласия на ликвидацию на приемлемых условиях концессий на Северном Сахалине. К тому же откровенность и примирительный дружественный тон Сталина убеждали Мацуоку, что советский лидер искренне стремится на продолжительный срок избежать новых конфликтов с Японией.

Связавшись с Токио, Мацуока получил согласие на подписание предложенного советской стороной документа. Вместе с тем в инструкциях японского правительства подчеркивалось, что "Тройственный пакт не должен быть ослаблен".

13 апреля 1941 года в Кремле был подписан Пакт о нейтралитете между Японией и Советским Союзом. Одновременно была подписана Декларация о взаимном уважении территориальной целостности и неприкосновенности границ Монгольской Народной Республики и Маньчжоу-Го (созданное в 1932 году японцами марионеточное государство на территории оккупированной северо-восточной части Китая. – А.К.). Была достигнута и договоренность о разрешении в течение нескольких месяцев вопроса о ликвидации японских концессий на Северном Сахалине. Однако по просьбе японской стороны об этой договоренности в печати не сообщалось.

На состоявшемся затем банкете в Кремле царила атмосфера удовлетворения успешно завершившимся "дипломатическим блицкригом". По свидетельству очевидцев, стремясь подчеркнуть свое гостеприимство, Сталин лично подвигал гостям тарелки с яствами и разливал вино. Однако ничто не могло скрыть от наблюдателя, что за столом сидели не друзья, а противники.

Участники банкета с японской стороны, в частности личный секретарь Мацуоки Тосикадзу Касэ, рассказывали о состоявшемся за столом диалоге.

Подняв свой бокал, Мацуока сказал: "Соглашение подписано. Я не лгу. Если я лгу, моя голова будет ваша. Если вы лжете, я приду за вашей головой".

Сталин поморщился, а затем со всей серьезностью произнес: "Моя голова важна для моей страны. Так же как ваша для вашей страны. Давайте позаботимся, чтобы наши головы остались на наших плечах".

Предложив затем тост за японскую делегацию, Сталин отметил вклад в заключение соглашения ее членов из числа военных.

"Эти представляющие армию и флот люди заключили пакт о нейтралитете, исходя из общей ситуации, – заметил в ответ Мацуока. – На самом деле они всегда думают о том, как бы сокрушить Советский Союз". Сталин тут же парировал: "Хотелось бы напомнить всем японским военным, что сегодняшняя Советская Россия – это не прогнившая царская Российская империя, над которой вы однажды одержали победу".

Хотя Сталин попрощался с японским министром в Кремле, затем неожиданно он появился на вокзале, чтобы лично проводить Мацуоку.

Хотя Сталин попрощался с японским министром в Кремле, затем неожиданно он появился на вокзале, чтобы лично проводить Мацуоку. Это был беспрецедентный и единственный в своем роде случай, когда советский лидер счел необходимым таким необычным жестом подчеркнуть важность советско-японской договоренности. Подчеркнуть не только японцам, но и немцам.

Зная, что среди провожавших Мацуоку был германский посол в Москве фон Шуленбург, Сталин демонстративно обнимал на перроне японского министра, заявляя: "Вы азиат и я азиат… Если мы будем вместе, все проблемы Азии могут быть решены". Мацуока отвечал: "Проблемы всего мира могут быть разрешены".

Негативно относящиеся к каким-либо договоренностям с Советским Союзом военные круги Японии в отличие от политиков не придавали пакту о нейтралитете особого значения. В "Секретном дневнике войны" японского Генерального штаба армии 14 апреля 1941 года была сделана следующая запись: "Значение данного договора состоит не в обеспечении вооруженного выступления на юге. Не является договор и средством избежать войны с США. Он лишь дает дополнительное время для принятия самостоятельного решения о начале войны против Советов". Еще более определенно высказался в апреле 1941 года военный министр Японии генерал Хидэки Тодзио: "Невзирая на пакт, мы будем активно осуществлять военные приготовления против СССР".

*****

Нейтралитет по-японски – ложь, помноженная на коварство
"Советский Союз должен быть уничтожен"

АНАТОЛИЙ КОШКИН

На Императорском совещании в Японии 2 июля 1941 года председатель Тайного совета Японии Кадо Хара произнес знаменательные слова: "Я с нетерпением жду возможности для нанесения удара по Советскому Союзу. Я прошу армию и правительство сделать это как можно скорее. Советский Союз должен быть уничтожен".

О том, что японские генералы рассматривали пакт о нейтралитете с Советским Союзом как прикрытие подготовки к наступлению на севере, свидетельствует сделанное 26 апреля 1941 года заявление начальника штаба Квантунской армии Кимура на совещании командиров соединений этой армии. "Необходимо, с одной стороны, все более усиливать и расширять подготовку к войне против СССР, а с другой – поддерживать дружественные отношения с СССР, стремясь сохранить вооруженный мир и одновременно готовиться к операциям против Советского Союза, которые в решительный момент принесут верную победу Японии".

Советская разведка своевременно информировала Москву об этих планах. 18 апреля Рихард Зорге сообщал: "Отто (Хоцуми Одзаки. – А.К.) посетил Коноэ (премьер-министр Японии. – А.К.) как раз в тот момент, когда Коноэ получил от Мацуока телеграмму о заключении пакта о нейтралитете. Коноэ и все присутствовавшие были чрезвычайно рады заключению пакта. Коноэ сразу позвонил об этом военному министру Тодзио, который не высказал ни удивления, ни гнева, ни радости, но согласился с мнением Коноэ о том, что ни армия, ни флот, ни Квантунская армия не должны опубликовывать какое-либо заявление относительно этого пакта. Во время обсуждения вопроса о последствиях пакта вопрос о Сингапуре не поднимался. Основное внимание всех присутствующих было сосредоточено на вопросе использования пакта для ликвидации войны с Китаем…"

28 апреля советский военный атташе в Корее телеграфировал: "22 апреля начальник штаба армии (японской армии в Корее. – А.К.) Такахаси заявил журналистам: "СССР, признавая мощь Японии, заключил с ней пакт о нейтралитете с тем, чтобы сконцентрировать свои войска на западе. Только военная сила может обеспечить эффективность пакта, и поэтому новое формирование ни Квантунской, ни Корейской армии ослаблено не будет, и они со своих позиций не уйдут. Такахаси привел исторические примеры, когда Китай, будучи в военном отношении слабее Японии, шел на заключение выгодных для Японии договоров. Сейчас основной задачей Японии, как он заявил, является завершение китайской войны"".

Имея эту информацию, Сталин понимал, что, несмотря на подписание пакта о нейтралитете, японцы не ослабят свою боевую готовность на границах с СССР. Вместе с тем он считал, что пакт о ненападении с Германией и пакт о нейтралитете с Японией позволят выиграть время, оставаться до какого-то момента вне войны. Однако, как показали события, "вооруженный нейтралитет" Японии не гарантировал безопасность СССР на Дальнем Востоке и в Сибири.

16 апреля 1941 года японский посол в Берлине генерал Хироси Осима направил в Токио шифровку: "В этом году Германия начнет войну против СССР". Аналогичная информация поступала от японских послов и военных атташе в других странах. 28 апреля, подтвердив неизбежность скорого германского нападения на СССР, Осима рекомендовал центру: "После начала германо-советской войны, двигаясь на юг, оказывать тем самым косвенную помощь Германии. Затем, воспользовавшись внутренними беспорядками в Советском Союзе, применить вооруженные силы и в согласовании с Германией завершить решение вопроса о СССР (выделено нами. – А.К.)".

После этого в течение мая в японском Генеральном штабе армии проходили совещания руководящего состава, где вырабатывалась стратегия Японии на случай советско-германской войны. Однако прийти к общему мнению не удалось. Определились три точки зрения.

Первая заключалась в том, чтобы сначала осуществить экспансию на юг, обеспечить экономическую независимость империи, после чего обрушиться на Советский Союз. Считалось, что США, напуганные японо-германским сближением, не окажут Японии серьезного сопротивления.

Вторая точка зрения сводилась к тому, что Япония, воспользовавшись советско-германской войной, должна незамедлительно приступить к осуществлению планов оккупации советских восточных территорий. Сторонники этого курса опасались, что, "если Япония не захватит в качестве буферной зоны восточную часть Советского Союза, эта территория не будет гарантирована от германской агрессии".

Наконец, было немало сторонников того, чтобы выжидать и готовиться к войне как на севере, так и на юге, а окончательное решение принять с учетом обстановки в Европе.

28 мая в ответ на запрос министра иностранных дел Японии Мацуоки Риббентроп через японского посла в Германии Хироси Осимы со всей определенностью сообщил: "Сейчас война между Германией и СССР неизбежна. Я верю, что если она начнется, то может закончиться в течение двух-трех месяцев. Армия уже закончила развертывание". Об этом Осима информировал Токио в телеграмме от 6 июня, выражая уверенность, что "Россия через несколько месяцев перестанет существовать как великая держава".

22 июня 1941 года, получив сообщение о начале германского вторжения в СССР, клявшийся Сталину в верности заключенному с СССР пакту Мацуока спешно прибыл в императорский дворец, где энергично стал убеждать японского монарха и Верховного главнокомандующего Хирохито как можно скорее нанести удар по Советскому Союзу с востока. В ответ на вопрос императора, означает ли это отказ от выступления на юге, Мацуока ответил, что "сначала надо напасть на Россию". Министр добавил: "Нужно начать с севера, а потом пойти на юг. Не войдя в пещеру тигра, не вытащишь тигренка. Нужно решиться".

Эту позицию Мацуока отстаивал на заседаниях координационного совета правительства и императорской ставки, приводя следующие доводы:

а) необходимо успеть вступить в войну до победы Германии, чтобы не оказаться обделенными;

б) опасную перспективу одновременной войны против Советского Союза и США можно избежать дипломатическими средствами;

в) нападение на Советский Союз окажет решающее влияние на окончание войны в Китае, так как правительство Чан Кайши окажется в изоляции.

Хотя предложение о первоначальном ударе в тыл Советскому Союзу базировалось на выводе о краткосрочном характере германской агрессии, учитывалась и возможность затяжной войны, и даже поражения Германии. Считалось, что при всех обстоятельствах Японии лучше вступить в войну на севере, чем идти на риск вооруженного столкновения с США и Великобританией. Сторонники этой концепции полагали, что, в случае если Великобритания и США одержат победу над Германией, Японию не будут строго судить "за нападение лишь на коммунизм".

Совещание у японского императора

Участники заседаний не возражали против доводов Мацуоки. Они соглашались с тем, что германское нападение на СССР с запада представляет выгодную возможность осуществить планы отторжения в пользу Японии восточных советских районов. Однако не все разделяли выводы сторонников немедленного нападения на СССР.

Выступая на заседании координационного совета правительства и императорской ставки от 25 июня 1941 года, Мацуока говорил: "…я считаю, что мы должны спешить и принять решение, исходя из принципов нашей национальной политики. Если Германия возьмет верх и завладеет Советским Союзом, мы не сможем воспользоваться плодами победы, ничего не сделав для нее. Нам придется либо пролить кровь, либо прибегнуть к дипломатии. Лучше пролить кровь. Вопрос в том, чего пожелает Япония, когда с Советским Союзом будет покончено. Германию, по всей вероятности, интересует, что собирается делать Япония. Неужели мы не вступим в войну, когда войска противника из Сибири будут переброшены на Запад…"

И далее: "До конца прошлого года я придерживался мнения о том, чтобы сначала выступить на юге, а затем на севере. Я считал, что если мы нанесем удар на юге, китайская проблема будет разрешена. Однако этого не произошло. Мы должны двинуться на север и дойти до Иркутска. Я думаю, что, если мы пройдем даже половину этого пути, наши действия смогут повлиять на Чан Кайши, подтолкнув его к заключению мира с Японией".

Мнение о том, что нападение Германии на СССР создает для Японии редкую возможность отторгнуть от СССР Дальний Восток и Сибирь, включив их в состав "Великой Японской империи", разделяли влиятельные деятели высшего японского руководства.

Обычно выступавший от имени микадо председатель Тайного совета при императоре Кадо Хара заявил на Императорском совещании 2 июля 1941 года: "Я полагаю, все из вас согласятся, что война между Германией и Советским Союзом действительно является историческим шансом Японии. Поскольку Советский Союз поощряет распространение коммунизма во всем мире, мы будем вынуждены рано или поздно напасть на него. Но так как Империя все еще занята китайским инцидентом, мы не свободны в принятии решения о нападении на Советский Союз, как этого хотелось бы. Тем не менее я полагаю, что мы должны напасть на Советский Союз в удобный момент… Наша Империя хотела бы избежать войны с Великобританией и Соединенными Штатами, пока мы будем заняты войной с Советским Союзом… Я прошу вас, действуя в соответствии с духом Тройственного пакта, оказать всяческое содействие Германии… Если мы нападем на Советский Союз, никто не сочтет это предательством. Я с нетерпением жду возможности для нанесения удара по Советскому Союзу. Я прошу армию и правительство сделать это как можно скорее. Советский Союз должен быть уничтожен".

Императорским совещанием в присутствии Хирохито было принято следующее решение: "Наше отношение к германо-советской войне будет определяться в соответствии с духом Тройственного пакта. Однако пока мы не будем вмешиваться в этот конфликт. Мы будем скрытно усиливать нашу военную подготовку против Советского Союза, придерживаясь независимой позиции. В это время мы будем вести дипломатические переговоры с большими предосторожностями. Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для нашей империи, мы, прибегнув к вооруженной силе, разрешим северную проблему и обеспечим безопасность северных границ".

Итак, вооруженное нападение на СССР было утверждено в качестве одной из основных целей империи. Приняв это решение, японское правительство разорвало подписанный лишь два половиной месяца назад советско-японский Пакт о нейтралитете. В принятом документе Пакт о нейтралитете даже не упоминался.

Пытаясь дезинформировать советскую сторону, Мацуока на встрече с советским послом в Токио К. А. Сметаниным в тот же день заявил, что Япония "намерена строго соблюдать Пакт о нейтралитете". Сразу после этого он встретился с германским послом Ойгеном Оттом для объяснения смысла этого заявления. "Мацуока сказал, – сообщал Отт в Берлин, – что причиной такой формулировки японского заявления советскому послу являлась необходимость ввести русских в заблуждение или, по крайней мере, держать их в состоянии неопределенности, ввиду того, что военная подготовка еще не закончилась".

Во исполнение решений Императорского совещания в Японии была развернута беспрецедентная подготовка к вероломному удару по Советскому Союзу. Генштабом была определена дата нападения – 29 августа 1941 года, но об этом в следующий раз.