Почему любые новые партийные проекты в Казахстане, которые сейчас пытаются запустить "с нуля", обречены на фиаско, о политических амбициях и реалиях, которые все расставляют по своим местам, о "факторе 2024 года", об управленцах, неспособных прыгнуть выше головы и внешнеполитическом позиционировании нашей республики

Динара АЛИБЕКОВА, kazvedomosti.kz, 1 апреля

Почему любые новые партийные проекты в Казахстане, которые сейчас пытаются запустить "с нуля", обречены на фиаско, о политических амбициях и реалиях, которые все расставляют по своим местам, о "факторе 2024 года", об управленцах, неспособных прыгнуть выше головы и внешнеполитическом позиционировании нашей республики "Ведомости Казахстана" поговорили с известным казахстанским политологом, главным редактором биографической энциклопедии "Кто есть кто в Казахстане" Данияром Ашимбаевым. Начало здесь.

ПАРТИЮ СОЗДАТЬ, ЭТО НЕ В СОЦСЕТЯХ "КОММЕНТЫ" СТРОЧИТЬ
- Данияр Рахманович, скоро исполнится год с тех пор, как Касым-Жомарт Токаев подписал поправки в закон "О политических партиях". Но пока ни одной новой партии создано не было. Как думаете – почему?
- Само по себе создание партий либерализовано. Мы видим, что за последнее время было принято множество деклараций, созвано оргкомитетов. Но партий так и не появилось. Что еще раз доказывает – заявить о создании партии и создать ее – вещи очень разные. Для последнего нужны и человеческие, и организационные, и финансовые ресурсы. Кроме того, много партий, даже оппозиционных, раньше создавалось не без помощи административного ресурса.
Сейчас власть, возможно, и заинтересована в создании одной или двух таких оппозиционных структур, но, во-первых, кому бы это дело доверить? Особенно с учетом того, что люди не всегда выполняют свои обязательства и не всегда верно понимают свою роль.
А, во-вторых, какую повестку выбрать? Были попытки консолидации национал-популистского электората, но все они заканчивались расколом в стане консолидаторов. А если брать чистую оппозицию, то перед глазами есть пример ОСДП, из которой со скандалом ушел практически весь медийно известный актив.
То есть, партию создать вроде бы и можно, но зачем? Электоральный цикл прошел, а новый начнется не завтра.
Процесс имел бы смысл, появись на политической сцене интересные фигуры, но и тут мимо: поле наполнено фигурами без политического веса и с неоднозначной репутацией.
- А Нуржан Альтаев, который со скандалом ушел из "Нур Отана"? Он заявлял не только о намерении создать партию, но и о формировании некоего альтернативного правительства…
- Ну он как раз один из таких. С самого начала было понятно, что это проект не из долгоиграющих, скорее – фигура-однодневка, срок которой уже заканчивается.
- Тем не менее, были разговоры о том, что его финансирует Тимур Кулибаев или Маргулан Сейсембаев. Причем последнее, судя по повестке, транслируемой Альтаевым, вероятнее. Может быть, его неудачи связаны с неудачами Сейсембаева?
- Я не считаю, что Нуржан Альтаев настолько значителен, чтобы следить за тем, откуда у него деньги.
У Маргулана Сейсембая есть определенные амбиции, но, с учетом его резюме, он прекрасно понимает, что эти амбиции могут плохо кончиться. Поэтому он сейчас старается найти для себя нишу, где он мог бы увеличить политическое влияние, но в силу определенной одиозности у него это плохо получается. И история с его поездкой в Украину – тому подтверждение.
Тут я бы мог напомнить о другой одиозной личности. Мухтар Аблязов хотел бы работать президентом, но приходится – видеоблогером.
Лет десять назад Нурсултан Абишевич говорил о том, что он может каждого взять за руку и отвести в суд. Я не думаю, что с тех пор что-то изменилось. Возможно, если бы Маргулан Сейсембай не был бы замешан в некоторых скандалах, он еще мог бы на что-то рассчитывать, но он уже загнал себя в рамки, из которых практически невозможно выйти.

ВОПРОС 2024
- Тем не менее, относительно близок 2024 год. Как думаете, будут ли пытаться пробиться во власть личности типа Сейсембаева, Аблязова и многих других? Насколько высоки их шансы?
- У нас все же есть определенная консолидация элит, которая не намерена менять правила игры. Перед прошлыми выборами был очень сильный фактор Тасмагамбетова Имангали Нургалиевича, который никуда не делся, но понятно, что в приемники он не прошел.
Так что я думаю, что вопроса 2024 года на самом деле сейчас не существует. Если бы у Елбасы был иной кандидат кроме Токаева, его можно было бы выбрать и в 2019 году. Но ни на тот момент, ни сейчас, иных кандидатов нет.
Наверное, наверху уже обсуждается: пойдет ли Токаев на выборы. А если нет, то кто? И я думаю, что определенные решения у политической верхушки есть, но заявлять о них еще очень рано.
В то же время политический и деловой истеблишмент сейчас не очень уверен в своем будущем и в перспективах страны в целом. Мы видим, что в экономике, политической сфере, прогресса и стабильности не наблюдается. И это, естественно, стимулирует возникновение различных сценариев и разговоров, на которые Ак Орда реагирует, конечно, достаточно нервно, но и предложить альтернатив пока не в состоянии.
Видно, что процесс диалога запускался, но результат явно не тот, на который все рассчитывали. В этой связи говорить о том, что будет через год или два, очень сложно.
- Насколько велика опасность политической нестабильности?
- Ну, если говорить о "революциях", то для них обязательно нужны серьезные предпосылки. Социальные волнения возможны, особенно на фоне постоянных взаимоисключающих, местами провоцирующих действий самих властей. Казалось бы, прошлогодняя ситуация с карантином должна была чему-то научить, но акиматы вновь наступают на те же грабли: до сих пор нет точных правил игры и продолжаются манипуляции со статистикой.
Все говорят о нехватке средств, но это на фоне сообщений о лихорадочном освоении миллиардов. Помните за какие огромные деньги летом создавались временные рабочие места? А потом выяснилось, что созданы они были только на бумаге.
Госаппарат просто расписался в своей беспомощности. Создается полное ощущение бардака, где вместо реформ продвигаются разные лобби. В экономике и медицине обещаны прорывы, но совершенно непонятно за счет чего они будут достигаться. При этом вопросы контроля тщательно обходятся.

ЧЕГО НЕ ХВАТАЕТ КАЗАХСТАНСКИМ ЧИНОВНИКАМ?
- Может быть высокопоставленным чиновникам не хватает жесткой руки? Все же стиль правления Токаева гораздо мягче, чем у Нурсултана Абишевича…
- Дело не в стиле, дело в выводах. Нурсултан Абишевич мог прилюдно разнести человека так, что, казалось, он должен был бы прям там со стыда умереть, а ничего – дальше работал, иногда и на повышение шел.
Потому что оба наших президента прекрасно понимают, что казахстанский чиновник выше головы не прыгнет. Чтобы он качественно работал, ему нужно создать множество условий.
Вот, к примеру, в советское время был очень жесткий контроль, причем многие контролеры работали не только за зарплату, но и за идею.
А сейчас нередко такое, что и контролеров контролировать нужно.
В общем, у нас даже заставить чиновников работать – некому.
Токаев – человек очень опытный. Он был и министром, и премьером, и госсекретарем, и спикером Сената. И он прекрасно все понимает. Он знает, что кого бы он не назначил, запас людей во власти, которые могут заставить команду работать, очень мал. И многим из них уже тоже надоело, что ими закрывают все дыры.
- Украинский президент Владимир Зеленский помнится пытался решить эту проблему, пригласив к себе менеджеров со стороны, в том числе – экс-президента Грузии Михаила Саакашвили. Может и нам нужно было бы что-то похожее придумать?
- У нас уже есть опыт МФЦА, где организован суд на базе английского права с иностранными судьями, вся суть которого в том, что за правосудие отвечают люди, которые не в курсе, где чей балашка и кто чей агашка.
Можно было бы распространить эту практику на всю республику, тем самым реанимировав всю казахстанскую судебную систему. С другой стороны, у нас и так на множестве позиций сидят экспаты, но некоторые из них встраиваются в нашу систему со временем, а есть и те, кто сразу приезжает к нам со схожей системой координат.
Так что на внешних управленцев надежды возлагать не стоит.

МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ, ГЛАВНОЕ – НЕ ПОПАСТЬ ПОД ПУЛИ
- В эти дни проходит Саммит тюркского совета. Интеграция в рамках тюркского мира – на сегодняшний день один из самых позитивно воспринимаемых населением векторов казахстанской внешней политики. Значит ли это, что тюркский мир – наиболее вероятный путь развития Казахстана?
- Мы – многовекторная страна, очень вежливая и воспитанная. Поэтому с Россией мы говорим о евразийской интеграции, с Китаем – региональной безопасности и инвестициях, с арабами – о религии и халяль-инвестициях, с Европой – о развитии демократии и институтах гражданского общества, с США – о борьбе с терроризмом, с Турцией – о перспективах тюркской интеграции.
Тюркская интеграция – тема, имеющая очень древние корни, сложная и запутанная. Понятно, что определенные общие культурные коды у нас есть, но, к примеру, рассматривать в качестве такового латиницу не совсем правильно, потому что латиница у всех разная и языки за долгие годы очень сильно "разъехались". При этом у Казахстана идет соперничество с Узбекистаном. Про Азербайджан я вообще молчу.
И давайте все же помнить, что идея объединения с Турцией возникла тогда, когда Турция была демократическим светским государством. А сейчас эта страна все больше исламизируется и ведет все более агрессивную риторику. И никто на самом деле уже интегрироваться особо и не хочет, потому что всем понятно, что Эрдоган действует не в интересах тюркского мира, а в интересах Анкары. Но тема задана и разговоры идут.
Что же касается настроений казахстанского общества, то они во многом зависят от новостей извне.
Это как с проблемой Синьцзян-Уйгурского автономного района. Это исключительно китайская проблема, но через мировые СМИ пару лет назад она стала раздуваться во что-то большее. Причем если изначально речь шла об уйгурских лагерях, которые особо никого не интересовали, то тут внезапно "выяснилось", что в этих лагерях казахи. И вопрос резко стал более актуальным для казахстанского общества.
В итоге отношение казахстанцев к казахстанско-китайским проектам резко ухудшилось, что естественно, отразилось и на бизнесе.
Тем не менее, у нас есть и достаточно большое присутствие китайских компаний в крупных секторах экономики. А представьте, что Китай, который является одним из наших партнеров, закрыл границу и потребовал возврат долгов.
Те же США хоть и цапаются с Китаем, но к полномасштабному конфликту не готовы. Россия тоже с Китаем, пусть и без особой любви, но дружит.
Так что у каждой из стран-гигантов есть определенные интересы по недопущению увеличения влияния на регион другой страны. Сейчас, когда экономическая мощь всех гигантов значительно ослабла по объективным причинам, никто в наши дела не вмешивается, понимая, что практически моментально последуют контрмеры.
Если раньше совокупный Запад действовал в Казахстане через Турцию, подогревая панисламизм, то сейчас, когда Эрдоган разругался с Западом, этот рычаг влияния заметно ослаб. Возникла ситуация, в которой все против всех. А мы – посередине.
И в этом залог нашей стабильности: нам очень важно не доводить ни с одной страной ситуацию до крайности – благо, что наш президент отлично знает, как это делать. И мы спокойно принимаем инвестиции из всех стран, разговаривая с каждой о том, что ей интересно.