После обнаружения газового месторождения Галкыныш в 2006 г. Туркменистан вышел на четвертое место в мире по объему подтвержденных запасов газа ( 10% от мировых запасов природного газа). Стратегия диверсификации газового экспорта составляла основу энергетической дипломатии Туркменистана с первых лет независимости.

Однако, несмотря на гигантский ресурсный потенциал, нестабильная региональная ситуация и ограниченное число экспортных газопроводов не позволили Туркменистану в полной мере превратить природные богатства в инструмент внешней политики и регионального влияния. Напротив, страна, не сумев диверсифицировать поставки, становится узником своего природного богатства.

Углеводороды составляют 93% туркменского экспорта, 83% из которых приходится на природный газ.
От диверсификации – к зависимости от Китая

Изначально основным экспортным рынком для Туркменистана выступала Россия через 4-х ниточный магистральный газопровод Средняя Азия-Центр, но уже в 1997 г. напряженность в отношениях привела к необходимости альтернативных направлений экспорта.

В том же году Туркменистан начал поставлять природный газ в Иран по магистральному газопроводу Корпедже-Курткуи и менее крупному Артык-Люфтабад в соответствии с 25-летним контрактом.

В 2010 г. на иранском направлении также был запущен еще один магистральный газопровод Довлетабат-Серахс-Хангеран. Помимо газа активное сотрудничество между Ашхабадом и Тегераном развивалось и в сфере электроэнергетики. Взаимодействие началось в 2003 г., когда Туркменистан осуществил первые поставки электроэнергии иранским партнерам.

Активная модернизация электросетей Туркменистана и рост электрогенерации свидетельствуют о намерениях страны и дальше продвигать экспорт электроэнергии в соседние Афганистан, Иран и Узбекистан.

Иран также потенциально может стать транзитером туркменского газа и точкой его выхода в форме СПГ на мировые рынки.
Однако сам Иран как обладатель вторых по объему газовых ресурсов в мире ( 16% мировых запасов природного газа) столкнулся со значительными трудностями в экспорте газа в соседние Пакистан и Турцию, а проект по строительству газопровода Иран-Ирак-Сирия так и остался на бумаге.

Туркменистану и Ирану удавалось поддерживать "газовый диалог" даже в условиях отключения Ирана от системы SWIFT (путем поставки иранской продукции в зачет энергопоставок). Хотя сегодня двум государствам все же потребуется время для восстановления доверительных отношений после тяжелого арбитражного разбирательства в связи с внешним долгом Ирана.

Кроме того, проект ТАПИ, на реализацию которого давят США, продолжает выступать альтернативой проекту газопровода Иран-Пакистан-Индия, также известного как МГП Мир, что способствует дальнейшей изоляции Ирана.

С 2002 г. между Туркменистаном и Китайской нефтегазовой корпорацией начали формироваться тесные энергетические связи, а в 2009 г. с открытием первой линии газопровода Туркменистан–Узбекистан–Казахстан­–Китай Туркменистан поставил первую партию природного газа в КНР.

В том же году России и Туркменистану не удалось согласовать новый контракт о поставках газа, а в апреле 2009 г. в отношениях двух стран буквально прогремел взрыв, в котором Туркменистан обвинил российскую сторону.

Наряду с готовностью китайских партнеров осуществлять крупные инфраструктурные инвестиции, возникшее недоверие "толкнуло" туркменские компании в китайские объятия, которые в настоящий момент вобрали уже 80% всего газового экспорта страны.

Китай и Туркменистан связывает трехлинейный трансграничный магистральный газопровод Туркменистан–Узбекистан–Казахстан–Китай.
В разработке находится и четвертая ветка газопровода D, соглашение о которой было подписано еще в 2013 г., а 15 января 2021 г. состоялось открытие Малайской компрессорной станции, которая потенциально может увеличить экспорт газа в Китай более чем в два раза.

Энергетические отношения России и Туркменистана достигли кризисной точки в 2016 г. на фоне глобального снижения цен на энергоносители. Газпром в ответ на отказ Туркменистана снижать экспортные цены отказался от 25-летнего контракта с Туркменгазом, заключенного еще в 2003 г.

Экспорт из Туркменистана
Infogram
Потепление в газовом диалоге двух стран наступило лишь в апреле 2019 г., когда был подписан краткосрочный договор о поставках газа. Обеим сторонам 3 июля 2019 г. удалось подписать новый пятилетний контракт на поставки газа, но в существенно сниженном объеме, чем ранее (до 5,5 млрд кубометров ежегодно по сравнению с 10-11 млрд кубометров в 2009-2016 гг.).

В январе 2021 г. Газпром подтвердил намерение нарастить импорт газа из Туркменистана.
ТАПИ – азиатский долгострой

Помимо трех основных импортеров – Китая, Ирана России – Туркменистан также рассматривает и направление проекта газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия), начатого в декабре 2015 г. В союзнической главному интересанту проекта – США – Индии уже создана необходимая инфраструктура для приема туркменского газа, но будущее строительства афганского и пакистанского участков газопровода остается туманным.

Символическое начало работ над афганской веткой началось еще в феврале 2018 г., но окончательное соглашение об участках прохождения газопровода удалось согласовать лишь в сентябре 2020 г.

Во время визита делегации политического офиса организации "Талибан" в Туркменистан 6 февраля 2021 г. представители движения заявили о готовности обеспечить безопасность "газопровода ТАПИ и других инфраструктурных проектов на территории Афганистана".

Подобные заявления и уверения в поддержке, никак не подкрепленные действиями, звучали и в декабре 2016 г. и в 2018 г.
Пакистан же неоднократно переносил сроки начала строительств ветки газопровода на своей территории, который хотели начать строить в декабре 2018 г.. Там, несмотря на наличие уже подписанного соглашения, сначала сроки были перенесены на март 2019 г., позднее было дано обещание приступить к строительству до конца 2019 г., а согласно последним планам сроки строительства оказались отодвинуты на январь 2020 г., но официального подтверждения начала строительства так и не было получено.

Российские закупки по качеству не равны китайским?

Камень преткновения состоит в том, что Россия в сущности продолжает выступать единственным крупным импортером туркменского газа, который оплачивает его ликвидными валютными средствами, в то время как газовые поставки в Китай идут на покрытие долговых обязательств Туркменистана.

В случае с Ираном с 1 января 2017 г. экспорт газа был вынужденно остановлен из-за иранского долга в объеме около 2 млрд долларов. Туркменгаз в августе 2018г. начал арбитражное разбирательство с Национальной газовой компанией Ирана, которое продолжалось до июня 2020 г., когда было вынесено окончательное решение в пользу туркменской компании.

В середине февраля 2021 г. глава НГКИ Хасан Торбати сделал заявление о готовности продолжать энергетическое сотрудничество с Туркменистаном, включая газовую сферу, а позднее 4 апреля 2021 г. стало известно о планах министра иностранных дел Ирана посетить ряд стран Центральной Азии включая Туркменистан, где возможно будут затрагиваться и перспективы возобновления экспорта газа в Иран.

На сегодняшний день Туркменистан экспортирует газ в Китай и Россию, в то время как остальные направления пока находятся в стадии разработки или переговоров.

Вместе с этим непрозрачность условий энергетических отношений с Китаем, который фактически использует туркменские газопоставки как средство окупаемости инфраструктурных инвестиций, так и покрытия туркменских кредитов, приводит к парадоксальной экономической стагнации в богатой ресурсами стране.

В то же время сам Китай уже избрал стратегию достижения климатической нейтральности к 2060 г., а к 2025 г. планирует достичь 20% доли ВИЭ в национальном энергобалансе, что ставит под вопрос потребность Китая в наращивании газового импорта из Центральной Азии и реализации новых инфраструктурных проектов в сфере энергетики.

Особенно остро зависимость Туркменистана от китайского рынка проявилась в марте прошлого года, когда КНР из-за пандемии временно остановил импорт газа из Центральной Азии.
Преимуществом поставок газа из Туркменистана остается их ценовая стабильность по сравнению с волатильностью рынка СПГ в Северо-Восточной Азии, но эта стабильность не приводит к экономическому процветанию газовой державы Центральной Азии.

Никита Белухин
5 апр. 21