МИГРАНЯН: ИНВЕСТИЦИИ ПО ЛИНИИ ТЮРКСКОГО СОВЕТА БУДУТ СТРОИТЬСЯ ПО КИТАЙСКОЙ МОДЕЛИ

Единственно возможные крупные проекты Турции по линии Тюркского совета в странах Центральной Азии если и будут связаны с инвестициями, то в гуманитарную сферу (религиозного просвещения и продвижения исламских институтов) – об этом в анализе российского экономиста.

"Турки начнут активнее развивать торговлю, активнее будут вторгаться в строительную отрасль. Инфраструктурные вложения, имеющие долгосрочный период окупаемости, мало интересны Турции или другим представителям Тюркского совета. Подобные вложения не дадут быстрого возврата вложенных средств за исключением проектов военно-политического характера", – доктор экономических наук, профессор, руководитель отдела экономики Института стран СНГ Аза Мигранян рассказала Ia-centr.ru об особенностях экономического сотрудничества стран Центральной Азии в рамках Тюркского совета.

– Целью Тюркского совета является "всестороннее сотрудничество между государствами-членами". Про культурный и гуманитарный вектор такого сотрудничества все слышали, а готова ли Турция инвестировать по линии Тюркского совета? В частности, в страны Центральной Азии.

– На сегодняшний день есть 2 наиболее успешные модели инвестиций.

Китайская модель инвестиций не демонстрирует политических целей и не имеет их, за исключением продавливания экономической экспансии и получения на основе жесткой связанности условий инвестиций зависимости того или иного государства. Естественно, Китай, использует эти инвестиции как инструмент достижения собственных экономических интересов на наиболее выгодных условиях.
Евроатлантическая модель предполагает формирование пула инвестиций для "демократических преобразований и развития человека". Тут имеется совершенно иной контекст, к экономическим инвестициям их очень сложно отнести.

Что касается возможных инвестиций по линии Тюркского совета, то они будут ближе к китайской модели с выделением параллельной линии инвестиций в гуманитарную сферу (образование и религиозное просвещение, продвижение исламских институтов и принципов формирования экономических отношений).

На данном этапе, рассматривая Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан и Таджикистан, сложно представить себе уровень и масштаб инвестиций, которые могла бы предложить им Турция, с точки зрения их конкурентоспособности и перспектив вхождения в наиболее высокорентабельные отрасли. Инвестиции интересны, когда они быстро окупаются.

Сфера рентабельных отраслей этих государств в основном сосредоточена в сырьевом сегменте, уровень конкуренции в них высок, при этом здесь доминирует Китай.
Потому сложно представить появление возможности для активного вхождения турецкого, или любого другого иностранного капитала, в эти сферы. Это возможно, если из них уйдет кто-то из других партнеров. Так случалось, например, когда европейские компании в Казахстане уступили часть своей доли китайским корпорациям.

Есть и опыт Туркмении. Там наблюдалась обратная ситуация – сферы влияния иранского капитала сильно сократились после вхождения китайских инвестиций в газовую отрасль.

То же самое случилось с турецкими инвестициями, которые сосредоточились в основном на переработке хлопка, но не имели возможности продвигаться на рынок энергетических компаний.

Либо это не представляет для них интереса, или, что вероятнее, уровень конкурентоспособности этих инвестиций не дотягивает до начала активных инвестиционных вложений.
Поэтому очень сложно предположить, что подобные вложения будут направлены на какие-то политические цели.

Повторюсь, в случае с предполагаемыми турецкими инвестициями, скорее всего, это будут проектные инвестиции бизнеса. Вероятно, турки начнут активнее развивать торговлю, активнее будут вторгаться в строительную отрасль.

Инфраструктурные вложения, имеющие долгосрочный период окупаемости, мало интересны Турции или другим представителям Тюркского совета. Подобные вложения не дадут быстрого возврата вложенных средств, за исключением проектов военно-политического характера.

– Если нет существенных вложений, то и нет рисков для Центральной Азии от экономических проектов по линии Тюркского совета?

– Существенных рисков я не предполагаю. Дело в том, что емкость рынков государств региона невелика. Даже в Узбекистане, несмотря на большую плотность населения, покупательная способность достаточно низкая.

Если говорить об экономических проектах Тюркского совета, то они в чистом виде, с точки зрения коммерции, не представляют существенных угроз ни для принимающих стран, ни для третьих стран – таких как Россия и Китай.
Турецкие проекты, скорее всего, будут направлены на социально-гуманитарную сферу – систему образования и формирование новых социальных ориентиров. Это даст возможность расширить влияние Турции в регионе, в том числе нарастить уровень исламизации.

Сейчас в регионе наблюдается усиление радикального ислама, рост популярности националистических течений, стремление сократить влияние России до минимума, а также страх перед мощью Китая, что стимулирует государства ЦА к поиску более устойчивых альтернатив.
Учитывая вышесказанное, можно предположить, что рост турецкого влияния в регионе может негативно повлиять на процесс сближения стран Центральной Азии с Россией.

И России, и Китаю перспектива перекраивания социального, ментального восприятия общества центральноазиатских государств под тюркский шаблон не слишком комфортна. Наиболее желательный вариант – сохранение проевропейской ориентированности, нынешних общечеловеческих и гуманитарных ценностей. Основные риски лежат в этой плоскости отношений.

Однако, если исходить из реализации коммерческих проектов, то здесь экономические риски минимальны.

– Как конкретно коммерческие или такие ценностно-гуманитарные проекты Турции в регионе отразятся интересах Москвы и Пекина?

– С точки зрения коммерческих интересов любого игрока на рынках иностранных государств, дополнительный фактор, усиленный коллективной защитой и влиянием, не сулит ничего хорошего.

Дополнительная конкуренция предполагает, как минимум, увеличение объема затрат, чтобы правильно позиционировать себя и свои инвестиции, обеспечивать конкурентоспособность, идти на дополнительные уступки, либо нести затраты по формированию имиджа и созданию проекта большей привлекательности.

Что касается геополитических интересов, то рост активности игроков на Центральноазиатском пространстве, и без того очень сложном, с точки зрения рисков нестабильности, не придаст региону устойчивости. Стоит обратить внимание на религиозный фактор, его влияние на социальную сферу.
Подобные процессы важны для России, особенно с учетом сокращающейся русскоязычной части населения региона и желании РФ сохранить влияние в Центральной Азии.

– Если возвращаться от геополитики к экономике, есть ли серьезные противоречия между работой Тюркского совета и Евразийского экономического союза? Фактически они работают в одном регионе.

– Если мы говорим об экономических договоренностях и сотрудничестве между странами, то, скорее всего, речь может идти не о противоречиях, а о конкуренции и формировании собственных рынков сбыта или сфер влияния. Поэтому при рассмотрении интеграционного блока ЕАЭС или любого другого интеграционного объединения, например, Тюркского совета, необходимо рассматривать совершенно разные цели и подходы.

Говоря о ЕАЭС, мы имеем в виду торгово-экономическое сотрудничество по принципу максимального сближения экономик с отсутствием границ между ними, то есть формирование единого рынка.

В рамках Тюркского совета не идет речь о цели или стремлении формировать общее экономическое пространство.

Экономический вектор сотрудничества оставляет в приоритете получение максимизацию коммерческих выгод: роста доходов от развития взаимной торговли, расширения рынков сбыта, формирования преференциальных условий доступа к отраслям, имеющим высокий уровень доходности. Или – общей доступности взаимодействия между компаниями, если речь идет об уже оформленных межгосударственных или интеграционных региональных договоренностях.

Однако в программных документах Тюркского совета не предусмотрено конкретных договоренностей о направленности, отраслевых сегментах взаимодействия, программах экономического сотрудничества. По крайней мере на сегодняшний день.

Экономическое сотрудничество стран Тюркского совета базируется на общих договоренностях коммерческого взаимовыгодного взаимодействия между государствами, входящими в это объединение. Очевидно, что членство в Тюркском совете будет предполагать некоторые преференции.

Это могут быть преференции стандартного режима недискриминации – режима РНБ, что предполагает отсутствие дополнительных преград.

А вот будут ли дополнительные преференции в виде облегченного доступа на рынок, снижение торговых ставок, возможные преференции при получении кредитов, инвестировании – мы не можем прогнозировать, так как пока таких договоренностей в рамках союза нет.

Очевидно, будут рассматриваться бизнес-сделки и программы сотрудничества, и возможно, при наличии взаимных выгод и интересов мы сможем увидеть какие-то определенные проекты в различных сферах.

Евгения КИМ
15 апр. 2021