КАКИЕ УРОКИ МОЖЕТ ИЗВЛЕЧЬ РОССИЯ ИЗ ПОРАЖЕНИЯ США В АФГАНИСТАНЕ

Журнал "Россия в глобальной политике" продолжает серию публикаций под рубрикой "Руководство к действию". В этой рубрике видные ученые-международники рассматривают текущие события с позиций одной из доминирующих школ международных отношений. У каждого своя линза и свой угол зрения. А нашим читателям мы предоставляем возможность выбирать, чья теория убедительнее интерпретирует события современной политики. Сегодня у нас реалистичный мир Тимофея Бордачева.

↓ ↓ ↓
Вне зависимости от наличия материальных ресурсов, необходимых для того или иного стиля внешней политики, ее результаты определяются способностью ставить задачи на основе здравого сопоставления собственных интересов и международного контекста, а не из плена иллюзий.

Решение США двадцать лет назад о начале масштабной военной интервенции в Афганистане было продиктовано как раз иллюзиями – оценкой собственного военного, экономического и идеологического могущества как самоценного и способного на реализацию любой задачи безотносительно воздействия таких категорий, как история и география. Результатом стало стратегическое поражение Соединенных Штатов в Афганистане, масштабы влияния которого на их место в международной системе еще предстоит оценить.

Пока эвакуация из Афганистана американцев и их союзников не похожа на бегство из Вьетнама в середине 1970-х гг., хотя неизвестно, как все будет выглядеть через несколько месяцев. Противник, для уничтожения которого США пришли в Афганистан и с которым они заключили соглашение в начале 2020 г., не имеет за своей спиной ни одну из великих держав, которая бы давила и требовала быстрых и зрелищных успехов. Более того, международная изоляция и осуждение в отношении движения "Талибан"[1] заставляют его лидеров быть более осторожными, чем позволяют их военные возможности. Но нет и объективных оснований считать, что после полного вывода иностранных войск из страны у талибов останутся причины для отказа от выстраданной годами победы во всей ее полноте. Тем более что поведение соседних держав создает у талибов уверенность в том, что "стратегия салями" окажется наиболее верной.

То, что США не получат после ухода из Афганистана угрозу непосредственно рядом со своими границами, не имеет принципиального значения. Уход из Вьетнама пятьдесят лет назад также не мог привести к непосредственным негативным эффектам для их безопасности – таково географическое положение этой державы. Но гораздо важнее другое – начав и проиграв войну на южном периметре Евразии, Вашингтон сократил собственную способность участвовать в формировании и динамике баланса сил в этом важнейшем для мира регионе.

Вряд ли найдется держава, которая теперь отважится противостоять афганцам в одиночку на их собственной территории. Поэтому в ближайшие годы Афганистан станет важным центром, из которого будут исходить импульсы дестабилизации политических режимов в средних и малых государствах по соседству. Наиболее крупные из таких стран, Узбекистан или Пакистан, будут стремиться решать возникающие проблемы самостоятельно, но с опорой на Россию и Китай. Свою роль в международной политике региона будут играть Индия, Иран и даже более удаленные географически Турция и Саудовская Аравия. Все они будут обращаться к Соединенным Штатам только во вторую или третью очередь, если вообще станут это делать.

Собственно говоря, вся политика США после холодной войны и до прихода к власти Дональда Трампа – это разрушение системы баланса сил, которая сыграла решающую роль в том, что они одержали верх над Советским Союзом.

Эта политика имела только одно гипотетически успешное для Америки завершение – установление контроля над основными международными институтами и единоличное лидерство на этой основе. Но эта цель абсолютно иллюзорна с точки зрения законов международной политики, в которой не может быть монополии на использование силы.

Если брать более реалистичные задачи, речь может идти о максимизации преимуществ на основе тактического силового преобладания, наиболее емким определением которого был "момент однополярности" Чарльза Краутхаммера. Но если судить по результатам, а конец афганской эпопеи здесь один из наиболее важных, то это тоже не так. Ставили бы американцы перед собой настолько мудреные задачи, эффективнее использовали бы свои в любом случае небезграничные ресурсы. Сейчас США начали движение к политике баланса сил, но начинать им приходится в намного менее благоприятных для себя условиях, чем после Второй мировой войны.

75 лет назад философская основа успешной политики великой державы была сформулирована в работе эмигрировавшего за океан голландского политического философа Николаса Спикмена в работе "Стратегия Америки в мировой политике" (1942). Можно выделить три основные идеи этого произведения: сила играет решающую роль в международной политике, она является инструментом, при помощи которого государство обеспечивает свою безопасность в отношениях с другими государствами, и, наконец, в ХХ веке международная система перестала быть европейским феноменом. Это значит, что для собственного выживания держава, находящаяся на значительном географическом удалении от остальных, должна активно участвовать в глобальном балансе сил. Основным объектом критики Спикмена была стратегия удаленности от мировых конфликтов, исторически присущая американскому внешнеполитическому мышлению на основе геополитических доводов, важность которых автор признавал. При этом целью участия в европейских и азиатских делах могло быть не установление контроля над этими регионами, а поддержание там баланса сил – невозможности для одной великой державы собрать все силы в своих руках.

Широко известно, что в момент выхода основных работ Спикмена его идеи встретили сдержанную реакцию критики. Причина сдержанности была не в апологии автором фактора силы – в максимально упрощенном виде этот аргумент действительно захватил умы его новых соотечественников и остается для большинства из них "символом веры". Главное, что не было принято и понято у Спикмена – признание невозможности "конца истории" и природы баланса сил, как постоянно нестабильного и меняющегося способа взаимодействия государств. Как писал один из критиков, "реализм Спикмена – это реализм прошлых столетий", исходящий из того, что порочный круг войны всех против каждого не может быть разорван.

Тем не менее на протяжении нескольких десятков лет идея о повсеместном силовом присутствии действительно стала центральной для американской внешней политики, на нее до сих пор тратятся колоссальные ресурсы. Другими словами, на политическом уровне был полностью воспринят геополитический аргумент Спикмена, но его системные характеристики международной политики оказались отвергнуты. Уникальное геополитическое положение США делало политику на основе проповеди Спикмена противоестественной, поскольку она, за исключением проникновения СССР в западное полушарие, никогда не отвечала прямым и непосредственным угрозам. Результатом оказалось стремление после холодной войны добиться изоляционизма в глобальном масштабе – сделать весь мир настолько же подконтрольным и свободным от внешних угроз, как собственная территория. Практические последствия – это не усиление, а ослабление американских позиций как итог многолетнего использования американской мощи.

С точки зрения реалистского подхода к пониманию международной политики для нас не имеет большого значения, какие внутренние причины привели к неправильной интерпретации идеи о необходимости активного участия Соединенных Штатов в международных делах. Совокупные внутренние ресурсы этой страны достаточны, чтобы быть одним из важнейших международных игроков, особенно если они будут благоразумно использоваться.

Значение имеют выводы, которые, опираясь на этот опыт, может сделать Россия для собственной внешней политики. Главный из них – попытки добиться абсолютной безопасности приведут к быстрому истощению сил и конфликту с окружающими. Пробовать решить одну из проблем раз и навсегда – не просто сомнительно с точки зрения ресурсов (их может не хватить даже на полный силовой контроль Киргизии или Таджикистана), а совершенно бессмысленно с учетом природы международных отношений и глобального контекста.

Сколько бы ни было у России возможностей применительно к каждому конкретному случаю, она не может исходить из вероятности достижения постоянного статуса и, соответственно, ставить перед собой такой задачи. Сейчас для России имеет важное значение дальнейшее вытеснение Соединенных Штатов из Евразии. После ухода из Афганистана еще больший ущерб американскому присутствию нанесло бы уничтожение украинского государства, проблема существования которого создает причину для напряженности между Россией и основными европейскими державами. На первый взгляд, не будет Украины – не останется причин для конфликта между Россией и франко-германским Европейским союзом, и европейский международный порядок приобретет сравнительно законченную форму. Но это может оказаться опасной иллюзией – соотношение сил держав все равно сохранит свою динамичность, и завтра мы столкнемся в Европе с новыми вызовами.

Реалистский стиль мышления отвергает возможность самоизоляции точно так же, как и способность государства добиться сколько-нибудь продолжительного выгодного для себя постоянного статуса. Российская внешняя политика в Евразии, центральным компонентом которой останется ее военная сила, должна в будущем решать массу тактических задач. На Западе это будет сдерживание США, на Востоке – примирение остальных с ростом китайского могущества, а самого Китая – с ограниченностью его потенциала, на Юге – сплочение стран Центральной Азии против угрозы из Афганистана и их прямая поддержка. Тактический успех во всех этих вопросах является результатом сочетания военных и дипломатических усилий.

Но при этом нельзя забывать и о стратегическом императиве – постоянном поддержании в Евразии и за ее пределами многостороннего баланса сил с участием растущего количества самостоятельных игроков. То, что Россия не может думать о самоизоляции в упрощенном смысле этого понятия, объясняется ее географическим положением. Участие в делах соседей и применение силы за пределами национальных границ продиктовано для нее не столько статусом в глобальной иерархии, сколько соображениями собственной безопасности. Но чем более благоразумным все это будет оставаться с точки зрения стратегической оценки природы международного взаимодействия, тем меньше ресурсов потребуется отвлекать от решения самой важной задачи – внутренней устойчивости и социальной стабильности внутри самой России.

СНОСКИ
[1] Запрещено в России.

ТИМОФЕЙ БОРДАЧЕВ
Кандидат политических наук, научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ "Высшая школа экономики", программный директор Международного дискуссионного клуба "Валдай".

6.05.2021