Геворг Мирзаян
доцент департамента политологии Финансового университета при Правительстве РФ

Турция занимается ползучей аннексией Идлиба. Именно такой вывод можно сделать, исходя из анализа действий Анкары в оккупированной ее войсками сирийской провинции.

Турки создают там институты государственного управления, переводят обучение на свои стандарты и со своими смыслами (например, отрицающими факты дискриминации арабов в период нахождения региона под властью Османской империи), завязывают регион на себя в инфраструктурном плане (в частности, соединяют с турецкими электрическими сетями) и сейчас дошли уже до паспортизации. Жителям Идлиба в массовом порядке выдают турецкие документы, делая тем самым гражданами Турции со всеми их правами – например, просить у Эрдогана помощи в случае нападения "сил режима".

Понятно, что сирийские власти отчаянно протестуют против такой политики. "МИД Сирии осуждает действия турецкого режима, создавшего механизм для регистрации актов гражданского состояния в контролируемых террористами районах Идлиба. Сирийские удостоверения личности и семейные документы аннулируют и заменяют незаконными – турецкими. Это апогей политики тюркизации", – цитирует РИА "Новости" сообщение сирийского информагентства.

На Смоленской площади, вероятно, тоже сильно недовольны действиями турецких партнеров – партнеров, которые проиграли сирийскую гражданскую войну и смогли войти в лагерь победителей (то есть определять будущее Сирии вместе с Россией и Ираном) только благодаря российской милости. Сейчас же действия Анкары серьезно усложняют процесс восстановления территориальной целостности Сирийской Арабской Республики, который Российская Федерация ставит своей основной целью в сирийской гражданской войне.

Однако ирония ситуации в том, что действия Турции хоть и не поддерживаются Россией, но в целом выгодны для Москвы. Тактические сложности с лихвой уравновешиваются стратегическими возможностями – если, конечно, рассматривать нашего временного попутчика Анкару в среднесрочной и долгосрочной перспективе как стратегического соперника (каковым она, желающая контролировать Крым и мусульманские регионы России, является).

Во-первых, ползучая аннексия Идлиба делает Турцию более уязвимой. Если на аннексированный Анкарой Северный Кипр никто особо не претендует (не считать же претензиями заявления Южного Кипра и вялые угрозы со стороны ЕС), то Сирия Идлиб не отдаст. Турция постоянно будет находиться под угрозой большой войны, причем войны, которая может быть начата не по желанию Эрдогана (всем понятно, что турецкий президент не сможет остаться в стороне в случае, если жизни турецких граждан в Идлибе окажутся под угрозой – он моментально потеряет поддержку своего электората и лишит Турцию лидерского статуса). Войны, в которой (при всей своей нелюбви к Сирии) на помощь Турции не придет никто из союзников по НАТО. Некоторые – потому что не любят Эрдогана больше, чем Асада. Другие – исходя из желания несколько сбавить показатели турецкого внешнеполитического борзометра, а заодно и качнуть режим Эрдогана (чья популярность во многом держится на его образе "крутого парня"). А третьи – просто из-за того, что Идлиб не является территорией Турции, а значит, нападение на него не подпадает под пятую статью Устава НАТО.

Во-вторых, тюркизация Идлиба сделает нынешних противников Эрдогана на Ближнем Востоке более активными. Речь, прежде всего, идет об Иране. Дело в том, что иранские партнеры во взаимоотношениях с Россией как-то очень быстро переняли китайскую тактику перекладывания на Москву всех тягот решения общих проблем. Так, например, действия Турции на Кавказе в ходе Второй Карабахской войны (переброска террористов из Идлиба к иранской границе; стимулирование азербайджанского национализма, распространившегося на территории Иранского Азербайджана) куда больше угрожали интересам Тегерана, нежели интересам Москвы. Однако иранские власти заняли крайне осторожную позицию – видимо, в надежде на то, что все проблемы решит Кремль (он их и решил – так, как считал нужным, и без учета иранских интересов). Что же касается Сирии, то иранцы считают эту территорию своей эксклюзивной сферой влияния. И они недалеки от истины – уровень влияния Тегерана в дамасских коридорах власти неоспорим. А значит, легитимация турецкой оккупации Идлиба – это иранская проблема. Которую Иран и должен решать своими силами, а не пытаться превращать Россию в наконечник копья. И если Иран начнет ее решать, то, возможно, станет более активно участвовать в процессе сдерживания не только на Ближнем Востоке, но и на пространстве Южного Кавказа – что, безусловно, крайне выгодно для Москвы.

Наконец, в-третьих, ползучая аннексия сирийской территории наносит серьезный удар по отношениям между Турцией и арабскими странами. Анкара может сколько угодно рассказывать идлибской молодежи о том, как прекрасна была жизнь арабов под турецким игом – в странах Залива и Магриба придерживаются совершенно иной точки зрения. И аннексия превратит это историческое знание и фобии во внешнеполитическую реальность – консолидирует арабские страны для противостояния и сдерживания Турции (которая, напомним, уже проникла в Ливию и Катар). А значит, у Анкары появится новый ворох проблем на внешнеполитическом направлении.

Конечно, в Турции все это понимают. И оптимальным для нее вариантом была бы не аннексия Идлиба, а размен этой территории на существенные политические и экономические уступки со стороны Дамаска и Тегерана, которые гарантировали бы защиту турецких интересов в послевоенной Сирии (в том числе и в курдском вопросе). Однако Эрдоган, как известно, далеко не Бисмарк. Если Железный канцлер всегда умел в нужный момент остановиться и не зарываться, то Эрдоган – человек весьма авантюрный. Его очень часто "несет" после успехов. В итоге идлибский актив постепенно превращается в турецкого "Белого слона". Избавиться от которого будет нельзя (см. "турецкие граждане"), присоединить тоже, но расходы на его содержание – как экономические, так и внешнеполитические – нести придется.