СЯН ЛАНЬСИНЬ
Профессор Женевского института международных отношений и развития.

Центральный посыл внешнеполитической команды Байдена состоит в том, что Китай пытается бросить вызов статус-кво, который определяет первенство США в мировой системе. Китай рассматривается как растущая держава, недовольная существующим международным порядком. Короче говоря, мы якобы вступаем во второе десятилетие современного аналога начала XX века, когда демократическая Англия боролась с растущей, экономически мощной, но авторитарной Германией.

Но эта аналогия – "Китай кайзера Вильгельма" – ошибочна, поскольку есть сомнения, кто именно в 2021 г. защищает статус-кво. Ирония в том, что в тот самый момент, когда Китай принял решение полностью интегрироваться в международную систему, Соединенные Штаты, похоже, начали процесс ее изменения. Они отказываются от правил, установленных ими же самими в конце Второй мировой войны, особенно от либерального международного экономического порядка, основанного на механизме свободной торговли и рыночной конкуренции. После более чем сорока лет реформ и открытости КНР стоит на пороге того, чтобы стать ведущим игроком существующей международной экономической системы. Однако пока Китай впервые за свою долгую и изолированную историю стремится стать "нормальным государством", сам критерий "нормальности" меняется. В то время как Китай придерживается принципа многосторонности в своих международных отношениях, Америка проповедует односторонность – она это делала при администрации Трампа и продолжает с приходом Байдена.

Таким образом, сегодня ведущей ревизионистской державой являются США, а не Китай, потому что вашингтонский истеблишмент от обеих политических партий оказался в ловушке очередного цикла паники: болезненного страха перед упадком Соединенных Штатов. Американцы всегда были одержимы угрозой упадка.

Упадочничество – это бизнес, который никогда не исчезнет. Оно крайне полезно для обвинения других в собственных внутренних проблемах.

Когда случаются хорошие дни? Почему наступают плохие дни? Почему мы падаем и как помочь нам восстановиться, если такое возможно? Идея упадка вызывает у историков такое же очарование, как любовь у поэтов-романтиков. Люди, которые хотят представить Китай монстром, вынуждены также объяснять, почему США приходят в упадок. По иронии судьбы, они не могут сделать это убедительно, поскольку интеллектуальные предшественники очередного проповедника упадка, Джо Байдена, тоже верили в упадок. В итоге Байдену приходится сталкиваться с непреодолимым логическим абсурдом, настаивая на том, что предыдущая эпоха была на самом деле пиком, а не дном, как утверждалось еще недавно.

Популярность упадочничества началась в 1918 г. благодаря бестселлеру немецкого историка Освальда Шпенглера "Закат Европы", давшему упадку красивое название. С точки зрения многих в Вашингтоне, Шпенглер оказался весьма дальновидным в своем пессимизме и пытался справиться с упадком либерализма перед лицом распространения тоталитаризма. Но этого недостаточно. Нынешние вашингтонские деятели также заимствуют шпенглеровскую версию современного расизма, чтобы оправдать свою враждебность по отношению к Китаю. Идея "желтой опасности" пригодилась администрации Трампа. Проповедуя ее, трампизм одновременно разжигал ожесточенную расовую войну в Соединенных Штатах и за рубежом. Это не случайное совпадение. Политика Трампа в отношении Китая была откровенно расистской, а такие выражения президента, как "коронавирус кунг-флю", только подогревали ненависть к Азии. Политика Байдена в отношении Китая более тонкая, но тоже апеллирует к "желтой опасности". Поскольку политическая элита в Вашингтоне в ужасе от разрушающегося мирового порядка, основанного на "однополярных фантазиях", неудивительно, что она, возможно, подсознательно, ищет вдохновение у Шпенглера, гуру расистской школы упадка. Комбинация упадочничества и "желтой опасности" дает сегодня идеальный инструмент для риторических нападок на Китай.

Пророк заката Запада, Шпенглер более века назад поставил ужасный для западных людей вопрос: если упадок Запада вызван его собственными действиями, то есть междоусобными войнами, значит – в нем некого винить?

Но если подъем небелых народов приводит к упадку Запада, как должен с ними поступать белый мир? Либо устранить их, либо просто замедлить развитие их обществ. Худшее решение, по мнению Шпенглера, это "интегрировать" их. Сторонники идеологии "Америка прежде всего" заявили об этом громко и ясно. Нацистская Германия предпочла уничтожить целую этническую группу, в то время как США готовы вернуться к идее экономической отсталости и военного удушения самой передовой небелой страны – Китая. Неслучайно Шпенглер также представил удобное обоснование для технологического "разъединения" с Китаем. Он яростно выступал против технического прогресса в целом из опасения, что небелые люди воспользуются им, чтобы разрушить западную цивилизацию. Что еще более важно, кампания нападок на Китай окутана ореолом морализма.

Американцы утверждают, что китайская система нелегитимна, потому что она не хочет вестернизироваться. Это свидетельствует как о высокомерии, так и о незнании китайской истории и культуры. Несмотря на множество западных книг по внешней политике, серьезное изучение концептуальной истории внешних связей Китая реально еще не началось. Вашингтон не осознает, что значение международных отношений Китая можно понять только в конкретном китайском контексте политической легитимности, а не через какие-то универсальные принципы, которые якобы определяют международное поведение государства. Конфуцианская культура подчеркивает эндогенные факторы подъема и распада государственной системы, основанной на моральных стандартах. Традиционно китайцы не верят, что легитимность режима возможно укрепить за счет расширения Небесного Мандата на внешнюю сферу вне пределов китайской культуры путем завоевания отдаленных территорий или государств, населенных некитайцами.

Колониализм, изобретенный Западом, никогда не поднимал своей уродливой головы в истории Китая.

Заграничные авантюры и территориальная экспансия с целью переселения никогда не приходили в голову китайским правителям в качестве эффективного лекарства от имманентной моральной болезни, которая неизбежно вела к политическому хаосу в стране. Неэкспансионисткая позиция резко контрастирует с упорным миссионерским рвением на христианском Западе, который, по крайней мере начиная с крестовых походов, был одержим "духовной" экспансией (сегодня это называется продвижением демократии) в далеких зарубежных странах, часто с применением военной силы. Традиционный консенсус состоит в том, что, если морально коррумпированная система, и США здесь не исключение, не подвергнется серьезным реформам, она не сможет долго существовать. Дух "законов Джима Кроу" (неофициальное название законов о расовой сегрегации в некоторых американских штатах в период 1890–1964 гг. – прим. ред.) жив и по-прежнему силен в Америке, но это не вина Китая.

Хотя последние внешнеполитические шаги Соединенных Штатов не отличались особым морализаторством, немногие в Вашингтоне готовы признать, что США как самопровозглашенный моральный лидер сталкиваются с серьезным кризисом и существующая глобальная система, долгое время пребывавшая под мягким гегемонистским контролем американцев, нуждается в коренной реформе. Если нынешняя напряженность между Соединенными Штатами и Китаем сохранится, мы, сами того не сознавая, вернемся в 1914 год.