Китай, талибы, недра Афганистана

Будут ли США противодействовать КНР в его планах использовать афганские природные ресурсы

Владимир Овчинский
Юрий Жданов

Дерек Гроссман - старший аналитик по вопросам обороны в корпорации RAND, адъюнкт-профессор Университета Южной Калифорнии и бывший сотрудник аппарата помощника министра обороны США по вопросам безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе 27 августа 2021 года опубликовал на сайте корпорации RAND АНАЛИЗ анализ взаимоотношений властей Китая и нового руководства талибов*.

По мнению Гроссмана, теперь, когда Талибан* захватил власть в Афганистане, Китай, вероятно, признает и узаконит новое руководство в ближайшие недели или месяцы. До падения Кабула официальная позиция Пекина заключалась в поддержке примирения между враждующими сторонами. 28 июля 2021 года министр иностранных дел Китая Ван И приветствовал представителей Талибана для консультаций в Пекине, что является наиболее очевидным признаком потепления китайско – талибских отношений. Незадолго до того, как Талибан взял под свой контроль Афганистан, уже поступали сообщения о том, что Пекин планировал признать режим талибов. После падения Кабула заявления Пекина были дружественными, но осторожными.

16 августа 2021 года, через день после падения Кабула, официального представителя Министерства иностранных дел Китая Хуа Чунин спросили о возможном признании. Она сказала: "Мы надеемся, что афганские талибы смогут сформировать и этническими группами в Афганистане и построить широкую и инклюзивную политическую структуру". В тот же день посланник Китая в ООН Гэн Шуан повторил это заявление. 18 августа прозвучал самый сильный намек на официальную официальное признание талибов Китаем. "Это общепринятая международная практика, когда признание правительства происходит после его формирования", - сказал официальный представитель МИД Чжао Лицзянь. 25 августа 2021 года, пресс-секретарь МИДа КНР, когда его спросили о встрече между представителями талибов и послом Китая в Афганистане, сказал, что Пекин "готов продолжать развивать добрососедство, дружбу и сотрудничество с Афганистаном и играть конструктивную роль в восстановлении Афганистана".

Правление Талибана еще только начинается, поэтому Китай, по понятным причинам, проявляет осторожность. Пекин опасается, что впечатляющий успех Талибана может придать смелости членам Исламского движения Восточного Туркестана*, которое китайские власти назвали сепаратистской и террористической угрозой в северо-западной провинции Синьцзян.

Гроссман считает, что на сегодняшний день Китай в основном полагается на своего давнего партнера - Пакистан, который предотвратит проникновения боевиков в Синьцзян или другую поддержку запрещенной группировки.

Хорошая новость для Пекина заключается в том, что талибы говорят все правильные вещи, чтобы развеять опасения Китая. Еще в июле официальный представитель Талибана Сухаил Шахин отметил: "Мы заботимся об угнетении мусульман, будь то в Палестине, Мьянме или Китае, и мы заботимся о притеснении немусульман в любой точке мира. Но мы не собираемся вмешиваться во внутренние дела Китая".

Китай, вероятно, будет стремиться расширить свою инициативу "Один пояс, один путь", наладив автомобильные и железнодорожные сообщения с Афганистаном и на всей его территории.

Талибан также заверил Китай, что послевоенный Афганистан будет приветствовать инфраструктурные и инвестиционные проекты. "Китай – это дружественная страна, и мы приветствуем это в целях восстановления и развития Афганистана", - пообещал Талибан 10 июля. "Если у [китайцев] есть инвестиции, мы, конечно, обеспечим их безопасность".

Если Афганистан станет достаточно безопасным и защищенным, Китай, вероятно, будет стремиться расширить свою Инициативу "Один пояс, один путь", которой предыдущее афганское правительство избегало, чтобы не рассердить Вашингтон, путем строительства автомобильных и железнодорожных путей в Афганистан и на всей его территории. Как показывает террористическая атака на аэропорт Кабула, ситуация на местах остается нестабильной и потенциально опасной для граждан Китая, работающих над инфраструктурой или другими проектами.

Эта новая транспортная инфраструктура, включая запланированные проезды через узкий Ваханский коридор, который связывает две страны, значительно расширил бы возможность Пекина получить доступ к природным ресурсам Афганистана.

Согласно многим отчетам, Афганистан может обладать извлекаемыми запасами минеральных ресурсов на сумму около 1 триллиона долларов, которые сейчас остаются запертыми в его горах. Пекин также внимательно следит за проектами, которые при предыдущем афганском правительстве были приостановлены из-за сочетания препятствий, включая проблемы безопасности и социальные последствия. При талибах будущее этих проектов может быть более светлым. Однако дух сотрудничества КНР и талибов может не продлиться долго, если талибы будут неискренними в отношении своих обещаний, особенно в отношении разрыва связей с Исламским движением Восточного Туркестана или развития китайских инвестиционных проектов в Афганистане. Пекин, вероятно, ждет, чтобы увидеть, можно ли доверять Талибану, и будет полагаться на Исламабад, чтобы получить представление о новых афганских лидерах и оказать на них влияние.

Гроссман также считает, что Китай, как новая великая держава, конкурирующая с Соединенными Штатами, вероятно, хочет продемонстрировать свой уникальный способ управления мировыми событиями, который имеет тенденцию - часто рефлексивно - противоположность подходу Вашингтона. Возможно, самое главное, признание Афганистана, управляемого талибами, способствовало бы восприятию того, что именно Пекин - а не Вашингтон - теперь определяет повестку дня и формирует будущий региональный порядок.

Китай не признал Талибан, когда эта группировка впервые управляла Афганистаном в период с 1996 по 2001 год. Сегодняшний Китай, однако, совсем другой: с одной стороны, он имеет поистине глобальные интересы и находится в геополитической конкуренции с Соединенными Штатами. Природные ресурсы Афганистана имеют повышенное значение для экономического развития Китая. Кроме того, Китай, по мнению Гроссмана, вероятно, стремится использовать дружественный Афганистан - вместе с Пакистаном - против Индии, которая превратилась в грозного регионального соперника и с которой он столкнулся в военном отношении только в прошлом году.

Для Пекина важны холодные и жесткие национальные интересы, а не защита прав человека или демократический процесс в Афганистане (как и для других крупных игроков в регионе – В.О., Ю.Ж.).

Даже если Китай действительно обеспокоен готовностью талибов сдержать свои обещания, потенциальные геостратегические и экономические выгоды двусторонних отношений слишком велики, чтобы Пекин мог их игнорировать.

Невозможное стало возможным

Американцы, находясь в Афганистане с 2001 года, тоже неоднократно пытались обратить свой взор на полезные ископаемые этой страны. Но, каждый раз, надежды на их разработку оставались надеждами из-за препятствий при строительстве железнодорожной системы, необходимой для транспортировки полезных ископаемых из страны.

Об этом, например, говорится в 80-страничном докладе, сделанном в 2012 году по заказу Министерства обороны, который стал известен The Wall Street Journal. В докладе были подняты серьезные вопросы по поводу амбициозных планов Афганистана конвертировать свои богатые месторождения полезных ископаемых в надежную экономическую базу.

Исследователи, проводившие работу по заказу американских военных, пришли к выводу, что строительство железной дороги может стоить больше 54 млрд. долларов. В докладе замечено, что постройка и ввод в эксплуатацию сети железных дорог по всему Афганистану будет стоить столько, что может сделать нерентабельной крупномасштабную разработку запасов полезных ископаемых в одной из беднейших стран мира.

Джанан Мосазаи, пресс-секретарь министерства иностранных дел Афганистана, поставил под сомнение такую высокую оценку затрат и предположил, что в долгосрочной перспективе выгоды от создания национальной сети железных дорог перевесят издержки.

"Связать Афганистан с существующими железнодорожными сетями региона – это важнейший компонент в реализации перспективы экономически интегрированной сердцевины азиатского региона, в центре которого находится Афганистан", – заявил Мосазаи.

Афганские власти тогда надеялись, что к 2025 году доходы от добычи минеральных ресурсов будут составлять половину ВВП.

При поддержке стратегов из министерства обороны США правительство Афганистана агрессивно распродавало свои крупнейшие доли в месторождениях компаниям из Китая, Индии, Канады и США, от которых оно надеется получать плату за лицензии и отчисления за разработку недр.

США начали настойчиво рекламировать полезные ископаемые в качестве спасения экономики Афганистана с 2010-го года, когда они раструбили о своих оценках, что страна имеет около 1 трлн. долларов в потенциальных запасах полезных ископаемых.

Недра Афганистана действительно богаты полезными ископаемыми. В стране имеются залежи каменного угля и драгоценных металлов, марганцевых руд, бериллия, серы, поваренной соли, мрамора, лазурита, барита, целестина. Известны месторождения нефти, природного газа, гипса.

Обнаружены также значительные залежи лития, а запасы железа и меди, по различным геологическим оценкам настолько велики, что способны сделать Афганистан одним из крупнейших производителей этих металлов в мире.

Таким образом, территория Афганистана весьма перспективна для проведения геологоразведочных работ и добычи различных полезных ископаемых.

Уже тогда китайские власти проводили собственный анализ в стране, чтобы определить, имеет ли для них смысл строить железную дорогу как часть их проекта по добыче меди в Мез Айнак, расположенном недалеко от Кабула.

Для вывоза железной руды из страны потребуется построить до 3 тысяч миль (4 827 км) трасс через горные хребты высотой 16 тыс. футов (около 4 800 м), для которой в некоторых местах нужно будет построить ряд мостов и туннелей, заключается в докладе.

Из-за сложных условий местности между Бамияном и Кабулом, сооружение одного 600-мильного участка трассы обойдется почти в 7.5 миллиардов долларов, включая двухколейный путь на горных участках.

В докладе делался вывод, что, по-видимому, не существует хорошего железнодорожного маршрута для перевозки железной руды из Бамиана, отдаленной провинции на высоте 9 000 футов (2 700 м), в которой находились гигантские статуи Будды, уничтоженные талибами в 2001 году. "Участки между Кундузом и Банианом, или между Банианом и Кабулом не имеют профилей, подходящих для движения тяжеловесных поездов, перевозящих железную руду", – говорилось в докладе.

Лучшей альтернативой, по мнению исследователей, была бы железнодорожная ветка длиной 2 260 миль (3 616 км) до Пакистана, которая обойдется в более чем 45 миллиардов долларов к 2040-му году. И даже в этом случае, делалось заключение в докладе, проект будет стоить на 10 миллиардов дороже, чем полученная от него прибыль.

Если бы инвесторам пришлось строить железнодорожную трассу до Пакистана, то, по словам западных чиновников, железнодорожная система его настолько расстроена, что привязка маршрута транспортировки афганских минеральных ресурсов к Пакистану сама по себе была бы авантюрой.

То, что западным экспертам казалось авантюрой в 2012 году, сейчас, в 2021 году уже стало возможностью! Причем возможностью, которую может реализовать именно Китай.

В Китае последние 20 лет происходило бурное, а точнее, взрывное, развитие инфраструктуры железнодорожного транспорта. И не просто развитие, но и создание целых новых транспортных подсистем.

В 2002 г. протяженность железных дорог страны составляла менее 60 тыс. км, в 2014-м она достигла уже 103 тыс. км. На конец 2020 года этот показатель, согласно белой книге "Устойчивое развитие транспорта в Китае", составил уже 146 тыс. км.

По электрификации магистральных линий КНР также вышла на первое место еще на рубеже 2012–2013 гг., опередив прежнего лидера – Россию.

Реализован уникальный проект прокладки высокогорной железнодорожной линии в изолированный ранее Тибет – так называемая Цинхай-Тибетская железная дорога, половина длины которой проходит на высоте свыше 3 км.

Поэтому строительство железных дорог в горной местности Афганистана, для Китая в новых условиях и с новыми апробированными технологиями не будет нерешаемой задачей.

Вопрос в другом – как к такой экспансии Китая в экономику Афганистана отнесется Америка?

Нас ждет развязывание террористической войны на территории Афганистана?

Не будет мира на многострадальной афганской земле.

Не для того, американцы поспешно ушли из этой страны, чтобы отдать ее недра своему главному геостратегическому сопернику.

США за последние десятилетия наработали алгоритмы переброски из региона в регион террористических армий исламистов.

Террористическая война в Афганистане безусловно будет развязана.

И затронет не только интересы Китая, но и России.

*запрещенные в РФ террористические организации.