Как сдерживать крайности либерализма

Гленн Дисэн

Cдерживание крайностей либерализма – полезная и необходимая мера, поскольку неограниченный либерализм подрывает внутреннюю и международную стабильность. Система не может исправиться сама, поскольку либеральная идеология ослепила Запад, уверовавший в собственную праведность. Сейчас мы достигли переломной точки, когда текущий порядок больше не работает, пишет Гленн Дисэн, участник XVIII Ежегодного заседания Международного дискуссионного клуба "Валдай", профессор Университета Юго-Восточной Норвегии.

По мере того как относительная мощь и влияние Запада неуклонно падают, роль либерализма во внутренней и международной политике уменьшается. После холодной войны в значительной степени восторжествовал известный тезис о "конце истории". Предполагалось, что весь мир объединится в соответствии с либеральными принципами, соблюдение которых будет осуществляться под благожелательным руководством США. Однако теперь, на фоне изменений на международной арене, западные государства все чаще выражают озабоченность упадком так называемого "либерального международного порядка".

В данной статье мы утверждаем, что сдерживание крайностей либерализма – полезная и необходимая мера, поскольку неограниченный либерализм подрывает внутреннюю и международную стабильность. Система не может исправиться сама, поскольку либеральная идеология ослепила Запад, уверовавший в собственную праведность. Сейчас мы достигли переломной точки, когда текущий порядок больше не работает.

Либерализм во внутренней политике

Ставя индивида в центр, либерализм продвигает такие необходимые каждому здоровому обществу глубокие идеи, как демократия и права человека. Тем не менее либерализм процветал именно при национальном государстве, поскольку он наиболее успешен, когда его сдерживают и уравновешивают консервативные принципы. Эксцессы либерализма привели к его отделению от национального государства, что предсказуемо способствовало общественным расколам и революционной политике.

Платон и Сократ скептически относились к прочности демократии, поскольку неограниченный либерализм в конечном итоге разрушает ту самую социальную ткань, на которую он опирался. Платон и Сократ полагали, что демократии становятся тем свободнее, чем дольше они существуют, и индивид в конечном итоге освобождает себя от социальной группы, от которой он зависит, и все более отвергает внешний авторитет семьи, веры, общества и государства. Это актуально и по сей день – мы видим, как индивид стремится освободиться от рамок нации, культуры, церкви, семьи, традиции и даже биологического пола.

Либерализм терпит крах, когда он функционирует слишком хорошо, поскольку атомизированный индивид освобождается от всякой власти и влияния группы, что вызывает нарциссизм, нигилизм и разрушение социального капитала, необходимого для функционирования гражданского общества.

В 2013 году президент Путин заявил о наличии этой тенденции во многих евроатлантических государствах, которые начали отказываться от христианских корней как основы западной цивилизации. Путин предупредил: "Мы видим, как многие евроатлантические страны фактически пошли по пути отказа от своих корней, в том числе и от христианских ценностей, составляющих основу западной цивилизации. Отрицаются нравственные начала и любая традиционная идентичность – национальная, культурная, религиозная или даже правовая". А американский политолог Сэмюэл Хантингтон писал в 2004 году в своей статье "Мертвые души", что "денационализация американской элиты" приведет к поляризации и популизму, поскольку общественность будет сопротивляться крайностям либерализма. Хантингтон пришел к выводу, что борьба "национализма против космополитизма" раскалывает общество и политику.

Экономический либерализм также вышел из рамок за счет отказа от "встроенного либерализма", который характеризовал капиталистическую систему с 1945 по 1980 год, и последующего перехода к неолиберальной экономике. При встроенном либерализме левые политики перераспределяли богатство, чтобы избежать концентрации капитала, а правые политики вмешивались в рынок, защищая традиционные ценности и общества. Президент Рейган признавал опасность подчинения культуры, традиционных ценностей и христианства силам рынка и предостерегал от "увязания в материальности", приводящего к "огрублению общества" и "упадку нации". Тем не менее в итоге американский консерватизм радикально изменился, начав считать рыночную эффективность главной добродетелью. При этом он продолжал жаловаться на упадок традиционных ценностей.

При неолиберальном консенсусе, основанном на неприкосновенности рыночных сил, левые и правые политики не могут выполнять свои идеологические обязательства и вместо этого оказываются вовлеченными в культурные войны, в которых проигрывают все. Неолиберальная экономика делает акцент на рыночную эффективность, и вытекающие из этого невыносимые социальные и экономические издержки предсказуемо приводят как правых, так и левых к радикальному популизму.

Либерализм в международной политике

В международной системе либерализм имеет традиции как умиротворения, так и империализма. Помещение прав человека в центр идеологии может способствовать более гуманным концепциям безопасности, хотя оно также может подрывать государственный суверенитет как основополагающий принцип международного права. Это противоречие можно смягчить, уравновесив либерализм принципом суверенного равенства.

Попытки внедрить демократию и права человека в международные отношения в значительной степени провалились, поскольку они становятся инструментом утверждения гегемонии через суверенное неравенство. Москва воздержалась от подписания Всеобщей декларации прав человека в 1948 году из-за опасений, что западные державы воспользуются правами человека как инструментом вмешательства во внутренние дела СССР.

Тем не менее в 1975 году Москва подписала Хельсинкские соглашения как основополагающий документ общеевропейского сотрудничества. Хельсинкские соглашения были уникальными, поскольку они вводили "уважение прав человека" в сферу международной безопасности. Однако первой статьей соглашения был принцип "суверенного равенства", который предполагает, что права человека не будут использоваться для формирования отношений между политическим субъектом и политическим объектом. Впоследствии Хельсинкские соглашения вдохновили Михаила Горбачева на создание концепции "общего европейского дома" и глубоких реформ в Советском Союзе.

Когда на Мальтийском саммите в 1989 году было объявлено об окончании холодной войны, появилась возможность еще больше углубить Хельсинкские соглашения. Впоследствии Парижская хартия для новой Европы 1990 года расширила Хельсинкские соглашения, призывая к созданию системы европейской безопасности с целью "прекращения разделения Европы", основанной на принципе, что "безопасность каждого государства-участника неразрывно связана со всеми остальным". В 1994 году Хельсинкские соглашения были преобразованы в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), инклюзивный институт безопасности, основанный на принципе суверенного равенства.

Роль демократии и прав человека в международной безопасности начала угасать по мере отказа от инклюзивной архитектуры безопасности. Гегемонистские амбиции воплотились в создание Европы без России, основанное на расширении НАТО и ЕС. Впоследствии либерализм стал гегемонистской нормой. Он разорвал связь между легитимностью и законностью, когда НАТО начала незаконную "гуманитарную интервенцию" и в одностороннем порядке изменила границы Сербии.

После незаконного вторжения в Ирак утверждалось, что США должны создать "альянс демократий" в качестве альтернативного ООН источника легитимности. Эта идея была переосмыслена как "концерт демократий", который позволил бы Западу использовать военную силу вне резолюций ООН. В 2008 году кандидат в президенты от республиканцев сенатор Джон Маккейн также пообещал создать "Лигу демократий", если он выиграет президентские выборы, чтобы авторитарные государства не смогли сдерживать руководимые США западные демократии.

Совсем недавно эти идеи были включены в концепцию "международного порядка, основанного на правилах" в качестве замены международного права. Западные державы все чаще обращаются к порядку, основанному на правилах, а не к международному праву, что является частью более широкой инициативы по бинарному разделению мира на "демократии" и "авторитарные государства". Этот подход не имеет почти никакой эвристической ценности для понимания происходящего и сложности международной политики. Международный порядок, основанный на правилах, не предусматривает каких-либо конкретных правил, поскольку стратегическая двусмысленность позволяет гегемонии действовать избирательно и непоследовательно. Показательный пример: дает ли международный порядок, основанный на правилах, приоритет принципу территориальной целостности или самоопределения в Косово и Крыму, зависит от интересов Запада. Суверенному равенству приходит конец, когда вторжения переименовываются в "гуманитарные интервенции", а перевороты – в "демократические революции". При опоре на легитимность, а не на закон все международные споры становятся трибуналом общественного мнения, в котором государство борется за контроль над нарративом с помощью пропаганды.

Сдерживание либерализма

Неспособность сдержать крайности либерализма с помощью консервативных принципов внутри страны и суверенного равенства на международном уровне приводит к вырождению либеральных идеалов. Исследователь международных отношений Джон Герц предупреждал в 1950 году о трагедии политического идеализма:

"Как это ни парадоксально, у него есть время величия, когда его идеалы не реализованы, когда он противостоит устаревшим политическим системам, и волна времени приближает его к победе. Он вырождается, как только достигает своей конечной цели – и в победе умирает".

Нынешняя глобальная встряска ценностей и идеологии неизбежно приведет к нестабильности и конфликтам. Итальянский философ Антонио Грамши писал в конце 1920-х или начале 1930-х годов о трудностях переходного мира: "Кризис заключается именно в том, что старое умирает, а новое еще не может родиться; в этом междуцарствии проявляется большое разнообразие болезненных симптомов".