Тридцать лет блуждания по кругу

Андрей Колесников
Журналист

Тридцатилетие формирования правительства Егора Гайдара и фактического начала экономических реформ осенью 1991-го проходит как-то незаметно. Не до того сейчас, в том числе по юбилейно-историческим причинам: те, кто склонен обращать внимание на круглые даты, скорее будут вспоминать констатацию развала СССР в Беловежской пуще в начале декабря и собственно формальное окончание существования империи в конце декабря того же 1991-го. В сущности, конец 2021-го становится годом судьбоносных тридцатилетий. Но отмечен и демонтажом того, с чего тридцатилетка начиналась.

Три десятилетия в истории – что это такое? Много или мало? Если сопоставить тридцатилетие 1991-2021 с, например, периодом 1940-1970, сравнение окажется не в пользу последних лет. Ведь с 1940-го по 1970-й человечеству пришлось пережить: восхождение фашизма, Вторую мировую, союзничество англосаксонских держав и СССР, падение фашизма, создание атомной бомбы, возникновение железного занавеса с фактическим переделом мира, начало холодной войны, Берлинский кризис, конец сталинской эпохи и начало хрущевской эры, венгерское восстание, полет Гагарина, Карибский кризис, убийство Кеннеди, возникновение контркультуры, антиколониальные революции, шестидесятничество в Советском Союзе, бархатную ресталинизацию в СССР, 1968 год, парижский май и пражский август с советскими танками, феномен Сахарова, феномен Солженицына. Несколько эпох в одной, несколько "концов истории" с ее последующим возобновлением.

Тридцатилетие 1991-2021, конечно, тоже было богато на события. Но, тем не менее, есть ощущение, что история, ненадолго продвинувшись вперед, быстренько сделала круг, причем круг порочный, и вернулась в состояние до 1991 года. Причем если на рубеже конца 1980-х-начала 1990-х было время иллюзий и надежд, то теперь наступила эпоха безнадежности, разочарования, неопределенности и игр без правил. Уж что присутствовало в холодной войне, так это правила, диктовавшиеся пониманием неприемлемости ущерба, который способна нанести ядерная война. Сейчас жестких рамок нет и человечество, пораженное ковидом, климатическими изменениями, энергопереходом и новым геополитическим, политическим и идеологическим расколом, даже не в состоянии наклеить на новую эпоху словесный ярлык. Что это было? Не говоря уже о том, что с нами будет – сюжеты нового мирового (бес)порядка пока не отрефлексированы.

Линейного продолжения одного из "концов истории", на этот раз по Фукуяме, не произошло. Сначала, после обрушения сгнивших конструкций коммунистической империи, действительно шел транзит в сторону демократии и рынка, но потом началось реверсное движение. Собственно, ничего иного российская и советская история никогда и не предъявляла – периоды либерализации и частичной модернизации сменялись продолжительными эпизодами контрреформ и демодернизации. Русская колея сработала безукоризненно. Даже если верить в волшебную силу институтов, страхующих от падения в авторитаризм, приходится признать, что эти институты состоят из людей, а уж наши люди чрезвычайно легко их профанируют и превращают в имитационные.

Тем не менее, в событиях тридцатилетней давности ищут корни собственных неудач не только широкие массы трудящихся и нетрудящихся, но и начальство, иначе миф о "лихих девяностых" не укоренился бы в массовом сознании и не стал общим местом, притом что лихости в нынешних временах ничуть не меньше. Зато есть на кого свалить собственную недееспособность.

Далеко не все проблемы сегодняшнего дня укоренены в событиях тридцатилетней давности, и вовсе не политики той поры несут ответственность за сегодняшние трудности и глупости. То же самое правительство Гайдара, оказавшееся в положении "все-украдено-до-нас", обвиняли в бог знает чем, кроме того, в чем его действительно можно было обвинять (например, в чрезмерной политической компромиссности – да-да!). Одно из самых симптоматичных обвинений – в падении рождаемости – появилось месяца через два после начала работы реформаторского кабинета министров. По биологическим причинам за это тогдашние министры не могли нести ответственности: человеческие детеныши все-таки вынашиваются в течение преимущественно девяти месяцев.

Великий демограф Анатолий Григорьевич Вишневский говорил, объясняя особенности половозрастной пирамиды, сформированные гигантскими человеческими потерями Великой Отечественной: "Возьмем, скажем, появление естественной убыли населения в начале 90-х. Его часто объясняют шоком от реформ Гайдара, вредоносным действием "лихих 90-х" и т. п. Но это совершенно неверное объяснение… К началу 90-х 60-летнего возраста стали достигать не воевавшие поколения, появившиеся на свет в 1927-м и в последующие годы, когда рождаемость в России была еще высокой, они были более многочисленными, соответственно было большим и число смертей – умирают все же, в основном, пожилые люди. А на числе рождений сказалось второе эхо войны: низкое число рождений в военные годы первый раз напомнило о себе малым числом потенциальных матерей через четверть века в конце 1960-х, а второй раз – еще через четверть века в начале 90-х".

Это не так уж сложно понять. Если, конечно, хотеть понимать. Однако до сих пор невероятно легковесный и сверхэмоциональный подход к истории в целом и к тому, что произошло тридцать лет назад, преобладает.

Схожие сюжеты – с характером экономических реформ 1992 года и с проблемой неизбежности и закономерности развала империи. Можно километрами приводить статистические данные об экономической катастрофе, к которой СССР привел не только и не столько Михаил Горбачев, а его предшественники. Но вот Горби действительно не решался на серьезные и, безусловно, вынужденные экономические реформы – либерализацию цен, торговли, радикальное изменение отношений собственности, без чего любые экономические преобразования в рамках социализма были обречены на провал (только не надо поминать при этом китайский путь – для него нужны были история Китая, его тогдашняя демография, соотношение аграрного и городского населения, и вообще – китайцы).

В результате опоздания с реформами то, что в 1991 году в спешном порядке был вынужден делать Гайдар, оказалось не столько реформаторскими действиями и шоковой терапией, сколько, по собственному выражению Егора Тимуровича, "дефибриляционными мероприятиями".

То есть это была попытка перезапустить уже остановившееся сердце государства и его экономики, которое уже не гоняло кровь по организму – хотя бы в виде банальных продуктов, не говоря уже о товарах "народного потребления". Государства как набора дееспособных институтов управления тогда уже не существовало, эти самые институты не функционировали и строились с нуля.

Нежелание понять вынужденный и алармистский характер реформ тридцатилетней давности – симптом уже какой-то сознательной исторической амнезии. Можно, конечно, глубокомысленно рассуждать о том, что сначала надо было демонополизировать экономику, провести приватизацию, создать реальных собственников, а уже потом либерализовывать цены. Но интересно, как можно было демонополизировать экономику, где не проходили управленческие сигналы, где начальство – прежде всего союзное – оказалось в роли директора театра марионеток, где у кукол оборваны веревочки и дергать за них – пустое занятие. Как можно было начинать нормальную приватизацию за деньги в отсутствие этих самых денег и ценовых сигналов, и в ситуации, когда флагманы социалистической промышленности производили не то, на что был спрос населения и, соответственно, в новых реалиях стоили приблизительно ноль рублей ноль копеек.

Да, собственно, за то, что у нас в магазинах есть товары, у страны есть какие-никакие, но институты, что-то еще движется в экономике, мы должны быть благодарны Гайдару и всему тому, что он успел сделать за несколько месяцев, если не недель 1992 года. Его наследие – практическое и интеллектуальное – профанируется годами, но в стране все равно сохраняется рынок, нет голода и есть товары. А пример его реформ – единственно возможный путь, в котором нет ничего "чикагского", а есть нормальная человеческая логика. Путь, по которому шли многие постсоветские страны. А те, которые не шли, до сих пор отстают в развитии, в том числе и от России – при всех ее специфических сложностях.

Распад Советского Союза в массовом сознании – это мифы и легенды Древней Греции. Снова чистая мифология, снова нежелание погружаться в детали. Не было уже никакого СССР после августовского путча-1991. Достаточно сделать два клика в интернете и почитать документы той эпохи, предъявленные в книге того же Гайдара "Гибель империи". Кто кому не платил, кто кого не слушал, сколько было (точнее, не было) запасов хлеба и прочих товаров. Не могло быть никакой империи при ушедшей из нее Украины. Чем в этом случае мог стать СССР – конфедерацией России со странами Центральной Азии, погруженными во внутренние противоречия и войны? И на какие деньги все это беспокойное хозяйство можно было содержать?

Спустя несколько дней после "Беловежского сговора" (еще одно устоявшееся мифологизированное понятие) то самое Соглашение о прекращении существования СССР, сочиненное 8 декабря, ратифицировал Верховный совет РСФСР (12 декабря 1991 года) при всего 9 (!) голосах против. 21 декабря 11 бывших союзных республик подписали протокол к Соглашению и присоединились к СНГ. Так кто, говорите, развалил СССР?..

Вот что еще важно и вот о чем писал Гайдар в "Гибели империи": "Руководство государств, обретающих независимость на постсоветском пространстве, оказалось достаточно зрелым, чтобы понять: когда речь заходит о границах, как бы ни были они условны и несправедливы, речь идет о войне. Договоренности, достигнутые в Белоруссии 8 декабря и подтвержденные 21 декабря в Алма-Ате, открыли дорогу подписанию соглашения по стратегическим силам (30 декабря 1991 г.). В нем были зафиксированы обязательства государств-участников содействовать ликвидации ядерного оружия на Украине, в Белоруссии и Казахстане… оговорено, что стороны не видят препятствий перемещению ядерного оружия с территории республик Беларусь, республики Казахстан и Украины на территорию РСФСР".

СССР и сегодня продолжает разваливаться и еще до конца не развалился. Прежде всего он до сих пор разлагается в головах людей, которые уверены в том, что распад империи был спровоцирован заговором. До какой же степени были сильны эти заговорщики, что смогли смахнуть с карты мира такую державу с его могучими ЦК и КГБ?!

Продолжающееся руинирование руин до сих пор имеет своими следствиями существование непризнанных государств по периметру России и никак не заканчивающийся транзитный период почти во всех странах бывшего Советского Союза. Проявляется оно в имперском синдроме. Тоска по империи и зонам ее влияния отзывается тяжелыми фантомными болями и мешает государству Россия нормально развиваться – без оглядки на прошлое. И удерживает страну в ее фирменном порочном круге, по которому она ходит столетиями.