Страх во время осады был у всех – главврач алматинской больницы
Главврач больницы №7 Манас Рамазанов

Городская клиническая больница №7 в Калкамане во время январских беспорядков три дня находилась в осадном положении. Вооруженные люди не пускали в нее дежурную смену, стреляли в двери и окна, взрывали гранаты. Об этом журналисту Zakon.kz рассказал главврач Манас Рамазанов.
– Манас Ембергенович, почему вооруженные группы для осады выбрали вашу больницу и как разворачивались события?

– Скорее всего, потому, что наша больница расположена на юго-западной окраине города на пересечении трех улиц. Но главное, рядом с ней проходит проспект Райымбека, соединяющий Алматы с международной трассой Алматы – Бишкек, Алматы – Ташкент, через которую идут автотранспортные потоки в южные регионы нашей страны – Тараз, Шымкент, Кызылорду.

6 января утром, когда я ехал на работу, мне стали звонить заведующие отделениями, врачи, что вокруг больницы ходят какие-то вооруженные лица и не пускают их. Когда мы уже подъезжали, навстречу нам выбежала толпа из 50-60 человек с дубинками и арматурой в руках и стала заворачивать весь идущий впереди транспорт.

Мой водитель быстро среагировал, и нам удалось увернуться. Объехав территорию больницы, мы подъехали к заднему двору. Там есть забор, я перелез через него и таким образом попал в клинику.

Поднялся в отделение реанимации, а там суета, страх среди женщин. Некоторым из них, как и мне, удалось попасть на работу через задний вход, но в основном здесь была ночная смена, не успевшая уехать домой.

Служба безопасности доложила мне, что на улице группами ходят какие-то люди. Никто не знал, кто они – боевики, экстремисты или митингующие. Кто-то был одет в камуфляжную форму, кто-то был в гражданской одежде. У одних в руках были дробовики, ружья, у других – дубинки, арматура. Они перегородили проспект Райымбека, соорудив баррикаду из автомобилей, шин и каких-то деревянных приспособлений.

Стоящая через улицу напротив больницы автозаправочная станция тоже была захвачена этими людьми, и проезд к ней был закрыт. Движение транспорта в обоих направлениях было остановлено, они не пропускали даже кареты "скорой помощи".

Ситуация была напряженная, вокруг нас не было никакой охраны, поэтому мы приняли решение приостановить все назначенные на этот день плановые операции и предупредили сотрудников вспомогательных служб – бухгалтерии, административно-хозяйственной части, отдела кадров, хозперсонала, которые не были задействованы в оказании медицинской помощи, не выходить на работу. На тот день у нас намечалось 35-40 операций, все отменили, оказывали только экстренную помощь.

В клинике находились 550-560 пациентов, поэтому я попросил ночную смену остаться на работе, так как многие из тех, кто должен был их заменить, так и не смогли попасть в больницу ни в тот день, ни в последующие, пока 8 января с прибытием в Алматы миротворческих сил ОДКБ у нас не сняли осадное положение.

Мы провели беседу со всеми пациентами и посоветовали тем, кто мог ходить – а таких было более 200 – поехать домой, чтобы они находились в более безопасном месте. Они тоже ушли через задний двор.

Также отпустили домой большую часть женщин, чтобы не подвергать их риску, и в больнице в основном остались врачи-мужчины: хирурги, травматологи, нейрохирурги. На первом этаже у нас расположено приемное отделение, и мы всех сотрудников, которые должны были осуществлять прием пациентов, подняли наверх. Внизу остались служба безопасности и мужская половина персонала.

Итого 6 января в больнице остались 150-200 сотрудников и где-то 300 пациентов.

Вечером к нам стали поступать первые пострадавшие. Были госпитализированы 17 человек. Они имели различные огнестрельные и колото-резаные ранения, переломы, черепно-мозговую травмы, сотрясение, ушибы. Некоторые пострадали от взрывчатых веществ. Многим из них пришлось делать операцию. Всего в первые сутки к нам было доставлено более 80 человек.

– Были ли нападения на медперсонал?

– Вы, наверное, имеете в виду слухи, которые ходят в интернете, что якобы была прямая агрессия на сотрудников больницы, что кого-то избили, кого-то изнасиловали… Нет, такого не было. Но ситуация была гнетущая. Мы были в осаде и не знали, как поведут себя вооруженные люди через час, что будет через три часа, что будет вечером, что будет ночью, в качестве кого мы здесь остаемся.

– Вы не разговаривали с этими людьми?

– Лично я – нет, мне сказали лучше не выходить к ним. Они заходили к нам в приемное отделение и с ними общались сотрудники нашей службы безопасности. Вначале они приходили просто посмотреть, что у нас есть, чего нет. Потом им понадобился спирт, якобы для обработки ран. Потом они подходили и спрашивали какие-то медикаменты, обезболивающие, перевязочные материалы.

– А внутрь больницы они не рвались?

– Может, у них и были такие планы, но сотрудники службы безопасности сказали им, что в больнице находятся только гражданские лица и их пострадавшие, поэтому, говорят, не стоит заходить сюда, устраивать беспорядки, может, говорят, вы сами еще сюда попадете. Они скрыли, что здесь также лежали сотрудники правоохранительных органов. Поэтому прямых агрессивных действий со стороны этих людей не было.

Все эти дни лечебный процесс у нас не прекращался, реанимация, экстренные операции проводились.

Я периодически созванивался с оперативным штабом, с нашими кураторами со стороны органов национальной безопасности, прокуратуры, полиции и говорил, что ситуация напряженная, коллектив волнуется, новая смена не может зайти, осталась только старая смена.

6 января после обеда вооруженные лица уже не стали пускать к нам кареты "скорой помощи", они их останавливали и заворачивали. Я сообщил об этом руководителю Управления здравоохранения, после чего было принято решение, чтобы станция скорой помощи не отправляла в нашу больницу пациентов, и их перестали привозить. Обращались к нам только те, кто сам приезжал, и те, кто привозил раненых на машинах без номеров.

Наши врачи проводили осмотр, оказывали первичную медицинскую помощь, обрабатывали раны и при необходимости оперировали.

К вечеру того же дня количество воинствующих элементов увеличилось, возле заправки горела какая-то машина, и мы решили забаррикадироваться в клинике, закрыли все ходы и выходы и принимали только тех, кого привозили неизвестные лица.

Ночью произошел первый взлом в нашей клинике, была выбита металлическая дверь и разбито несколько окон.

Под утро к нам привезли неопознанный труп и оставили у входа в приемный покой. Сотрудники службы безопасности объяснили приехавшим людям, что больница не может принимать трупы, что надо везти в патологоанатомическое бюро или в судебную медицину, но его все равно оставили.

Ситуация по-прежнему оставалась напряженной, возле больницы также ходили неизвестные лица, и уже были слышны отдельные выстрелы, взрывы шумовых гранат.

Завотделением реанимации сообщил, что было сквозное пулевое повреждение в одном из окон реанимационного блока, где находились пациенты. Пуля застряла в противоположной стене, прибывшая в последующем следственно-оперативная бригада зафиксировала данный факт. Также были прострелены окна в приемном отделении.

7 января вечером мне позвонили силовики и спросили, сколько у нас осталось газообразного кислорода. Я сказал: 10-дневный запас. Они сказали оставить минимум, остальное выпустить. Видимо, готовились к какой-то силовой операции. Кислород находится в баллонах на кислородной станции на заднем дворе больницы, и если пуля попадет в резервуар, то может произойти взрыв. Когда его выпускаешь, идет сильный звук, шипение, поэтому, чтобы не напугать жильцов близлежащих домов, наши специалисты выпускали его глубокой ночью. Тысячи литров кислорода ушли в воздух…

Мы просили силовиков не делать большого открытого штурма, опасаясь, что вооруженные лица могут забежать в больницу, забаррикадироваться и сделать нас своими заложниками. К счастью, все прошло хорошо, к обеду по периметру нашей больницы стояли уже спецназовцы.

– Вы сказали, что поступили 13 пострадавших. Кто были эти люди – казахстанцы или иностранцы?

– Один из них умер 6 января. А кто они – не могу сказать. Целью медперсонала не стояло выяснять, кто они – казахи или представители других национальностей, это задача следствия.

Единственное, можем сказать, что большинство из них были без удостоверяющих документов, без ИИН, поэтому трудно сказать, кто были эти люди. Внешне это были лица азиатской национальности. В некоторых СМИ писали, что они говорили на арабском или на таджикском – таких эпизодов не было.

Некоторые из них нарочито молчали. Может, не понимали нас, а, может, не хотели просто разговаривать с нами. Некоторые вели себя агрессивно, и наши санитарки и медсестры даже боялись к ним подходить. 8 января группа спецназа и антитеррора увезла их.

– В чем выражалась их агрессия, они бросались на врачей?

– Не бросались, но грубо себя вели, ругались, что-то кричали. Возможно, это было под воздействием наркоза, обезболивающих средств, возможно, кому-то было больно, ведь ранения и операции были серьезные. Были ли они под воздействием наркотических или психотропных веществ – трудно сказать, анализы сделать было невозможно, так как анализы отправляются в Центр токсикологии, а транспорт в те дни не ходил.

– У ваших коллег был страх работать в такой ситуации, делать операции?

Конечно, был. И у меня был страх. Возле нашей больницы был пост полиции, но его сожгли, и здесь не было ни одной машины. Была гнетущая ситуация, вечерами были какие-то выстрелы, взрывы, поэтому, конечно, люди боялись. Это обычная нормальная реакция любого человека. Но паники не было.

Главное, из медперсонала никто не пострадал. Все эти вбросы, что кого-то там избили, начиная с меня, главного врача, кого-то застрелили, кого-то изнасиловали, – всего лишь слухи, такого не было. Нам было тяжело психологически.

Отпустило 8 января, когда удалось снять осаду, и напряжение спало. На смену заступила очередная дежурная бригада, начался прием больных со станции скорой помощи, и вся клиника заработала в штатном режиме.

– Какой урок преподали январские события медикам?

– Главное – необходимо усилить службу безопасности медицинских учреждений, разработать более эффективные нормы по защите прав пациентов и прав медработников.

Вот смотрите, крупнейшая клиника города Алматы – больница №7 – три дня находилась в осадном положении, без охраны, без защиты. Хорошо, что все обошлось, а могло быть хуже, ведь в таких медучреждениях находится большое количество наркотических и психотропных веществ, большое количество дорогостоящего оборудования, большое количество препаратов, способных вызвать даже техногенную катастрофу.

Взять тот же кислород. Если бы он взорвался, то пострадала бы не только больница, но и жилой сектор.

Медицинские учреждения – это социально важные, стратегические объекты, и они не должны оставаться один на один с вооруженными группировками. Мне даже пришлось на повышенных тонах разговаривать с силовиками и правоохранителями, когда они 50 раз на дню звонили и спрашивали, какая у нас ситуация и при этом ничего не предпринималось. Я говорил: "Что вы у меня все время спрашиваете, приезжайте и посмотрите, что здесь творится".

Конечно, мы понимаем, что шла силовая операция, в городе было большое количество вооруженных группировок, мародеров, тем не менее, необходимо предусмотреть все меры безопасности жизненно важных стратегических объектов, коими являются и больницы.

Торгын Нурсеитова