Тимофей Бордачев
Программный директор клуба "Валдай"
2 февраля 2022,

Сделанные после встречи с премьером Венгрии заявления главы российского государства по поводу состояния переговоров с Западом стали новым важным шагом в разъяснении позиции Москвы. Это касается не только общих отношений с США и союзниками, но и места здесь украинского вопроса.

Вероятность фактического втягивания украинского государственного образования в НАТО, а другими словами – размещение на его территории военной инфраструктуры и вооружений, могут поставить Европу на грань войны. Киев официально имеет к России территориальные претензии, и они могут стать причиной возникновения ситуации, при которой выбор, воевать или нет, будет принадлежать не Москве.

Предотвращение этого – пусть и ценой острого конфликта – является рациональным выбором, даже если действия России выглядят рискованными в глазах уже не только западных, но и части собственных наблюдателей.

Задача политики – соотнести значение и масштаб угроз, имеющих тактический и стратегический характер. Стратегические явно масштабнее, поскольку если США и Великобритания смогут закрепиться на Украине, то через 10–15 лет их оттуда без большой войны будет не убрать. А это значит, что силы и энергия тех российских руководителей, которые придут на смену Владимиру Путину, да и всей России, будут направлены на выживание, участие в локальном конфликте или постоянную к нему подготовку.

Государство перейдет в режим борьбы за существование, за которое придется расплачиваться отказом от собственного развития. Реализация стратегических проектов в Сибири, освоение Арктики, продуманная политика привлечения новых граждан (придется брать всех, кто захочет), создание новой инфраструктуры – все будет уходить в "черную дыру" полноценной холодной войны с США и Западной Европой. Государство будет работать только на одну задачу, а это – полный тупик. В интересах России оставить за собой возможность многовариантной, а не только оборонительной внешней политики.

Важно понимать, что, когда мы говорим о действительно серьезных угрозах, речь не идет о тактических последствиях, которыми сейчас угрожают США – они по большому счету не представляют собой стратегической угрозы. Отключение страны от контролируемых Вашингтоном финансовых институтов или части международной торговли большой угрозы не представляет.

Взаимное закрытие границ с США и Евросоюзом не является проблемой для абсолютного большинства российских граждан, глобальная финансовая система и так доживает свои последние годы, а нефть и газ будут вполне успешно продаваться на азиатских рынках. Основные товары, которые производит Россия, в любом случае будут нужны экономикам разных стран, даже если сама торговля станет менее комфортной, чем с Европой сейчас. Санкции против России будут вводить в любом случае, поскольку других средств взаимодействия с внешним миром у США и союзников уже не осталось.

Для страны с такими масштабами, природными ресурсами и экономическим потенциалом, как у России, главный вопрос – это не как заработать, а как потратить. И именно он решается в настоящее время. Если в Европе произойдет большая война, то России придется использовать в этом противостоянии практически все свои ресурсы, неизбежно ограничивая внутреннее потребление, социальную сферу, образование и все остальное. Другими словами, дело не в том, что Россия потеряет выгоду от экономических отношений с Западом – это, видимо, произойдет при любом сценарии развития возникшего конфликта. Настоящей проблемой станет ситуация, в которую большую долю выгод, получаемых от отношений с другими партнерами, Россия должна будет тратить на противостояние в Европе.

После того, как неделю назад США передали России свои встречные предложения, дипломатическое противостояние между Москвой и Вашингтоном вступило в новую фазу. Обе стороны понимают: военное решение проблемы "на высшем уровне" не является политически рациональным. В большой войне между Россией и США не будет победителей, и поэтому начинать ее не имеет никакого смысла. Отметим сразу – не из страха перед вероятностью всеобщего уничтожения, а именно потому, что оно означает отсутствие даже теоретической вероятности выиграть. Мы не можем, конечно, исключить варианта эскалации. Однако он является наименее вероятным, и даже в случае локального столкновения стороны смогут удержаться от того, чтобы переступить роковую черту.
США, как и ранее, не воспринимают положение на востоке Европы как угрожающее их национальной безопасности. Они уже внутренне готовятся к тому, чтобы уступить под давлением России, но реальное продвижение здесь потребует многих месяцев военно-дипломатического взаимодействия. Россия, со своей стороны, не собирается, похоже, удовлетвориться теми встречными предложениями, которые она получила. Переговоры о технических вопросах без движения в главном не имеют значения для решения стратегических задач Москвы. Кризис переходит в состояние постоянного напряжения, при котором от России потребуется вести работу одновременно на военном и политическом фронтах. Сочетание тонкой дипломатии с Западом, воздействия на украинское государство и военных маневров вблизи границ станет, по всей видимости, рутиной российской внешней политики.

Сами США пока ведут себя вяло, их планы по размещению в Европе новых войск из-за океана большого впечатления не производят. В действительности Вашингтон пока не подошел к выбору между отступлением с занятых после холодной войны позиций и втягиванием в полноценное военное противостояние с Россией. Выбор в пользу второго варианта означал бы необходимость размещать в Европе десятки и, возможно, сотни тысяч военных. Это неизбежно привело бы к колоссальной нагрузке на сами США и лишило бы их возможности подготовиться к следующему раунду борьбы – на этот раз с Китаем.

Ведь, несмотря на все заклинания и создание новых альянсов на периметре Азии, к серьезному силовому взаимодействию с Пекином американцы даже еще не начали приступать. Китай, со своей стороны, тоже явно концентрирует силы с прицелом на 2024–2025 годы. Пандемия коронавируса позволила китайским властям серьезно усилить контроль внутри страны и избавиться от многих ограничителей, унаследованных от эпохи дружбы с Западом. Схватка здесь предстоит очень серьезная, и мы еще станем свидетелями крупных военных провокаций или даже локальных столкновений.

Поэтому сейчас у нас есть основания думать, что отношения с Россией – это именно то направление, где США попробуют экономить силы. А это значит, что фактические или формальные уступки будут сопровождаться информационным давлением и введением новых ограничительных мер в экономике. Это достаточно приемлемое состояние. И хотя масштабы волнения, вызываемого у неподготовленного наблюдателя кризисом в отношениях России и Запада, достаточно значительны, в действительности то, что мир продолжают сотрясать новые кризисы, является неизбежным следствием перестройки всей международной системы, и относиться к последствиям нужно менее эмоционально.

Первой стадией этого фундаментального процесса стало всеобщее обособление государств с началом пандемии коронавируса два года назад и усиление ими контроля над жизнью граждан. Признаем, что в целом ведущие державы справились с этой задачей весьма успешно. Сейчас пандемия вроде бы схлынула, и на передний план выходит конфликт России и США, который также может исправить множество искажений, накопленных за несколько десятилетий после холодной войны. После того, как острая фаза этого противостояния сменится устойчивым антагонизмом, нам, видимо, предстоит наблюдать следующий этап – полномасштабный кризис в отношениях Запада уже с Китаем.

К тому, что спокойная жизнь обывателю не грозит в обозримом будущем уже никогда, нужно просто привыкнуть. Лучше подумать о том, как мы будем жить после того, как окажется уничтожено все, на чем была основана уверенность в завтрашнем дне еще несколько лет назад. Это совсем не страшно – ведь буквально позавчера главными "потрясателями вселенной" были биржевые спекулянты, а сейчас связанные с их алчностью проблемы выглядят как детская игра в песочнице.