Необходим другой тип рациональности, чтобы заглянуть за завесу времени и остаться верным принципам традиционной культуры и религии.
Леонид Савин
9.11.22

В предыдущей публикации мы рассмотрели общие подходы в методиках геополитического прогнозирования, характерных для западных стран. Очевидно, что альтернативные модели также возможны, при этом сугубо научный, рациональный подход будет явно ограничен, поскольку он исторически тесно связан с западной мировоззренческой парадигмой. По крайней мере, с эпохи Просвещения евроцентризм постоянно проникал в сообщества других регионов и трансформировал системы знаний особым образом, приводя их к некоему единому знаменателю. Эта гомогенизация коснулась и аналитической школы в широком смысле, которая стала больше придерживаться математического моделирования и работы со статистическими данными (кстати, прогноз погоды во многом основан на работе с показателями метеорологических исследований, полученными ранее).

Тем не менее, даже на Западе есть критические взгляды на то, как рассматривать ту или иную науку. Датский ученый Свен Ларсон, например, утверждает: "Экономика не является естественной наукой. Она есть, всегда была и всегда будет социальной наукой. В отличие от физики, с которой многие экономисты хотели бы сравнить свою дисциплину, ее нельзя изучать с помощью строгих математических моделей и строгих универсально применимых законов. Экономисты будут яростно доказывать, что экономику можно объяснить математическими терминами. Они ошибаются: экономика может изучаться должным образом только на основе аксиомы о том, что человеческая природа - в отличие от физической природы - не поддается количественной оценке".

Именно качественный, а не количественный подход является тем фундаментальным отличием, который отделяет западную школу, претендующую на универсальный характер, и не-западные, пока еще разрозненные теории, апеллирующие к традициям и консервативным ценностям. У не-западных школ есть одна общая характерная черта - независимо от региона и религиозной составляющей все они сходятся на том, что прогресс не является благом. Скорее, наоборот, прогресс (политический, научный, технический и т.д.) ведет традиционное консервативное общество куда-то не туда, поскольку ставит под сомнение сложившиеся социальные устои, иерархию, а также производит подмену ценностей. С этим связано понятие апостасии (отступничества) в христианстве и кафира (сомневающегося, неверного) в исламе. Пример США и западноевропейских стран наглядно показывает девальвацию христианских ценностей в этих прогрессивных по политическим и техническим меркам государствах, где произошла довольно изощренная подмена понятий "свободы слова", "права человека" и т.п.

Показательно, что традиционные общества не отрицают возможности процветания, только в отличие от сторонников прогресса вкладывают в это понятие несколько иной смысл.

Ключевым критерием в этом отношении является время и его функции. Если либерально-демократический Запад измеряет все с позиции линейного и однонаправленного времени, которое проходит через материальное пространство, то для консервативных обществ фундаментальное значение имеет понятия цикличности и вечности. В Индии, где большинство жителей исповедует индуизм, данный период относится к последней фазе цикла, именуемой Кали-Югой. Это эпоха деградации и упадка. Но, как мы видим, это не мешает Индии сейчас активно позиционировать свою страну на международной арене и развивать технологии. Учитывая, что правящая партия Бхаратия Джаната в стране имеет ярко выраженные религиозные характеристики, можно предположить, что в выработке своих стратегий они руководствуются индуистскими традициями и воззрениями.

В странах, где доминирует христианство и ислам, вечность имеет центральное значение в каждодневной жизни верующих граждан. Политические партии могут не заявлять об этом в своих манифестах или программах. Однако очевидно, что умонастроения народа пусть и не напрямую выражены, но связаны с концепцией бренности этого мира, последних времен и будущей вечной жизни. Заметим, что эсхатология характерна как для христиан всех конфессий, так и для мусульман различных правовых школ (мазхабов).

Западные политические науки, хоть и анализируют процессы, имеющие отношения к конфессиям, тем не менее, не делают религиозную жизнь магистральным направлением для своего анализа текущих тенденций и прогнозов. Но если учитывать, что авраамические традиции - это образ жизни, такая трактовка (пусть и имеющая под собой обоснование в виде секуляризма и материального рационализма) видится как явное упущение.

Теперь давайте попробуем помыслить с позиции консервативного христианского миросозерцания, поскольку в такой оптике мы учитываем культурно-исторические особенности России (конечно же, не исключая роль других конфессий, исповедуемых народами Российской Федерации). В первую очередь необходимо установить исходные координаты - где мы находимся, какова общая телеология (цели) мира и, в частности, нашего народа, есть ли общие позиции с другими обществами, что является желаемым (благом), а что недопустимым (злом) - две последние можно определить как задачи и угрозы.

При таком подходе аналитические рамки явно не будут коррелироваться с теми форсайтами, к которым мы привыкли. Ведь речь идет о глубокой постановке вопросов, к которым представители политических наук просто не привыкли - ведь они могут видеть только проблемы, которые нужно решать различными техническими, политическими или бюрократическими способами. А в нашем случае речь идет о чем-то, выходящем за эти пределы, искусственно поставленные европейскими философами-материалистами в Новое время. По крайней мере, можно говорить о метаполитике в широком смысле, которая не пренебрегает другими факторами человеческой жизни - искусством, метафизикой и религиозной философией.

И здесь необходимо обратить внимание на интересные факторы, такие как визионерство в искусстве и пророчество в религии. Поэтов и пророков часто сближали метафорические выражения, которыми они пытались описать мир и его будущее. История наглядно подтверждала их правоту. Поэтому было бы странным не учитывать эти категории мышления при разработке консервативной школы политического прогноза. Это очень деликатный вопрос, не простой, как может показаться с первого взгляда. Поскольку предстоит рациональным языком описывать иррациональные образы.

Тем не менее, в странах с христианской культурой любые политические потрясения всегда увязывались с Божьей милостью и праведным гневом, который обрушивается на головы народа за какие-то прегрешения. Истоки данной взаимосвязи лежат в иудаизме, где, согласно заповедям, которые Моисей получил от Бога, необходимо было следовать особым предписаниям. За их нарушение предполагались различные наказания, вплоть до рассеяния еврейского народа и разрушения их храма в Иерусалиме. Толкование этих событий в призме пророчеств (поскольку все это было предсказано ранее) указывает на явную связь религии и политики. В Новом завете также есть определенные указания на должное поведение и понимание окружающего мира. А толкования Апокалипсиса от Иоанна Богослова привносит, с одной стороны, определенную обреченность, но, с другой, показывает важность сохранения стойкости во время серьезных испытаний. Хотя довольно сложно говорить о том, когда именно наступят Последние времена и как долго они продлятся: все же многочисленные события в мире постоянно дают повод говорить об этом, оценивать политические катаклизмы, конфликты и ключевые глобальные события, будь то экономический кризис или пандемия коронавируса с точки зрения эсхатологии.

Фокусировка на этом делает бессмысленными те многочисленные факторы, на которые ссылаются при подготовке прогнозов западные аналитики. Согласитесь, когда речь идет о Спасении, Втором Пришествии, необходимости соборной молитвы для победы над врагом, то такие вопросы, как внутренний валовый продукт, экономические рейтинги, инвестиционный климат и пр. становятся не просто банальными, но и бессмысленными.

Но, с другой стороны, все понимают, что для победы в современных конфликтах нужно иметь достаточно устойчивую экономику и мощное оружие. Поэтому и нужен очень взвешенный и адекватный синтез, основанный на применении точных наук, но с опорой на традиционные ценности и конфессиональные установки.

Каким тогда может быть отечественный подход для разработки такого сценария будущего? Даже если ограничиться православным мировоззрением, здесь также будет не так просто, как кажется на первый взгляд. Например, как воспринимать концепцию Москва - Третий Рим? Это эсхатологическая установка или политический проект? Если второе, нет ли здесь риска попасть в ловушку геополитической исключительности, которую мы видим на примере США? Нужно ли считаться с заявлением славянофилов о соборности как объединительной модели для народа, неким проявлением цельности? Являлось ли это намеренной политизацией сугубо церковного понятия?

Евразийцы доходчиво объясняли, что соборность, то есть кафоличность, передает внутреннюю природу Церкви, отличаясь от вселенскости, то есть эйкумены. При этом у Церкви не может и не должно быть политической и вообще конкретно-практической программы (Савицкий П.Н. Континент Евразия. - М.: Аграф, 1997. С. 32, 49.) Но очевидно, что в нынешних условиях открытого противостояния с Западом и проводимой на Украине операцией нужны четкие установки, связывающие планы на ближайшие годы в политико-экономической сфере (опыт пятилеток может быть полезным) и чаяниями народа, которые охватывают понимание Вечности, культурно-историческую перспективу, отражающую героический опыт предыдущих поколений и механизмы, позволяющие воплотить в реальность теоретические программы, основанные на консервативных ценностях. Это создает рамки не только для прогноза как такового, но и для последовательных деятельных шагов, трансформирующих знание в опыт каждодневной активности.