25.12.2022

Отечественные ученые и практики ищут адекватные смыслы внешней политики страны

Об авторе: Яков Андреевич Пляйс – профессор-исследователь департамента политологии Финансового университета при правительстве РФ.

Все статьи по теме "Специальная военная операция в Украине"
рф, внешняя политика, история, многополярность, биполярность, сво, военная спецоперация, украина Задачей 13-й Азиатской конференции в Санкт-Петербурге было развить прозвучавшие ранее идеи о "Мире без сверхдержав". Фото со страницы клуба "Валдай" в "ВКонтакте".

Около 30 лет тому назад я написал для "НГ" большую статью, которую назвал "Зигзаги внешней политики России". Она была опубликована под заголовком "Союзники, партнеры, соседи" ("НГ" от 16.07.93). А писал я в ней о том, что не только наша евразийская география, но и весь исторический опыт внешнеполитической деятельности настоятельно требуют того, чтобы российская внешняя политика была не проатлантической, как настаивал Андрей Козырев, тогдашний министр иностранных дел, а была направлена и на Восток, и на Север, и на Юг. "Целеустановка идет на США, Западную Европу, Японию, – говорил Козырев, – на богатые, развитые страны, которые уже демократически и экономически состоялись". Именно эти страны он считал "естественными союзниками России". И несмотря на то что уже через два месяца его позиция принципиально поменялась (поэтому и напрашивалось название "Зигзаги…"), проатлантическая установка министра фактически не менялась все пять лет его пребывания в министерском кресле.

Но когда в самом начале 1996 года его сменил Евгений Примаков, внешнеполитический вектор России сразу же официально кардинально поменялся, поскольку новый министр объявил курс на многополярность. Судя по всему, не только у ученых, а и у мидовского руководства, как и у государственного, тоже были различные мнения о направлениях нашей внешней политики. На тот момент времени, полагаю, вывод о переходе мира к многополярности был вполне прагматичным и оправданным, поскольку к середине 1990-х однополярность стала уже свершившимся фактом, а о превращении КНР во второй полюс нельзя было даже подумать и заикаться, несмотря на ее быстрое развитие. Не время было рассуждать также о закономерностях развития международных отношений, в основе которых лежит неизменная борьба за мировое лидерство и движение от однополярного мира к биполярному при постоянной многополярности (см. "НГ" от 21.04.21). Продолжение этих закономерностей уже в наше время стало достаточно понятно только в последние годы, о чем мы сейчас размышляем и говорим все чаще и настойчивее.

Возражая против позиции Козырева, я писал в статье 1993 года: "Для утверждения о том, что страны Запада являются естественными союзниками России, достаточных оснований нет по целому ряду важных причин. Прежде всего потому, что для этого и у нашей страны, и у западных государств нет общей основы, которая выражается преимущественно в идентичности (или хотя бы в сходстве) общественно-политической и экономической систем… Полагаю, что Россия еще долго будет сохранять свою уникальность и самобытность, имеющие глубокие исторические корни".

Осмысливая и сравнивая происходившее 30 лет назад и сегодня, а также то, как к той и нынешней реальности относились и относятся ученые и практики, можно, полагаю, констатировать, во-первых, что с неопределенностью в нашей внешней политике не покончено, и, во-вторых, что ученые и практики по-прежнему находятся по разные стороны баррикад. В подтверждение сказанного сошлюсь на интервью президента ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН академика РАН Александра Дынкина, опубликованное в "Российской газете" накануне VIII Международного научно-экспертного форума "Примаковские чтения".

"Однополярный мир сломался, – считает академик Дынкин. – Идет процесс становления биполярности". "Я бы определил современное мироустройство как движение к биполярному миру", – говорит он. Отвечая на вопрос: "Можно ли считать, что новая модель биполярности – это, с одной стороны, Россия и Китай, а с другой – США?", Дынкин сказал: "Думаю, что да. Но не просто США, а США и практически все страны НАТО, плюс Япония, плюс блок AUKUS". (В интервью академика Дынкина много других важных и, на мой взгляд, верных мыслей. Например, о том, что "мы крепки задним умом", что "мы не занимались украинским обществом", что "мы не занимались украинской молодежью", что "была попытка найти договоренность с Украиной на уровне бизнеса, на уровне верхушечных контактов" и др.).

Таково мнение авторитетного специалиста в области международных отношений. Однако на форуме, состоявшемся 7–8 декабря, речь шла главным образом не о грядущей биполярности, а о хорошо известной позиции практиков, основанной на многополярности. Ее в очередной раз озвучил министр иностранных дел Сергей Лавров. Глобализация по-американски заканчивается, говорил он, а ей на смену идет многополярный мир. Одним из его полюсов, по мнению Лаврова, должен стать Евросоюз, независимый от США, другим – БРИКС, который со временем расширится до 15–17 стран. В том, что мир идет к многополярности, убежден также посол России в США Анатолий Антонов (см. газету Metro от 19.12.22).

Идея о переходе мира к многополярности многократно повторялась и учеными, и практиками и после "Примаковских чтений", в частности на 13-й Азиатской конференции клуба "Валдай", открывшейся 13 декабря в Санкт-Петербурге. Задачи этой конференции ее организаторы видели в развитии идей, прозвучавших на "большом Валдае" в октябре в докладе с многозначительным названием "Мир без сверхдержав". На этой конференции, прошедшей с участием президента России Владимира Путина, речь шла о том, что "кризис сверхдержав приведет к тому, что их место займут державы среднего масштаба, включая страны Азии, которые обладают достаточными ресурсами и гибкостью для проведения независимой линии… Роль глобального мирового лидера после ухода Америки может остаться вакантной, поскольку значимые государства не захотят чьего-либо очевидного доминирования" ("Российская газета" от 14.12.22). Замечу сразу же: наивно думать, что роль мирового лидера останется вакантной. Давно известно, что свято место пусто не бывает.

Вышесказанного, на мой взгляд, вполне достаточно для того, чтобы убедиться в том, что на повестке дня стоит важная проблема: куда идет мир и вместе с ним международные отношения – к биполярности или многополярности, и отношение к этой проблеме ученых (не всех, конечно) и практиков (тоже, разумеется, не всех) принципиально различается. Вопрос далеко не надуманный, не схоластический, а имеющий весьма важное значение для практики.

Давно и хорошо понятны мотивы позиции наших практиков (особенно политиков самых высоких рангов), настаивающих на многополярности. Нелегко, конечно, отказаться от роли и статуса сверхдержавы, особенно если для этого есть необходимые данные, в частности первоклассный военный потенциал, ресурсный, географический, космический, которые позволяют убедительно настаивать на значимости и роли России в мире. Однако для совокупности факторов, безусловно необходимой для полноценной сверхдержавности, нашей стране явно не хватает соответствующей этому статусу экономической, технологической, финансовой мощи, а также утерянной научной и образовательной. Не хватает и еще одного весьма важного фактора – привлекательной для мира, перспективной и эффективной модели развития, которая есть у всякой сверхдержавы, претендующей на мировое лидерство. Такая модель есть у США, у Китая, была у СССР. Тема привлекательной модели требует сейчас дополнительного анализа и изложения.

Нельзя не поставить еще один крайне важный для страны вопрос: если мир действительно движется к биполярности, то каким должно быть наше место и роль в этом мире? Мне также уже приходилось излагать свое мнение на этот счет, однако в нынешней ситуации, то есть в ситуации после 24 февраля – начала специальной военной операции (СВО) в Украине – к этому вопросу надо, полагаю, снова вернуться. Роль, которую я много лет назад рекомендовал ослабленной России, – роль нейтральной страны с активной обороной – сейчас уже, видимо, нам не подходит. Не только из-за событий, связанных с СВО в Украине, но и потому, что потенциал страны последовательно крепнет. Это, конечно, позволяет и по-другому выстраивать внешнюю политику. Не говоря уже о том, что сейчас принципиально меняется не только суть, но и конфигурация и мировой политики, и международных отношений.