Войны в Центральной Азии – от А до В

ЯРОСЛАВ РАЗУМОВ

Не внешние заговоры, а нерешенные вовремя региональные и внутренние проблемы приводят к кровопролитию

В ноябре парламент Таджикистана обратился к Казахстану, Узбекистану, Кыргызстану и России с просьбой ввести в страну миротворческие силы. Просьба, как известно, была удовлетворена. Но разрастание внутреннего конфликта в Таджикистане только усилилось.

Этой истории – тридцать с лишним лет. Как раз на 1992-1993 годы пришлась наиболее активная фаза таджикской гражданской войны, самого крупного военно-политического конфликта в постсоветской истории Центральной Азии. Вовлеченным в него оказался и Казахстан. Пять лет войны, десятки тысяч убитых. И словно чтобы напомнить всем о том, как важно вовремя заниматься изучением и предотвращением конфликтов, осенью прошлого года прошли самые масштабные за последние годы военные действия на таджикско-кыргызской границе. Обсудить эту проблематику мы решили с казахстанским политологом Рустамом БУРНАШЕВЫМ.

- Рустам, когда СССР разваливался, было немало ожиданий, что Центральную Азию ждут конфликты - межэтнические и, возможно, межгосударственные. На их ожидание "работал" и пример конфликтов в других регионах Союза, и большие диаспоры внутри стран нашего региона. Но реально произошли лишь конфликт в Фергане и первый Ошский. При всей их кровопролитности и жестокости, они остались локальными, не разрослись. Межтаджикский же конфликт никто не ожидал, а он вспыхнул на годы. Куда смотрели эксперты?

- Соглашусь, что эти процессы были малопредсказуемыми. С моей точки зрения, потому что концептуально в СССР не предполагалась возможность жестких столкновений на межэтнической почве, не изучался конфликтный потенциал межэтнических отношений, не было никакой социологии по этой теме. Считалось, что все мы – единый советский народ. На этом фоне произошли Фергана и Ош, которые были остановлены благодаря силовому вмешательству союзного центра. Начинались те истории по абсолютно случайным поводам, и когда Рафик НИШАНОВ, коммунистический лидер Узбекистана, скончавшийся недавно, говорил, что конфликт в Фергане начался на базаре со спора из-за тарелки клубники, он по сути был прав. Неважно, правда была эта тарелка или нет, важно, что реальный повод был абсолютно никакой.

Но в начале 1990-х возможность межэтнических и межреспубликанских конфликтов уже анализировалась экспертами. Взгляд на эту проблематику поменялся быстро, благодаря тому, что в перестроечные годы общественными движениями, СМИ, политиками очень серьезно стала использоваться концепция титульных наций, с неизбежным созданием ряда мифологем. А развитие этого несло в себе и конфликтный потенциал. Но межтаджикская война действительно не прогнозировалась, потому что произошла она внутри страны и этноса, а все те чреватые конфликтом мифологемы на нее не распространялись.

- Я бывал в Таджикистане до и во время войны, общался со многими ее участниками с обеих сторон, и не могу сказать, что разобрался, почему же все это произошло. У экспертов, занимающихся конфликтологией в Центральной Азии, есть ответ на этот вопрос?

- На мой взгляд, нет. Ты прав, об этом до сих пор сложно говорить, хотя, конечно, за прошедшие десятилетия немало было публикаций, но серьезного изучения, как мне кажется, этот вопрос так и не получил. Причина в том, что после урегулирования конфликта, когда обе стороны подписали мирное соглашение, вопрос о причинах войны оказался законсервирован, и его реальное изучение "в поле" воспринималось как потенциально опасное. Ну, мол, это может спровоцировать возобновление конфликта. Есть несколько теоретических моделей объяснения того, что тогда происходило. Указывают и внутреннюю регионализацию, и религиозный фактор, и попытку прихода к власти второстепенных групп, которые при СССР были на вторых ролях. Все это оправданно, но свести к целостной картине пока ни у кого не получилось.

- Интересный момент, на мой взгляд, это международная реакция на войну: активно вели себя Россия, Казахстан, Узбекистан, Иран и практически никак – Запад. Хотя война была большая, регион геополитически значимый…

- А это легко объяснимо: Центральная Азия и Запад находятся в совершенно разных комплексах региональной безопасности, и европейские страны, тем более США, не рассматривают то, что происходит в Центральной Азии, как что-то для них принципиально значимое. Интерес к региону с точки зрения безопасности на Западе, конечно, тогда, в начале 1990-х, был, но он касался вопроса нераспространения ядерного оружия и опасений, не распространится ли афганский конфликт за пределы Афганистана.

Реальное влияние на таджикский конфликт оказывали другие внешние силы. Ты прав, это Россия, Иран, Казахстан, Узбекистан. Они контактировали с воюющими сторонами, оказывали на них давление. Войска России, Казахстана, Узбекистана и Кыргызстана, расположенные на границе Таджикистана и Афганистана, в умиротворении сыграли большую роль, прежде всего тем, что локализовали конфликт, перекрыли перетоки ресурсов, и конфликт постепенно начал затихать вплоть до подписания мира.

- Получается, что причины возникновения конфликта неясны, а его затухания – очевидны?

- Повторюсь: первый вопрос очень политизирован и даже идеологизирован. Его стараются обходить. А второй - такой нагрузки не несет.

- Перейдем от точки А в истории больших конфликтов в новейшей истории Центральной Азии к точке В. С причинами столь горячего характера таджикско-кыргызского конфликта политологам все ясно?

- Нет, здесь та же проблема, что и с исследованиями гражданской войны в Таджикистане. Я во всяком случае не видел неидеологизированных исследований этой темы. И здесь целый комплекс факторов. Указать один, доминирующий, невозможно, но на двух я бы остановился. Они не самые главные, но их проще выделить, а потом "расшивать".

Первый - это упущенное время для определения и проведения границ. В других местах Центральной Азии их определяли где-то с 1999 года. И там, где это происходило быстро, получалось почти бесконфликтно. Проблемы если и были, то, как правило, потому что люди, которые всегда там жили, оказались в новой для себя ситуации и не сразу осознавали, что теперь они живут в разных странах и необходимо соблюдать пограничный режим. Да, при этом были конфликты и даже жертвы, но несопоставимые по продолжительности, масштабу, кровопролитию с тем, что есть между Душанбе и Бишкеком. Тут показательна история решения пограничных вопросов между Казахстаном и Узбекистаном.

Второй фактор - это система принятия политических решений. Проиллюстрирую тоже на примере Узбекистана и Казахстана. В Узбекистане на тот момент решение принималось просто волюнтаристски, ни с кем ничего согласовывать было не нужно, президент мог сам единолично принять решение, где и как должна проходить граница с Казахстаном. И все. А в Казахстане тогда суперпрезидентская модель еще не была до конца построена, и то, что согласовывалось между Астаной и Ташкентом, нуждалось в какой-то координации с администрацией Южно-Казахстанской области. Это определенные сложности создавало, потому и процесс делимитации и демаркации затянулся аж до начала этого десятилетия.

Между Душанбе и Бишкеком вопрос о границах встал тогда, когда в этом регионе, где проходит несогласованная граница, уже за прошедшее после СССР время сложились определенные экономические связи, и попытка поставить границу их рушила. А задействованные в них люди становились очень недовольны. Второй момент – та самая разница механизмов принятия решений. В Таджикистане президентская власть может просто сказать, где будет проходить граница, а в Кыргызстане так невозможно, это может привести к недовольству местного населения и серьезному давлению на местные и центральные власти.

- Так это фактически зеркальное отражение ситуации между Казахстаном и Узбекистаном: Душанбе выступает в роли Ташкента, а Бишкек - в роли Астаны.

- Да, но время ушло! Много сил заинтересовано в сохранении статус-кво на границе. Ситуация вокруг таджикско-кыргызской границы затрагивает интересы и легальных, и нелегальных структур. Из нелегальных - это те, кто занимается контрабандой между Таджикистаном и территорией ЕАЭС, между Таджикистаном и Кыргызстаном. Речь идет о контрабанде овощей и фруктов, ГСМ. Есть наркотрафик. Из легального бизнеса - это торговля, использование водных ресурсов. И когда ставится вопрос о проведении границы, власти могут обсуждать вопрос водопользования, но не могут говорить о том, как дальше регулировать контрабанду. Подразумевается, что ее не будет, а если так - возникает огромное недовольство со стороны участников этого процесса с обеих сторон границы.

Другой важнейший момент: после развала СССР шло активное нациестроительство. А оно в том варианте, что есть в Центральной Азии, включает сакрализацию земли. И население рассматривает территорию как сакральную часть своей идентичности – "ведь наши предки жили здесь с …. веков" или "всегда жили!".

- Да, это очень "рельефный" фактор. Я однажды был на конференции, посвященной тому, как в Европе после Второй мировой войны учились сглаживать исторические претензии. И в ее неофициальной части то и дело слышал от коллег из некоторых стран Центральной Азии в адрес друг друга: "На что они могут претендовать, ведь они только 300 лет там живут!" или "Мы же им не напоминаем, как они 500 лет назад в … наших перебили!". Не стану называть, кто и про кого говорил, но озвучивалось все это очень эмоционально.

- И на таком фоне любой компромисс при проведении границы начинает рассматриваться как идентификационная уступка. Этот фактор очень четко виден в конфликте Таджикистана и Кыргызстана. Кстати, не только: проявился он и в территориальных вопросах Кыргызстана и Узбекистана, например, по Андижанскому водохранилищу. И таких моментов наберется еще целый "пучок".

- Каким может быть развитие событий? В позапрошлом году между Таджикистаном и Кыргызстаном шли неожиданно активные боевые действия, а в 2022 - еще бОльшие. За все время конфликта количество погибших уже идет на сотни, раненых на тысячи. Скоро лето, поливной сезон… Чего ждать? Опять споры из-за воды, переходящие в минометные перестрелки?

- По этому конфликту предложена модель, которая в принципе разделяется обеими сторонами. Это демилитаризация зоны конфликта и создание некоего поля свободного перемещения. Условно – зоны свободной торговли и хозяйствования. В этом плане решения уже принимаются. Более того, в какой-то мере снимается вопрос разных форматов по принятию решений: руководство Кыргызстана принимает модель на примере соглашения с Узбекистаном по Андижанскому водохранилищу, что решение будет приниматься в Бишкеке центральными органами власти с учетом интересов местного населения. Есть ожидания, что такая же модель может быть применена и в вопросе границы с Таджикистаном. Идет пошаговое решение этого вопроса, то есть на тех ее участках, где споров нет, граница согласовывается, а проблемные точки локализуются, и потом по ним будут работать отдельно. Если процесс будет идти так, только под влиянием этой логики, есть шансы, что конфликт может быть решен хотя бы в административном формате. Конечно, могут быть сложности с теневыми бизнес-схемами, например, будут задерживать каких-то контрабандистов, а кто-то будет высказывать этим недовольство, говорить, что, мол, задержали невинных местных жителей. Но это локальные истории.

Тем не менее, стоит помнить, что любой такой конфликт имеет большой мобилизационный потенциал, и в ситуации, когда политический режим какой-то страны столкнется с некими проблемами, он может этот потенциал задействовать. К сожалению, такая возможность не исключена и даже в случае, если какие-то соглашения будут подписаны.

- Когда происходило обострение конфликта, в соцсетях, а то и в СМИ звучали две взаимоисключающие, но на самом деле зеркальные версии: что это "воду мутят" американцы, чтобы, взорвав регион, создать проблемы России и Китаю, или – это "рука Москвы", чтобы увеличить лояльность союзников, сделать их совсем послушными… А молодой таджикский журналист однажды спрашивал мое мнение, кто "устроил" гражданскую в Таджикистане, Иран или Россия? На твой взгляд, в конфликтах в нашем регионе есть внешний след?

- Это все примеры политической мифологии. Таджикская гражданская ни Москве, ни Тегерану была не нужна. А западные страны, которые с регионом не граничат, просто не обладают серьезным ресурсом, чтобы инициировать здесь какие-то конфликты. Конечно, они могут придать их освещению то или иное звучание в пользу тех или иных участников или, наоборот, дискредитируя их, но это уже вторичный вопрос. И потом, а это касается и западного, и российского, и любого "заговора", в такие проекты, если бы они реально были, оказалось бы вовлечено слишком много людей, и сохранить в тайне это невозможно. А иначе как такое себе представить? Что приехал человек из США или России, или Ирана, кому-то из своих местных знакомых в чайхоне дал чемодан с рублями или долларами и шепнул: "Завтра поднимай своих бить вот тех"? Это абсурд. Такие проекты не могут не всплыть, не стать известными. Нет, основы конфликтов абсолютно внутренние, национальные или региональные, в зависимости от истории внешние силы могут присутствовать только с точки зрения интерпретации конфликта. Это тоже важно, но это не инициирование его.