15.05.2023

Эмбарго Брюсселя вынудило Москву искать новых покупателей на четверть экспорта

Об авторе: Александр Владимирович Григорьев – заместитель генерального директора Института проблем естественных монополий, кандидат экономических наук.

Отказ Германии от ядерной энергетики привел к росту социальной напряженности в связи с протестами экоактивистов.
На протяжении почти двух десятков лет экспорт был основным драйвером развития российской угольной промышленности. По-другому и быть не могло: внутренний рынок в лучшем случае топтался на месте, а внешний всегда готов принять любой объем российских углей. Неразвитость индустрии переработки и обогащения угля, недостаток портовых мощностей, нехватка вагонов: с чем только не сталкивались российские угольщики в их тернистом пути на мировые рынки, где они сегодня устойчиво занимают третье место по физическим объемам экспорта, уступая только Австралии и Индонезии. За годы, прошедшие после успешной реструктуризации угольной промышленности России, отрасль технологически, организационно и экономически достигла показателей, ранее не виданных за ее более чем 300-летнюю историю. Например, показатели безопасности труда шахтеров вышли на уровень развитых стран. Росли производительность труда, объем капитальных вложений, выручка от экспорта и его объемы. Стук колес эшелонов с углем, едущих к портам и погранпереходам, намертво заглушил стук касок шахтеров на Горбатом мосту перед зданием правительства в 90-е. Все мы теперь привыкли к тому, что угольная промышленность – это не общенациональная проблема и бюджетные дотации, а ответственный работодатель и налогоплательщик.
Рывок российских угольщиков в начале 2000-х стал возможным благодаря сочетанию нескольких факторов: во-первых, реструктуризация позволила оздоровить отрасль, были закрыты нерентабельные и неперспективные предприятия, а оставшиеся обрели новых собственников, заинтересованных в развитии своих активов. Во-вторых, мировые рынки угля демонстрировали устойчивый рост спроса, особенно в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). И даже несмотря на появление на нем новых игроков, таких как Колумбия или Индонезия, для российских угольщиков открылось окно возможностей. Низкая себестоимость добычи, огромные месторождения качественных каменных углей – что еще нужно для успеха российского экспорта? Возможность доставить добытый уголь к портам и погранпереходам, иными словами, транспортная инфраструктура. И здесь нашим угольщикам тоже повезло: экономический спад в 90-х привел к снижению объема погрузки на сети железных дорог и образованию избытка пропускной способности по всем направлениям. Пазл сложился, и ручейки угля стали превращаться в полновесную реку: валютные поступления позволили быстро вооружить отрасль новой зарубежной техникой и добывать еще больше угля. Больше прибыль – больше инвестиций: в специализированные угольные порты, в собственный вагонный парк. Но у этого успеха есть цена: неуклонный рост зависимости экономики российской угольной промышленности от внешних рынков.

Если взять последние 10 лет, то мы увидим, что экспортная зависимость усиливалась. Если в 2017 году экспорт превысил объем поставок на внутренний рынок, то в 2021 году он стал выше объема поставок на внутренний рынок на 1/3.

Что плохого в такой высокой экспортоориентированности? Мы же не одни такие: та же Австралия отправляет на экспорт до 85% добычи, Индонезия – свыше 2/3. Плохо то, что отрасль начинает зависеть от конъюнктуры мировых рынков, как экономической, так и политической. Если в части экономики благодаря низкой себестоимости и качеству продукции наши угольщики всегда чувствовали себя уверенно, то политические риски – фактор неподконтрольный для всех.

С опережением графика

Введение ЕС жестких и незаконных ограничений в отношении российского энергетического экспорта если и можно назвать неожиданностью, то только не по части угля. Европа давно и последовательно проводит политику по дискриминации этого топлива: под предлогом борьбы с глобальным потеплением были установлены требования по эмиссии CO2 в энергетике, полностью исключающие возможность строительства новых угольных ТЭС. Восточноевропейским странам еле удалось отложить преждевременные похороны своей угольной энергетики после ожесточенной борьбы с мечтателями из Брюсселя. Поэтому в перспективе объем импорта угля европейскими странами все равно неуклонно снижался бы, конкуренция за оставшийся рынок обострялась, а цены на нем падали. Конечно, о полном прекращении российских поставок, даже в отдаленной перспективе, речи не шло, но их объемы и маржинальность неуклонно снижались бы, заставляя искать новые рынки.

В результате эмбарго, вступившего в силу 10 августа 2022 года, экспорт угля в Евросоюз в 2022 году упал вдвое, с 51 млн до 26 млн т. Почти четверть нашего экспорта теперь ищет новых потребителей: на внешних рынках и на внутренних.

На внутреннем рынке без перемен

Может ли внутренний рынок справиться с теми десятками миллионов тонн угля, которые раньше шли в Европу? На сегодня очень многое играет против угля, но ключевой, ранее немыслимый фактор – это то, что российская газовая промышленность, столкнувшись с теми же проблемами на европейском рынке, что и угольщики, будет форсированными темпами вытеснять уголь из отечественного энергетического баланса везде, где это возможно. Ведь для газовиков, в отличие от угольщиков, потери на европейском рынке носят почти экзистенциальный характер.

5-12-500.jpg
Составлено ИПЕМ по данным РосстатаВнутренние цены на газ пока регулируются и являются весьма комфортными для потребителей, а внутренние цены на уголь в значительной степени отражают изменения на мировом рынке и ограничиваются по большому счету пропускной способностью железнодорожной и портовой инфраструктуры. В результате газ на внутреннем рынке является более конкурентоспособным по цене. В пересчете на условное топливо газ дешевле угля по всей России, кроме Сибири и ряда регионов Дальнего Востока (см. таблицу). Сама же газовая отрасль столкнулась с еще большим обвалом экспорта (–31%), а следовательно, наращивание потребления газа будет иметь больший приоритет в рамках энергетической политики. То, что газ экологичнее и технологичнее угля, также не играет на руку угольщикам.
Потребление угля в энергетике неуклонно сокращалось все последние годы. Почти все новые генерирующие мощности ТЭС, введенные или модернизируемые в рамках программ ДПМ, были газовыми. Главная причина даже не в цене угля и газа, а в предпочтениях энергетиков – газа у нас много, он технологичнее и экологичнее угля, зарубежные производители готовы были в кратчайшие сроки поставить необходимое оборудование для газовых ТЭС. В общем, угольщикам повезло на внешних рынках, но не повезло на внутреннем, и причин для надежд на благоприятные для них изменения в структуре генерации также нет.

Перспективы развития углехимии, еще одного направления использования угля, также будут крайне ограниченными. Причины те же: избыток дешевого природного газа, наличие действующих и расширяющихся газохимических производств.

"Донбасский вопрос"

Ко всем вышеназванным вопросам внутреннего рынка неизбежно добавится еще один: угольная промышленность бывшей Украинской ССР и что с ней делать в текущих условиях. К сожалению, угольные предприятия ДНР и ЛНР являют собой лишь тень былого величия советского Донбасса. Пройдя через многочисленные реформы и реструктуризации, последовательно признававшиеся неудачными, углепром бывшей УССР сжался до того размера, который могла себе позволить экономика новой Украины: в первую очередь это обеспечение нужд местной энергетики и во вторую очередь – металлургии, где местным угледобытчикам приходилось конкурировать с зарубежными поставщиками, в том числе даже с американскими.

Донбасс по горняцким меркам регион старый, а с возрастом горно-геологические условия, в которых ведется добыча, не улучшаются, а даже наоборот. С каждым годом уголь приходится добывать все глубже, с каждым годом – все дороже. Почти все шахты региона опасны по газу и пыли, что сказывается на безопасности ведения горных работ. В итоге – высокая себестоимость, и это при хронической недоинвестированности и низких зарплатах местных шахтеров. Все-таки не просто так вся местная угольная промышленность сжалась до размеров не самого большого советского угольного комбината, если оценивать ее по объемам добычи.

230516-1.jpg
Структура поставок российских углей.
График предоставлен ИПЕМДонбасс развивался как неотъемлемая часть крупной промышленной сети, состоящей из сотен предприятий: металлургии, химической промышленности, энергетики, машиностроения. Будучи плотно интегрированными в местные производственные цепочки, угледобывающие предприятия стагнировали по мере деградации и упрощения местного промышленного комплекса на протяжении всей постсоветской истории. Но, может быть, тогда интеграция в российскую экономику поможет если не вернуть былое величие, то хотя бы поучаствовать в экспорте за рубеж и воспользоваться возможностями рынка "большой России"?
Несмотря на маленькое сухопутное транспортное плечо до портов Азово-Черноморского бассейна, экспортные перспективы местных производителей в ближайшие годы будут сильно ограничены последствиями западных санкций. Если продавать наш уголь на мировых рынках сегодня стало просто сложнее, чем раньше, то торговля товаром из регионов, нахождение которых в составе России является одним из оснований введения этих санкций, будет сложнее вдвойне.

Что касается перспектив расширения присутствия на российском рынке, то если мы обратимся к статистике, то увидим, что в последние годы экспорт угля из России в Украину кратно превосходил поставки в обратном направлении. Учитывая ранее рассмотренные проблемы, с которыми столкнется уголь внутри страны в ближайшие годы, можно с уверенностью утверждать, что дополнительным объемам на нем будет очень трудно найти место, если возможно в принципе.

Так что же, Донбассу нет места в экономике России? Конечно, есть, просто это место предстоит воссоздать, а для этого будет необходима не просто "реструктуризация 2.0" по образцу той, которую успешно провели в 90-е годы, а более комплексная программа по реконструкции нового российского Юга. С учетом всех географических и климатических преимуществ региона, сохранившейся инфраструктуры и промышленности и, конечно, огромного потенциала местного трудолюбивого и талантливого народа. Нет отдельной проблемы с угольной промышленностью ДНР и ЛНР, есть общий комплекс задач и угольная промышленность – просто неотъемлемая их часть.

Перенаправление поставок

Сегодня, когда европейский рынок для нас фактически закрыт, а перспективы роста внутреннего рынка угля остаются туманными, нужно трезво взглянуть на оставшиеся варианты дальнейших действий на внешних рынках. Их не так много.

Исторически российский угольный экспорт представлен на двух основных мировых рынках – атлантическом и азиатско-тихоокеанском. Хорошая новость состоит в том, что атлантическое направление – это не только ЕС, но и, например, Турция, страны Северной Африки. Плохая – пока объемы этого рынка не могут компенсировать закрытие рынка европейского. Также нужно учитывать, что вышеперечисленные страны, как вследствие своей географической близости к ЕС, так в силу ряда экономических и политических причин, могут в любой момент уступить политическому давлению со стороны Евросоюза и отказаться от закупок угля в России. Тем не менее расширять свое присутствие мы там можем и должны.

Развитие же экспорта в АТР – стратегия, как видим, не безальтернативная, но наиболее предпочтительная с точки зрения долгосрочных интересов не только угольщиков, но страны в целом. Расширение нашего присутствия на азиатских рынках – это не только решение проблем со сбытом для российской угольной промышленности, но и укрепление торгово-экономических связей со странами региона, элемент той самой "мягкой силы", которой нам так не хватает в международных делах. Местных потребителей надо постоянно приучать к мысли о том, что российский уголь – это надежно, а Россия – это страна, которая никогда не будет вводить политически мотивированных ограничений в торговле со своими партнерами. Да и таких дождей, как в Австралии, из-за которых приходится закрывать экспортные угольные порты, у нас тоже не бывает.

Главное, чтобы мы не ввели эти ограничения против себя сами, поддавшись на увещевания о грядущем энергопереходе, который якобы похоронит уголь во всем мире. Энергопереход, безусловно, будет, но не таким, каким его любят изображать его адепты.

Население Индии и Китая уже превышает 2,8 млрд человек, а вместе с семью другими крупнейшими странами АТР (Индонезия, Пакистан, Бангладеш, Филиппины, Вьетнам, Таиланд и Мьянма) составляет внушительные 3,85 млрд человек. Всем этим людям, растущей промышленности и сектору услуг этих стран нужна дешевая и доступная электроэнергия. С каждым годом – все больше и больше, и нет такого источника энергии, который бы в одиночку мог покрыть эти все возрастающие потребности. Уголь, атом, природный газ, энергия солнца и ветра – всем найдется место в энергетике Азии. Речь идет о появлении в ближайшие несколько десятилетий новых сотен и тысяч ГВт генерирующих мощностей вдобавок к уже действующим. Кто-то верит в то, что это будут только ветряки и солнечные панели?

Да, неоколониалисты не оставят своих попыток задушить экономический рост в этих странах за счет навязывания ограничений в энергетике, прикрываясь риторикой заботы о будущих поколениях. Но процесс экономической модернизации Азии не остановить, и он будет только расширяться, а политическая независимость стран региона и дальше упрочиваться. В наших же силах помочь народам Азии преодолеть энергетическую бедность и укрепить энергетическую безопасность их стран через расширение российского экспорта угля в АТР.

Уже в 2022 году экспорт российского угля только в Китай и Индию вырос на 27 млн т. Могли бы поставить и больше, но резервы пропускной способности железных дорог в восточном направлении небезграничны. По данным ОАО "РЖД", пропускная способность Восточного полигона уже выросла до 158 млн т, а по итогам 2023 года ожидается выход на 173 млн т. Однако российский экспорт угля составляет более 220 млн т, а уголь не является единственным претендентом на пропускную способность (на него приходится около 70% перевозок на Восточном полигоне по массе). Поэтому российскому угольному экспорту придется искать альтернативные решения своих логистических проблем.

Во-первых, это вывоз угля через порты европейской части России (Мурманск, Тамань). Но это экономически оправданно скорее для экспорта в страны Северной Африки и Ближнего Востока. В случае экспорта в Южную, Юго-Восточную и Восточную Азию это ведет к значительным транспортным затратам (сначала уголь везут из Кузбасса в порты на запад по железной дороге, потом из портов в Азию на восток судами).

Во-вторых, это вывоз угля по собственной железнодорожной инфраструктуре, как это реализуется в настоящее время для Эльгинского месторождения. Однако это очень дорогостоящее решение, непригодное для массового применения. Следует учитывать, что на Эльгинском месторождении добывается дорогостоящий коксующийся уголь, что оправдывает такое масштабное строительство. В случае добычи энергетического угля это может быть экономически неоправданным.

И наконец последнее – это развитие проектов по добыче угля вблизи морского побережья (Сахалин, Чукотка, Таймыр). Но потенциал добычи угля на Сахалине ограничен, а в регионах Крайнего Севера встают вопросы удорожания строительства и обеспечения ледокольной проводки.

В любом случае необходимость развития транспортной инфраструктуры на восток не может подвергаться сомнению и должна стать одним из главных приоритетов государственной экономической политики. Не надо бояться эфемерных рисков потенциальной невостребованности новой инфраструктуры. Надо бояться рисков, что другие экспортеры воспользуются возможностями растущего спроса на уголь на рынке АТР.