Он семь лет возглавлял Казахстан, но сегодня о нем мало кто знает

85-лет назад, в середине мая 1938-го, руководителем Казахской ССР стал Николай Скворцов. Хотя он пробыл во главе нашей республики около семи лет – примерно столько же, сколько Голощекин и Шаяхметов (больший срок был отмерен только Кунаеву), о нем сегодня мало кто вспоминает. Между тем, период его правления выпал на тяжелые годы Великой Отечественной войны, когда Казахстану пришлось форсированно перестраивать свою экономику под нужды фронта, налаживать работу сотен крупных предприятий, передислоцированных из европейских регионов СССР, обеспечивать жильем и пропитанием, помимо собственного населения, более полумиллиона эвакуированных.

Посланник из центра

...В феврале 1938-го у наркома внутренних дел Казахской ССР Станислава Реденса (его супруга Анна была родной сестрой Надежды Алиллуевой, жены Сталина) появился новый заместитель – Михаил Шрейдер, которому поручили курировать работу милиции. В июне того же года его арестовали, подвергли пыткам, которые он выдержал, так и не дав признательных показаний, даже инсценировали расстрел и затем осудили на 10 лет. В 1942-м Шрейдер попросил отправить его на фронт рядовым, прошел всю войну, а в 1970-х взялся за мемуары, которые были изданы только в середине 1990-х годов, после распада СССР, и стали одним из ценнейших свидетельств истории репрессивных органов и методов их работы в эпоху "большой чистки".

Так вот, в книге "НКВД изнутри", вспоминая четырехмесячный период своего пребывания в Казахской ССР, Шрейдер писал следующее. Вскоре после приезда он узнал от Реденса, с которым у него сразу сложились хорошие, даже дружеские отношения, что тот получил из Москвы указание найти компромат на первого секретаря ЦК Компартии республики Мирзояна. А незадолго до 1 мая в Алма-Ату прибыла группа московских товарищей из ЦК ВКП (б) во главе со Скворцовым. Как объяснил будущему автору книги Реденс, они приехали специально для проверки материалов, собранных на Мирзояна, с заданием "разгромить его группу".

Дней через десять, 7 мая, по указанию из центра Скворцова "избрали" вторым секретарем ЦК вместо Садыка Нурпеисова, занимавшего этот пост почти четыре года. Спустя еще некоторое время, 16 мая, Мирзояну велели оставить должность, передать дела Скворцову, а самому немедленно выехать в Москву. По дороге его арестовали, после чего отправили в застенки НКВД, где, кстати, позже в одной с ним камере некоторое время будет сидеть и Шрейдер.

Есть веские основания полагать, что за назначением Скворцова стоял Георгий Маленков, который как раз в тот период начал входить в "ближний круг" Сталина и становиться очень влиятельным – после смерти вождя именно он возглавит советское правительство. Двумя годами ранее, в феврале 1936-го, Маленков возглавил ключевой в ЦК ВКП (б) отдел руководящих партийных органов (ОРПО), сменив на этой должности своего прежнего "шефа" Николая Ежова, отправленного командовать НКВД. Скворцов же с 1934-го работал в ОРПО под его началом инструктором, заведующим сектором, а после того, как тот стал руководителем отдела, – одним из его заместителей.

Тут уместно процитировать записку, направленную Маленковым на имя Сталина и датированную 28 января 1939-го: "После Вашего замечания… я принимаю серьезные меры по исправлению недостатков в работе ОРПО. Делать это приходится с малоопытными замами, так как лучшие замы – Скворцов, Бурмистенко, Донской, Пономаренко, Селезнев – назначены на местную работу". Обратите внимание, что первым назван тот, кто к тому времени руководил Казахстаном. Также в этом списке фигурирует Пантелеймон Пономаренко, который в июне 1938-го, то есть почти одновременно с назначением Скворцова, был направлен первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии, а много позже, в 1954-м, занял аналогичную должность в Казахской ССР.

Впрочем, помимо близости к главному в стране "кадровику", возможно, сказался и другой фактор: Скворцов, выходец из крестьянской семьи, родился и вырос в Астраханской области, на территории современного Володарского района, граничащего с Казахстаном, – там всегда был очень высокий процент казахского населения. Кроме того, в первой половине 1920-х годов он работал заместителем председателя уездного исполкома в Калмыкии. То есть, Скворцов не понаслышке был знаком с особенностями жизни скотоводов-кочевников, имел опыт общения с ними, что могло помочь ему быстро адаптироваться на новом месте.

"Скромный интернационалист"

В мемуарах Шрейдера, не вошедших в книгу "НКВД изнутри", но опубликованных в 2018 году российскими историками Андреем Савиным и Алексеем Тепляковым, приводится один очень примечательный эпизод. В конце мая 1938-го отмечалось 75-летие литературной деятельности Джамбула. Торжества проходили недалеко от Алма-Аты, в селе, где проживал старец, на праздник приехали делегации из всех республик СССР. После чествования и многочисленных поздравительных речей настало время обильной трапезы, главным блюдом которой был плов с бараниной – так утверждал Шрейдер, хотя не исключено, что он, мало знакомый с местной кухней, принял за него "ет" с рисом вместо теста. По казахской традиции, писал автор, полагалось, чтобы хозяин в начале пиршества собственноручно положил в рот каждому гостю горсть жирного плова – на самом деле акын делал "асату", скорее, как старейшина.

Джамбул начал эту, мягко говоря, не очень гигиеничную процедуру с самого почетного из гостей – Скворцова, который (здесь и далее цитаты из мемуаров) "если и не с восторгом, то, во всяком случае, покорно раскрыл рот и проглотил засунутую ему порцию плова". Но когда очередь дошла до Шрейдера, он "инстинктивно отшатнулся и отрицательно замотал головой". Словом, побрезговал. А на вопросительный взгляд Кузнецова, переводчика акына, отреагировал тем, что показал на свой живот: мол, желудок не в порядке. Не успел Джамбул отойти в сторону, чтобы сделать "асату" другим участникам застолья, как Скворцов, сидевший рядом с Шрейдером, стал упрекать его. Тот защищался: "А если вам в рот сунут грязную мочалку, вы тоже съедите ее во имя традиций? Я не могу заставить себя есть из чужой руки, которая к тому же перед этим лазила в рты нескольких соседей". Но Скворцов настаивал на своем: "Мы должны уважать вековые обычаи".

Кто-то, возможно, скажет, что новый первый секретарь ЦК Компартии Казахстана просто хотел понравиться местному населению – точно так же, как через полвека пытался завоевать симпатии казахов Колбин. Но Кунаев, видимо, неспроста назвал его в своих мемуарах "настоящим интернационалистом". К слову, именно при Скворцове и во многом благодаря ему начался карьерный взлет двух будущих руководителей республики из числа представителей коренного этноса – Шаяхметова и Кунаева. Первый всего через месяц после прихода Скворцова стал 3-м, а спустя год – 2-м секретарем ЦК, хотя до этого занимал куда более низкую должность заместителя начальника областного управления НКВД. А 30-летний Кунаев, ранее работавший директором рудника и заместителем главного инженера комбината "Алтайполиметалл", в 1942-м был назначен сразу заместителем председателя Совнаркома, то есть правительства, Казахской ССР.

Как человек, имевший немалый опыт работы в ОРПО ЦК ВКП (б), Скворцов хорошо знал, почему те или иные руководители оказываются в немилости у Сталина. И тем более он был в курсе того, за что убрали с должности и арестовали Мирзояна – не в последнюю очередь за создание собственного культа личности, в чем тот явно переусердствовал. Поэтому новый первый секретарь вел себя в этом отношении скромно, не выпячивал собственную фигуру и уж тем более не позволял, в отличие от Мирзояна, переименовывать в свою честь улицы, села, колхозы, хотя подхалимов наверняка хватало. В итоге он благополучно пережил время и довоенных, и послевоенных репрессий.

Скворцов и Кунаев

Кунаев в своих мемуарах не пожалел добрых слов в адрес Скворцова. Возможно, сказалась личная благодарность – ведь тот заметил и выдвинул его на высокую правительственную должность. Кто знает, как бы сложилась судьба Динмухамеда Ахмедовича, если бы в 1942-м Николай Александрович не принял это кадровое решение?

Первая их очная встреча состоялась во второй половине 1938-го. Кунаева, тогда директора рудника, вызвали в Москву на совещание. Там же в те дни находился и Скворцов, остановившийся в представительстве Казахской ССР и пожелавший познакомиться с молодым руководителем-инженером. Вот что писал Кунаев в своих воспоминаниях: "Я ушел от Скворцова восхищенным его эрудицией, дальновидностью, тактом. Он отлично знал экономику и людей Казахстана". А вскоре его пригласили в Алма-Ату на обсуждение какого-то вопроса, который рассматривался на заседании бюро ЦК Компартии Казахстана под председательством Скворцова. Оно, по словам Кунаева, "прошло на высоком профессиональном уровне. На многое нам пошире раскрыли глаза, была и взбучка, была и конкретная помощь. Решение бюро буквально всколыхнуло рабочих Балхаша, дела пошли увереннее и успешнее". ...

Вот еще некоторые цитаты из мемуаров Динмухамеда Ахмедовича: "Выступление Скворцова не было парадным: говорил он толково, по делу, и, что поражало, он до тонкостей знал технологию добычи и обогащения руд, плавки и выпуска металла", "Он умел глубоко понимать и анализировать ситуацию, поддерживать перспективные идеи и, что называется, с порога отметать нереальные притязания". А подводя итоги его деятельности в Казахской ССР, Кунаев писал: "На посту первого секретаря ЦК он провел большую работу в период войны. Он был очень требовательным человеком и в то же время очень болезненно реагировал на критику и давал резкий отпор тем, кто осмелился высказать в его адрес хотя бы незначительные замечания".

Последняя фраза – пожалуй, единственная, носящая некомплиментарный характер. Но, если говорить в целом, то мало кого из других руководителей СССР и нашей республики Кунаев удостоил столь хвалебными отзывами, как Скворцова. Впрочем, повторюсь, в этом, возможно, проявилось его субъективное отношение к человеку, которому он во многом был обязан своим карьерным ростом. С другой стороны, о том, что Скворцов оказался на своем месте, говорят семь лет, на протяжении которых он возглавлял Казахскую ССР, причем в сложнейший период, – значит, человек справлялся со своими обязанностями.

Вернувшись в 1945-м из Алма-Аты в Москву, он руководил Наркоматом технических культур, возглавлял Министерство совхозов СССР. Но после смерти Сталина и тем более после того, как Маленков в борьбе за власть проиграл Хрущеву, а затем оказался в опале (его отправили в Казахстан директором Усть-Каменогорской ГЭС), Скворцова стали задвигать на малозначащие должности. Умер он в начале 1974-го, на 75-м году жизни…

Автор статьи: Бахыт Жанаберген