ключевым звеном, связывающим Китай с Ближним Востоком, Африкой и Европой, неизбежно является Пакистан
Илья Титов

Главный сюжет этого года - строительство китайской сети политического влияния. Конечно, это строительство идет дольше, чем большинство читателей этого текста живет на свете, но лишь недавно долгие и тихие инвестиции в этот проект глобальной китайской империи начали перерастать в громкие декларации. Одной из самых громких таких деклараций последнего времени стало показательное примирение Саудовской Аравии и Ирана - открытие посольств, восстановление отношений и робкие разговоры об общих проектах неизменно включали в себя параграф о роли Пекина в этом потеплении.

Другим примером стала работа пекинских отелей бизнес-класса в три смены - они в промышленных масштабах принимали нескончаемый поток высокопоставленных гостей со всего мира. Начиная от Олафа Шольца осенью и (пока что) заканчивая Генри Киссинджером в июле, все флаги устремились в гости к китайцам - это напоминало растянутое во времени турне всех на свете в Москву в конце зимы 2021–2022 годов, что наталкивало на нехорошие мысли о том, что же выкинет Пекин по итогам этих визитов.

Наконец, третий признак выросших китайских амбиций будет явлен миру в двадцатых числах августа - отсутствие на саммите БРИКС в ЮАР Путина и предположительное отсутствие индийского премьера Моди намекает на то, что гвоздем программы съезда будет именно Си. Да, СМИ принялись опровергать информацию об отказе Моди, но сделанный индусами вброс, как обычно, с головой выдал настроения источника - лидеру главного регионального соперника Пекина не очень хочется аккомпанировать китайскому председателю. О том, как строится китайский континентальный контур, в "Завтра" писали не раз - в тексте про коронацию Карла III, в материале про саммит Лиги арабских государств, в обзоре визитов в Пекин руководителей американского бизнеса и разведки, но неизменным всегда было одно. Ключевым звеном, связывающим Китай с Ближним Востоком, Африкой и Европой, в условиях растущего на море с востока бамбукового занавеса для Пекина неизбежно является Пакистан. О драмах, которые разворачивались в этой пестрой стране, в "Завтра" тоже писали неоднократно. На днях эти драмы всплыли на поверхность новостного болота.

В Исламабад 30 июля приехал вице-премьер китайского Госсовета Хэ Лифэн. Центром притяжения всеобщего внимания в свете этого визита должен был стать проект CPEC. Китайско-пакистанский экономический коридор - совокупность ряда громадных инфраструктурных проектов, направленных на расширение связи Китая с Индийским океаном.

Порт Гвадар, который китайцы взяли у Пакистана в аренду, - это, конечно, хорошо, но товары туда нужно как-то довозить. Для того и нужны были от 60 до 90 миллиардов долларов инвестиций в дороги, склады, путепроводы, электростанции, вахтеров со шлагбаумами и будки с собаками. К слову, в Гвадар недавно еще и вложились саудиты, оплатив строительство там установок по переработке российской нефти.

На примере CPEC отлично виден механизм китайской экономической экспансии - у него, цитируя соседей и врагов Китая, нет цели, а есть лишь путь. По ходу следования дороги длиной где-то в тридцать сотен километров перенаселенный Пакистан перестал испытывать проблемы с электричеством и логистикой, так что местные жители, как с обидой писала американская пресса в 2019 году, только рады "китайскому Плану Маршала".

CPEC был заложен в 2013-м, а полноценно начал функционировать в 2017-м. Так для чего же вспоминать его сейчас? Формальным поводом для поездки Хэ было именно десятилетие начала истории CPEC, на деле же Китай визитом высокого чиновника приехал убедиться в сохранности гигантских инвестиций. Дело в том, что сейчас Пакистаном заправляет клан Шарифов, которые как раз стояли за стартом CPЕC. Шарифы, имеющие огромные связи во Франции и Лондоне - товарищи себе на уме, поэтому некорректно было бы говорить о том, что они представляют "прокитайскую группировку" или "прозападный блок", они постоянно дрейфуют. Хотя, конечно, до прошлого года Шарифов вполне можно было назвать сторонниками добрых отношений с Китаем - примером тому служит транспортный коридор. Но близкие контакты лондонца Наваза Шарифа, брата нынешнего премьера Шахбаза, с Катаром, а точнее говоря, с шейхом Хамадом бен Джассимом, "хозяином Лондона", покровителем Карла III и одним из главных инвесторов сирийской гражданской войны, намекают, что Шарифы слишком увлеклись своей многовекторностью. Для понимания того, насколько это угрожает глобальным планам Китая, в Пакистан и приехал Хэ Лифэн.

Товарищ Хэ - не только вице-премьер Госсовета, но еще и близкий друг Си, чуть ли не на свадьбе у того отплясывавший. То есть такого человека посылают с самыми щекотливыми и тонкими поручениями. О том, что же именно должен был донести Хэ до пакистанского руководства, мы не узнаем - его визит полностью перекрыла трагедия.

За несколько часов до того, как китайский самолет сел в аэропорту Исламабада, в городе Хар, что в округе Баджаур в приграничной провинции Хайбер, произошел взрыв. В толпе, собравшейся на митинге местного движения "Джамиат Улема-э-Ислам-Фазл", себя подорвал смертник, убив более 44 человек и ранив более двух сотен. Движение это часто называют "ультраправым" и "радикально консервативным", но будь это так, в коалицию с левоцентристской Пакистанской народной партией и в хорошие отношения с нынешним правительством "Джамиат Улема-э-Ислам-Фазл" не вступала бы. Корректнее называть их регионалами, которые поддерживают контакт как с многочисленными племенами севера страны, так и со столицей.

Хайбер, только 5 лет назад ставший провинцией, а до того бывший "специальной административной территорией", являет собой удивительную местность, где как угорелые носятся пуштунские племена, торгующие оружием и прочими радостями с оседлыми индоариями. Причем племена эти скачут через границу с Афганистаном по нескольку раз за день, не всегда подозревая о ее существовании. И пакистанские, и афганские власти давно уже смирились с заповедником хаоса, творящегося в приграничных регионах - выделялась только особенно активная в Хайбере группировка "Техрик-е Талибан Пакистан" (ТТП). Вопреки распространенному в прессе стереотипу, ТТП не является "пакистанским отделением афганского Талибана*", но сами понимаете, как происходит, когда куча народу, где каждый друг другу дальний родственник и старый приятель, бесконтрольно шастает через границу - там поделились, тут помогли, и вот уже Исламабад открыто обвиняет Кабул в поддержке действующих в Пакистане террористов.

С брендом "ТТП", популярным у не питающих любви к Исламабаду пакистанских пуштунов, не всегда справедливо, но все же ассоциируют теракты, произошедшие зимой, - тогда взорвали мечети в Пешаваре и Кветте, а также напали на полицейский участок в Карачи. Казалось бы, дело раскрыто - за взрывом на митинге Джамиата тоже стоят террористы-пуштуны. Но нет, вскоре после теракта ТТП, как и афганский Талибан, не просто заявили о своей непричастности, но еще и осудили произошедшее. Талибан в этом отношении не лукавит - позже поймем, почему - да и подозревать "пакистанских талибов" тоже причин нет.

Итак, сложим воедино все, что имеем. На митинге лояльной столице партии происходит взрыв, который из-за своего масштаба моментально становится главной темой для разговоров по всей стране. Визит важного китайского гостя испорчен, а тема для разговора, который он приехал вести, на время пропадает из информационного пространства за неуместностью. Возрастает напряженность на границе с Афганистаном, портятся и без того не самые добрые отношения с талибами. В обществе укореняется не только запрос на активную агрессию в адрес Афганистана, но и ассоциация приезда китайцев с горем и смертью. На что же направлен такой комплексный эффект?

Ответ даст тема строительства, которое с недавних пор ведется между городом Рохри, расположенном на пути Китайско-пакистанского экономического коридора, и иранской границей. Интерес состоит в том, что путь идет из Рохри на север, подходит к Кветте, а затем заворачивает на юго-запад и идет вдоль афганской границы. Иными словами, проект CPEC расширяется, и с помощью связи крупного транспортного узла Кветты с основным потоком он должен был обрести перспективы перехода через границу, а там и до Кандагара рукой подать.

Видимо, именно перспективы включения Афганистана в китайский транспортный контур и должен был обсуждать или, может, даже анонсировать Хэ Лифэн - этого мы не узнаем еще какое-то время. Вхождение Кабула в китайскую торговую империю мешает много кому - Индии, Катару, Турции, США, Британии. Вместе с этим расширение сети китайского влияния в Средней Азии выгодно тоже много кому - бывшим советским республикам региона, Ирану, Саудовской Аравии, России, Британии.

В разговоре о британских интересах, которые, казалось бы, здесь исключены, нельзя не вспомнить о двух вещах. Во-первых, о том, что Лондон не монолит, а змеиный клубок парадоксальных мотивов, где завязанному на Индию и Катар старому королю наследует смотрящий в сторону Пакистана и Китая принц. Во-вторых, имя близкого друга матери принца Уильяма и по совместительству бывшего премьера Пакистана Имрана Хана. 5 августа этого бывшего чемпиона по крикету и суперпопулярного политика посадили в тюрьму.

Три года заключения и пятилетний запрет на политическую деятельность: по меркам азиатских методов избавления от политических конкурентов - не так уж и сурово. Как говорится, а ведь мог бы и полоснуть. Но сам факт тюремного заключения такого человека говорит о многом. Одни усмотрели в аресте Хана достижение каких-то теневых договоренностей Шарифов с китайцами. Дескать, сдача Пекином лояльного человека и отказ от поддержки того, за кого с легкостью поднимаются на уши крупнейшие пакистанские города, была элементом торга, а в ответ Шарифы, отстранившие Хана от премьерства еще прошлой весной, но до этого августа пытавшиеся запрятать его в тюрьму, обязались сделать что-то в угоду Китаю. Что именно - покажут действия Исламабада в ближайшие месяцы. Другие утверждают, что Хан сел после того, как перестал быть нужен и Пекину, и Лондону. В этом тоже есть свой резон, ведь Имран при всей его харизме и стремлении к хорошим отношениям со всеми вокруг (включая даже Индию) все же не имел за собой внушительной поддержки пакистанского истеблишмента и силовиков. Третьи говорят, что от Хана все просто устали. Да, он популярен, но от той бешеной поддержки, когда за него выходили буквально миллионы в прошлом году весной и осенью, когда ранение на митинге добавило ему электоральных очков, ныне осталась только бледная тень. Отчасти это показали уже майские события - попытка ареста, предпринятая 9 мая, провалилась, но показала, что у Имрана осталось не так много преданных сторонников на улицах. И вот теперь арест Хана встретили только жиденькими митингами, немногочисленными во многом из-за недавнего теракта на митинге в Хайбере.

Стоит сказать, что Хан, которого называли "пакистанским Трампом", интересным образом зарифмовал судьбу своего американского двойника. На самом деле, конечно, сравнение поверхностное, но рифма стоит внимания. Яркий человек с улицы бросил вызов истеблишменту, встал во главе страны, был смещен и обвинен в том, что представители этого самого истеблишмента делают куда масштабнее и чаще. В данном случае предметом обвинения были подарки, которые дарились премьеру. По закону эти подарки положено отправлять в "музей Поля чудес", то есть откладывать их и всячески беречь. Хан же, подлец этакий, этими подарками распоряжался "в собственных целях" и даже перепродавал. Стоит упомянуть пару моментов. Во-первых, решение еще может отменить Верховный суд. Во-вторых, рейтинги ханского "Движения за справедливость" поползли вверх, а выборы уже на носу. В-третьих, дело Хана шито уж слишком очевидной подставой. Математики в СМИ уже посчитали, что те же Шарифы напродавали подарков на куда большие суммы, но никаких дел против них не велось. Слишком показательное левосудие, жертвой которого стал популярный экс-премьер, может быть частью плана по возвращению Хана к власти - плана, осуществляемого кем-то в Лондоне, несмотря на то что в своем аресте Имран прямо обвинил "лондонский план".

Пятого августа, когда арестованный Хан выпустил заранее записанное обращение, взгляды всего мира были прикованы к Джидде. Саудовский город принимал встречу, посвященную поиску путей мирного урегулирования на Украине. Все только и говорили о том, как на эту встречу не позвали Россию, но интересно и другое. На встречу не позвали и подобающих яркой вывеске чинов. Советники по безопасности и спецпредставители собрались и побеседовали о всяком. Договорились о том, что война - это плохо, а мир - хорошо. Решили, что нужно следовать уставу ООН и уважать территориальную целостность. Словом, очередной пустой разговор о мире, призванный не добиться прекращения огня, а выставить говорящего видным дипломатом и искренним миротворцем, выдвигающим мирные планы наравне с большими ребятами.

Что интересно: ни саудовским амбициям, ни китайской логистике украинский кризис в своем нынешнем виде почти не мешает - напротив, увеличенный интерес к трансъевразийским торговым маршрутам и разговоры про те самые контуры китайского влияния вызвали резкое ускорение того, чем следовало заниматься еще вчера. Трансконтинентальные торговые маршруты и сопутствующая инфраструктура, как показал Китай, тянут вверх даже такие ямы, какими были северо-восточные провинции Пакистана до того, как туда пришел CPEC. В мае на саммите Китая и Средней Азии в очередной раз было решено строить железную дорогу от Китая до Европы в обход России. Суета вокруг предполагаемого включения Афганистана в CPEC показывает, что путь китайской транспортной экспансии в бывшие советские республики будет долог и тернист. Однако уже сейчас России впору задуматься о том, как с китайскими среднеазиатскими амбициями будут уживаться Восточный полигон РЖД, что прямо сейчас прирастает второй веткой БАМа, а также МТК "Север - Юг", чей Бендер-Аббас будет торговать с конкурентами Китая из Мумбаи.

* Запрещенная в РФ террористическая организация