Границы 1991 года – бессмысленный фетиш

Кто обвиняет Россию в том, что она пытается сломать "границы 1991 года" как часть международного права, тот обращается не по адресу. Единственный враг этих границ – национализм.

Игорь Караулов
поэт, публицист

Успех молниеносной операции азербайджанской армии в Нагорном Карабахе по-новому высветил проблему "границ 1991 года". Я не раз встречал мнение о том, что выход Азербайджана на границы 1991 года дает нам образец для урегулирования всех прочих конфликтов на постсоветском пространстве и в итоге всюду произойдет возврат к этих границам как к некоему естественному положению вещей. Такие суждения кажутся мне не вполне верными.

Прежде всего нужно сказать, что в отношениях между Арменией и Азербайджаном никакого возврата к границам 1991 года (а попросту говоря, к границам советского времени) на самом деле не произошло.

Во-первых, если говорить формально, помимо карабахского анклава и нахичеванского эксклава, существовали также еще один армянский анклав в Азербайджане и три азербайджанских анклава в Армении, и в обозримом будущем вряд ли возможно их возрождение.

Во-вторых, не восстановлены границы Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО). Но как можно говорить о восстановлении одних границ, игнорируя другие? Эти границы ничем не хуже границ между бывшими советскими республиками. Уж если откатывать ситуацию назад, то надо учитывать и такие "подробности".

Вообще есть глобальное недопонимание относительно статуса советских административных границ. Советский Союз с его союзными республиками, автономными республиками, областями и округами имел чрезвычайно сложное территориальное устройство. Ни одно большое государство современного мира не устроено похожим образом, а в государствах поменьше подобную структуру просто некуда было бы втиснуть. Вообразим, что в Индии, в основном индуистской, есть мусульманская республика с обширными индуистскими областями, в которую к тому же входит сикхская автономия. Нет, сказали бы индусы, нам и так трудно приходится, а вы предлагаете нам жить внутри головоломки. Но ведь СССР так и жил!

Какой-то аналог можно обнаружить, глядя на карту Франции XV века или Германии XVIII века. Территориальная раздробленность, иерархичность, чересполосица. При жестко централизованной власти СССР формально был устроен как конгломерат феодальных владений. А такая структура предполагает, что никакое владение не могло быть абсолютным. Всегда одни отношения были обусловлены другими, а другие – какими-то третьими.

Например, НКАО как армянская автономия в составе Азербайджана в этой логике существовала благодаря тому, что в Баку и других городах республики тоже жило немало армян, что в самой НКАО был Шушинский район с преобладанием азербайджанцев, что территория Армении отделяла от основной территории Азербайджана нахичеванский эксклав и что мирная совместная жизнь всей этой чересполосицы народов поддерживалась центральной властью. Как только эта сложная и хрупкая конструкция рухнула, ранее установленные границы для одних приобрели совсем иной смысл, а для других и вовсе обессмыслились.

Надо сказать, что и этническая маркировка территорий имела в СССР совсем не такое значение, какое она приобрела впоследствии. Она была задумана вовсе не для того, чтобы "титульные" граждане помыкали "нетитульными" и смотрели на них как на рабов или на нежелательных чужаков. Каждый человек мог переехать в другое "национальное" образование, не становясь там гражданином второго сорта, не сталкиваясь с особыми требованиями к себе и не приобретая никаких дополнительных обязанностей по отношению к местным и коренным.

По сути "советский народ" был, как сейчас бы сказали, гражданской нацией. Но ведь и после того, как республики стали независимыми, они могли сохранить у себя модель гражданской нации, без различения "титульных" и "нетитульных". Россия так и поступила. В результате Российская Федерация, при всех проблемах, с которыми она поначалу столкнулась, не стала ареной межэтнической розни, а проведенные внутри нее границы сохранили свой прежний смысл. Но большинство республик сделало другой выбор. Они либо сразу получили независимость как этнократии, либо встали на путь, который вел их к формированию этнократии. Отсюда и все этнические конфликты на постсоветском пространстве: люди, предки которых жили на своей земле столетиями, вдруг обнаружили, что они – чужаки, меньшинства, живущие здесь по милости "титульного" народа, который стал навязывать свой язык, свои обычаи и свою версию истории.

В этих случаях освящение "границ 1991 года" авторитетом международного права, их механическое приравнивание к обычным государственным границам было не только упрощением, но и величайшей несправедливостью. Говоря по совести, требовалось заново провести национально-территориальное размежевание, разобраться, кто с кем и на каких условиях хочет жить. Только кто бы стал этим заниматься в условиях обвального распада?

Теоретически даже сегодня можно было бы разрешить какие-то постсоветские конфликты мирным путем и вместе с тем на основе границ 1991 года. Этому препятствует лишь один фактор – национализм. Если бы, скажем, молдавское общество победило в себе национализм, его интеграция с Приднестровьем была бы возможна. Да и в России мало кто возражал бы против такого исхода. В конце концов, именно такой вариант Россия предлагала Украине в течение восьми лет – от победы Евромайдана до начала СВО: измените характер своего государства, откажитесь от национализма, и мы убедим Донбасс жить вместе с вами в одной стране. Украинское руководство этого не захотело, результатом стали сотни тысяч погибших.

Кто обвиняет Россию в том, что она пытается сломать "границы 1991 года" как часть международного права, тот обращается не по адресу. Единственный враг этих границ – национализм. Согласитесь, что довольно нелепо выглядит националист, который отказывается от исторического наследия и принципов гуманизма, пытаясь оставить за собой самое сладкое – выгодные для него границы. Такого националиста международное право защищать не должно. Ему остается рассчитывать только на собственные силы.

Именно так и следует понимать случившееся между Арменией и Азербайджаном за последние тридцать пять лет – как торжество права сильного, а вовсе не международного права. Сперва сила была на стороне Армении и под контролем армянских сил оказалась территория вчетверо больше армянских земель Карабаха как таковых. И это было несправедливо. Потом сильнее стал Азербайджан, который сначала, в 2020 году, сильно сократил неподконтрольную ему зону, а теперь и вовсе ее ликвидировал. И это тоже грозит несправедливостью по отношению к живущим там людям.

Вот о справедливости, наверное, и следует сегодня говорить в первую очередь. О том, как народам, отношения которых отягощены опытом вражды, жить в современном мире, процветая за счет совместного труда. И абсолютизация "границ 1991 года" не всегда способствует достижению этой цели.