Завершение "конца истории" будет небыстрым

Сегодня единственно разумным выходом видится необходимость научиться взаимодействовать с глобальным кризисом, а не надеяться на его скорое завершение. Причина драмы не в том, что кто-то стремится потеснить Запад, а в том, что он сам в глубоком кризисе и не справляется со своим могуществом.

Тимофей Бордачев
Программный директор клуба "Валдай"

Драматические события на Ближнем Востоке вызвали новую волну апокалиптических интерпретаций того, что творится в мировой политике. Понять это на эмоциональном уровне достаточно несложно: общественное мнение, особенно на Западе и в России, живет в состоянии стресса уже на протяжении нескольких лет. Но подобное восприятие действительности ничего не дает для определения верной стратегии поведения на уровне общества и отдельных его граждан. Поэтому нужно как можно чаще напоминать себе о неизбежности происходящего.

Военно-политический конфликт на Украине, взрыв организованного насилия в отношениях Израиля и его соседей, да и все трагедии, которые еще предстоят – неизбежные последствия общего кризиса международного порядка. В этом порядке на протяжении минимум 500 лет доминировали страны Запада. И было бы наивно думать, что переживаемый кризис и возникновение новых правил игры займут время, сколько-нибудь обозримое с перспективы нашего современника или даже пары поколений в будущем.

Относиться к этому, как к трагедии – значит, упрекать историю за то, что ее естественный ход делает несбывшимися некоторые наши мечтания и планы на будущее. Бессмысленность такого занятия вряд ли нуждается в доказательствах. Поэтому единственно разумным в современных обстоятельствах было бы сосредоточиться на понимании задач, решение которых может оказаться необходимым для продолжения российской государственности. Другими словами, учиться взаимодействовать с глобальным кризисом, а не надеяться на его скорое завершение.

Как говорил персонаж романа "Эра милосердия", "правопорядок в стране определяется не наличием воров, а способностью властей их обезвреживать". Применительно к нашему случаю это значит, что самое важное – способность государств мира, России, судьба которой нас интересует более всего, жить в условиях глобальной напряженности, отменить которую никто не в состоянии. Не в состоянии, потому что эта напряженность сама по себе является продуктом исторического процесса, нравятся нам его конкретные проявления или нет.

На протяжении последних 500 лет одна из нескольких крупных цивилизаций – западная – смогла сконцентрировать в своих руках силовые возможности, многократно превышающие то, что есть в распоряжении остальных. Это произошло в силу особых обстоятельств исторического, культурного и географического характера. То есть объективных факторов, спорить с которыми также не имеет никакого смысла. Так вышло, что на Западе первыми изобрели наиболее совершенные орудия войны, эффективные способы эксплуатации и могли все это использовать, находясь в удобном "полуостровном" положении.

Такое превосходство обеспечило накопление ресурсов, объем которых достаточен для борьбы за привилегированное положение даже при практически полной потере внутренней эффективности. А тем более при сохранении значимого кадрового и интеллектуального потенциала. Означает ли это, что Запад сможет сохранить свои позиции? Нет, поскольку его общий кризис возник раньше, чем желание остальных изменить ситуацию в свою пользу. Тот же БРИКС, например, был создан безо всякого намерения отобрать у США и Европы часть их богатств и власти. Но внутренний кризис западной экономики и общества создал условия, при котором требования остальных стали возможными.

Особое положение отдельных государств – сейчас среди них наиболее зрелищно выступает Израиль – также является следствием общего положения в мировых делах. И у нас нет в настоящий момент ответа на вопрос, способно ли это государственное образование к существованию в отрыве от породивших его уникальных условий.

Однако Израиль не единственный пример того, что должно будет измениться или исчезнуть. Не менее важным является феномен безответственного поведения малых стран, связанного с их участием в военном союзе во главе с США. А также монопольные позиции Запада в сфере международных финансов, страхования, транспорта и регулирования торговли. Перечисление можно продолжать бесконечно. Но еще раз повторим: причина драмы не в том, что кто-то стремится потеснить Запад, а в том, что он сам в глубоком кризисе и не справляется со своим могуществом.

В ближайшие десятилетия мы столкнемся с изменениями всей мировой политической и экономической системы. То, насколько бурными событиями это сопровождается, можно объяснить двумя факторами. Во-первых, было бы странно думать, что перестройка мирового порядка может даже теоретически оказаться мирной и сравнительно безболезненной. Во-вторых, никто отдавать свою монополию без борьбы не собирается и арьергардные бои Запада предстоят очень и очень тяжелые. Для всех остальных, конечно. Спокойно не будет не только нам, но и нашим детям и внукам.

В этих условиях важно не ждать избавления от нестабильности – "конец истории" по Фукуяме, когда человек живет безмятежно подобно барану, пасущемуся на жирном лугу – уже, слава Богу, не наступит. Вместо этого было бы благоразумно осваивать действительность, в которой государство и общество должны будут постоянно отвечать на новые и неведомые прежде вызовы. Недавние беспорядки в столице Дагестана – это пример того, как информационная открытость может привести к неожиданным последствиям для общественного порядка. Отметим, что еще большую тревогу сейчас испытывают светские режимы исламских стран бывшего СССР – для них то, что творит Израиль, становится угрозой внутренней стабильности по-настоящему. Особенно волнуются в тех исламских республиках СНГ, которые развивали с Израилем и Западом наиболее задушевные отношения.

Но и в нашем случае информационная глобализация повышает требования к общественным и государственным институтам. Как справедливо отметил недавно коллега Федор Лукьянов, угрожающая стабильности всеобщая открытость сохраняется в то время, когда многие ее позитивные стороны подвергаются ревизии. Ответом на это не может быть политика закрытости – ее мы уже проходили в прошлом веке и ничего хорошего это не принесло. Россия, как государство-цивилизация, не может оградить своих граждан от внешних вызовов, подобно больным на карантине. Но оно может работать над повышением нашей общей устойчивости к таким угрозам, превращению каждой вызванной ими вспышки в прививку от болезни, а не начало серьезного недуга.

Устойчивость станет важнейшим свойством государства и общества точно так же, как она стала за последние полтора года признаком российской экономики.

В плане внешней политики глобальный кризис "конца истории" повышает запрос на сотрудничество России и стран мирового большинства. Все они – от Индии до самого незначительного по размерам государства в Азии или Африке – хотят изменений, но понимают угрозы, исходящие от вероятного столкновения великих держав. Здесь наиболее востребованной может оказаться стратегия разрядки напряженности, создания технических и дипломатических условий для того, чтобы конфликт не стал всеобщим. Пока России, как и США, удается воздерживаться от создания прямой угрозы территории друг друга. Другие страны мира, как складывается впечатление, вполне готовы участвовать в создании "подстраховок" на региональном и даже глобальном уровне.

В любом случае удержание неизбежного кризиса в определенных рамках отвечает интересам всех. Даже страны Запада не готовы жертвовать своим существованием: вопрос в том, как российская и китайская дипломатии смогут провести США и их сателлитов по тернистому пути постепенной утраты могущества. И здесь, как и во внутренних делах, каждая вспышка может быть поводом для изобретения новых мер всеобщей предосторожности. Другие способы взаимодействовать с историей, которая нам не подчиняется, особенно не просматриваются.