30 ОКТЯБРЯ 2023,

Большой, но управляемый конфликт на Ближнем Востоке может быть выгоден России. Но это как риск потерять управление на скорости 200 км/ч – большая война может сделать несостоятельными любые экономические и геополитические прогнозы в принципе.

Глеб Простаков
бизнес-аналитик

Нефтяные цены пустились в пляс с началом конфликта между Израилем и палестинским движением ХАМАС. С 7 октября, когда произошла масштабная атака на Израиль, цены успели взлететь на 6-7%, к отметке 93 доллара за баррель сорта Brent. Но затем они столь же стремительно откатились назад после того, как Тель-Авив заявил о переносе сроков наземной операции в секторе Газа. Для нефтяного рынка – эталонному с точки зрения количества продавцов и покупателей – такие качели, напоминающие спекулятивный рынок криптовалют, зачастую не свойственны. Сами по себе они свидетельствуют о хрупкости мировой экономики, находящейся в состоянии тотальной неопределенности.

С одной стороны, риски масштабирования конфликта на Ближнем Востоке многократно возросли. Аудиторская компания Ernst & Young сообщила о возможности роста цен на нефть до 150 долл. за баррель в случае, если в конфликт будут вовлечены Иран и США. А риски выхода конфликта за пределы региона сейчас отнюдь не нулевые. Более того, известна даже логика развития конфликта на начальном этапе.

Наземная операция Израиля в Газе может повлечь вступление в конфликт ливанской "Хезболлы". Опираясь на заявление сенатора-республиканца Линдси Грэма, который представляет американских ястребов, активность "Хезболлы" вызовет удары США по нефтяным и нефтеперерабатывающим мощностям Ирана. И вот вам уже 150 долл. за баррель, прогнозируемые Ernst & Young. Далее прогнозировать конфликт уже не представляется возможным, так как количество вовлеченных в него игроков, включая Турцию, Россию, Египет, Саудовскую Аравию и страны ЕС, просто не позволяет моделировать ситуацию хоть со сколько-нибудь внятной точностью. Какой в этом случае будет цена нефти и будет ли она вообще иметь хоть какое-то значение, тоже неясно.

Но, с другой стороны, и быстрый откат нефтяных цен к уровням ниже 90 долл. за баррель, и среднесрочные прогнозы спроса на нее говорят о разнонаправленных тенденциях на нефтяном рынке с точки зрения фундаментальных факторов, не берущих в расчет такие эксцессы, как, например, перекрытие Ормузского пролива. Американский инвестбанк Goldman Sachs прогнозирует дефицит на рынке нефти до конца 2024 года. В четвертом квартале 2023 года он может достичь 1,1 млн баррелей в сутки, а в 2024 году сохранится на уровне 0,8 млн баррелей в сутки. При этом банк дает максимально широкий диапазон движения нефтяных цен на ближайший год – от 80 до 105 долл. за баррель, что также говорит о царящей на рынке высочайшей неопределенности.

Вопросов, на которые нет ответов, море. Каких глубин достигнет рецессия в Евросоюзе? Как скоро начнется рецессия в США и начнется ли она в принципе в обозримом будущем? Каким будет экономический рост Китая и как скоро на китайской экономике отразятся значимые структурные перекосы и огромный долг? Как скажутся на геополитической стабильности выборы в США, России и ряде других государств в 2024 году? И, наконец, не станет ли конфликт на Ближнем Востоке удобным поводом слить нарастающие экономические проблемы мира в воронку большой войны?

Даже краткосрочный скачок нефтяных цен до 150 долл. может дорого обойтись миру. Особенность нефти как товара заключается в том, что изменение ее стоимости быстро отражается на изменении цен почти на все товары через транспортную составляющую. Рост издержек влечет за собой раскрутку инфляционной спирали и рост долговой нагрузки. И в какой-то момент с масштабом проблем не справится уже никакая ключевая ставка и никакие количественные смягчения. Фондовые рынки рухнут, а доллар, как последнее убежище вышедших из акций инвесторов, наоборот, укрепится. Крепкий доллар снизит стоимость американских заимствований, но ударит по конкурентоспособности экспорта. Вслед за нефтяным начнет лихорадить почти все рынки и финансовые системы крупных и не очень государств.

С точки зрения России такое развитие событий тоже трудно назвать желательным. С одной стороны, резкий рост доходов от экспорта нефти и газа поможет решить проблемы с дефицитом бюджета и укрепит рубль. Но все это в краткосрочной перспективе. В какой-то момент возникнут проблемы со сбытом энергоресурсов, спрос на которые не смогут поддерживать на должном уровне ослабшие экономики ЕС, Китая, Индии, США и других стран. Проблема экспортных доходов вернется в еще большем масштабе, масштабная инфраструктурная стройка, сопровождающая поворот на Восток, испытает дефицит ресурсов. Иными словами, возникнет ситуация, при которой плохо станет всем, но плохо по-разному и на разных промежутках времени.

Но вернемся к негативному сценарию разрастания ближневосточного конфликта с риском быстрого выхода нефтяных цен за отметку 100 долл. за баррель. "Выключение" Ирана из нефтяного бизнеса (как мечтает Линдси Грэм), а вместе с ним и Катара, который поставляет через Ормузский пролив до 20% всего товарного сжиженного газа в мире, спровоцирует экономический пожар такого масштаба, который без крупнейших игроков нефтяного и газового рынков – России и Саудовской Аравии – будет уже не потушить. Именно они смогут залить возникший пожар дополнительными объемами нефти (по крайне мере в масштабах добровольных сокращений, которые действуют до сих пор).

Россия, которая к тому же обладает монополией на Северный морской путь, может предоставить миру альтернативный маршрут поставок в случае неприятностей в районе Ормузского пролива или Суэцкого канала – если война докатится до Египта. И тогда не очень понятно, как долго в данных обстоятельствах продержится пресловутый потолок цен на российскую нефть, да и в целом попытки стран Запада поддерживать санкционный режим в отношении России.

В этом смысле – как бы цинично это ни звучало – большой, но управляемый конфликт на Ближнем Востоке может быть выгоден России. Но это как риск потерять управление на скорости 200 км/ч – большая война может сделать несостоятельными любые экономические и геополитические прогнозы в принципе.