Казус Чингисхана. Выбор между милосердием и справедливостью

Дмитрий Тараторин
Писатель, историк, журналист. По специальности историк-музеевед. Еще в студенческие годы выступил в качестве составителя сборников трудов философов-евразийцев. Бывал в самых разных местах нашей страны: от ямальской тундры до калмыцких степей, от берегов Балтики до Байкала. Сценарист исторического ток-шоу Аркадия Мамонтова "Следы империи". Первые книги были опубликованы в середине 2000-х.
20 ноября 2023

То и дело приходится слышать, что в российском обществе - большой запрос на справедливость. Но что это такое?

"Справедливость - первая добродетель общественных институтов", - заявляет один из ведущих теоретиков современного социального либерализма Джон Ролз и строит свою доктрину, исходя из допущения возможности найти некую консенсусную для всех справедливость. И его деятельность настолько впечатлила коллег, что либертарианец Роберт Нозик заявил: "Отныне политические философы должны либо работать с теорией Ролза, либо объяснять, почему они этого не делают".

На самом деле объяснить, почему с ней не стоит работать, совсем не сложно. Причем и с метафизической, и с экзистенциальной точки зрения. С первой сама постановка вопроса о справедливости нелепа, если мы отрицаем, например, возможность вечной жизни. Просто потому, что неизбежность исчезновения твоего Я - это дико несправедливо. Вселенная равнодушна и несправедлива. Точка. Попытки устроиться комфортно и безопасно на краю небытия - метафизическая нелепость.

Второе опровержение назовем "казус Чингисхана". Однажды великий завоеватель спросил своих приближенных: в чем подлинные наслаждение и радость? И все они начали говорить о прелестях степной охоты. А хан ответил: "Вы все не то говорите! Настоящее наслаждение и блаженство мужа в том, чтобы подавить и победить возмутившегося врага, отобрать у него все, чем он владеет, заставить истошно вопить его слуг и обливаться горючими слезами его жен, оседлать его быстроногих меринов, возлежать, словно на постели, на телах его прекрасных жен, лицезреть красоту их и целовать в сладкие, алые губы" (Билик из "Сборника летописей" Рашид ад-Дина).

Каким образом Ролз и кто угодно еще может убедить Чингисхана, что справедливость - это не право сильного, а забота о слабых? Это нонсенс для Чингисхана. Это писк хомячка, которого давит копыто его коня. Вообще, сама по себе идея поиска некой общепризнанной справедливости, во многом родилась из стремления хомячка оборудовать безопасную норку. А Чингисхан скажет, что справедливость - это, когда "победителю достанется все".

Но все это так, а не иначе, только в безбожной вселенной. А во вселенной, так ярко изображенной Данте, и Чингисхан, и даже куда более симпатичный Александр Македонский - в Седьмом круге ада как великие насильники. Почему? Потому что они нарушили придуманную Ролзом "справедливость"?

Нет, потому что сказано: "не убий". Потому что они были живым отрицанием милосердия. Но сейчас все популярней идея, что милосердие в нас развилось эволюционно. Что оно, мол, нам органически присуще.

Однако эволюционное происхождение этики, опроверг, причем практически походя, Шекспир в "Ричарде III":

Глостер:
Вам ведомы ль законы милосердья?
Там сказано: за зло плати добром
И проклинающих благословляй.

Леди Анна:
Тебе, подлец, неведомы законы
Ни Божьи, ни людские. Пожалеть
Способен даже самый лютый зверь!

Глостер:
Я не способен. Стало быть, не зверь я.

Леди Анна:
О, чудо! Дьявол истину изрек.

В этих строках - яркая демонстрация того, что человек свободно выбирает в диапазоне от ангела до демона. И ничем "эволюционным" этически не обусловлен. Если вы принимаете концепцию "человек есть высокоорганизованное животное", вы неизбежно попадаете в крайне опасную ситуацию. Дело в том, что, обладая минимальным жизненным опытом и зачатками аналитических способностей, вы обнаружите, что если это так, то под маской человека скрываются два разных вида животных - это (следуя классикам) волки и овцы. И вы никогда не изобретете для них общей морали.

Дело в том, что базовое и, казалось бы, само собой разумеющееся "золотое правило" - "не делайте другим то, чего вы не желаете для себя, и поступайте с другими так, как хотели бы, чтобы с вами поступили" - подходит только овцам.

И вполне очевидно почему. Овца никогда и не сможет, и не захочет по отношению к волку того, что он по отношению к ней и сможет, и захочет. В чем же смысл соблюдения этого правила для волков? Его нет.

Таким образом, хотя овцы декларируют это правило как всеобщее, но на него не надеются, а в безопасности себя чувствуют только под властью пастухов. А последние периодически делают из них шашлык и регулярно стригут.

Хорошо, скажете вы, а чем лучше религиозная мораль? А тем, что она дает волкам высший смысл не жрать овец. И хотя многие им пренебрегают, но, по крайней мере, появляется общее понятийное поле, которого на животном уровне нет.

И эта мораль основана именно на милосердии и никак не на утверждении чьей-то версии справедливости. Есть по этому поводу замечательная история о святом Франциске Ассизском и волке из Губбио. Он обитал возле городка с таким названием и буквально прохода никому не давал. И лучшие охотники отчаялись убить зверя-людоеда. И тогда проблему взялся решить святой Франциск.

Как повествует предание, когда он сотворил крестное знамение, кровожадный волк лег у его ног и внимательно выслушал следующее предложение: "Брат волк, ты делаешь много зла в этой стране, уничтожая и губя творения Божьи без Его дозволения, и ты не только умерщвлял и пожирал животных, но имел дерзость убивать людей, созданных по подобию Божьему, за это ты достоин виселицы, как разбойник и злейший душегубец, и весь народ ропщет против тебя, собаки преследуют тебя, и все жители враждуют с тобой. Но я хочу, брат волк, устроить мир между тобою и ими, чтобы ты не обижал их больше, а они бы простили тебе всякую прежнюю обиду, и чтобы ни люди, ни собаки не преследовали тебя".

И, согласно преданию, волк выразил полное согласие. Святой привел его в город, где произошла церемония примирения. После этого зверь беспрепятственно приходил в Губбио, никого не трогая. И на него никто не охотился, а напротив, все его кормили и дружески общались.

Можно как угодно это воспринимать: как одно из чудес, реально совершенных Франциском или все-таки как притчу. Но тогда о чем она? Франциск сознательно отказался от решения "по справедливости", как она понималась изначально горожанами, - виселицы. И предложил всем участникам конфликта милосердие.

И эта притча именно об этом - выбор "справедливость или милосердие" ложен. Потому что, скажем так, "общепризнанная" справедливость возможна только на основе консенсуса милосердия. Иначе "справедливостью" неизбежно будет признано то, что так назовет сильнейший.