Может ли "Великий Туран" стать единым и для России, и для Турции
Станислав Тарасов

Трехэтажный Дом с садом около Кремля. Уникальные тауны.
В столицах стран Средней Азии, по оценкам тамошних СМИ, участились конференции, семинары, совещания, посвященные анализу возможных сдвигов во внешней политике в регионе в контексте предстоящих перемен на этом направлении со стороны ведущих мировых игроков. В работе таких форумов принимают участие ведущие эксперты среднеазиатских государств и приглашенные из других стран, включая Россию.

Под переменами подразумеваются следующие факторы: успешное завершение СВО на Украине и активный разворот Москвы на постсоветском пространстве, результаты предстоящих выборов в Европарламент, которые могут иметь серьезное значение и для будущего отношений между ЕС и странами региона, а также намеченные на осень президентские выборы в США.

При этом по почти общей оценке экспертов, ведущие игроки будут проводить политику так называемого "прагматического сотрудничества" с элементами геополитической фрагментации.

Правда, впереди у Европейского Союза и Центральной Азии первый полноценный саммит, который должен пройти в Узбекистане в 2024 году. Но никто не знает, состоится ли такой форум, появятся ли на нем после выборов привычные председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен или председатель Совета Европейского Союза Шарль Мишель, и останутся ли у Европы намерения в обход России создавать торговые и энергетические коридоры, соединяющие Европу и Азию. Плюс к этому и то, что, как сообщает Euronews Business, "экспорт и импорт товаров в ЕС переживают устойчивый спад".

Последние данные Евростата выявили тревожную тенденцию: экспорт сократился третий квартал подряд, в то время как импорт сталкивается с падением уже четвертый квартал. Несмотря на заявленный интерес Европы к расширению коридоров для интеграции Средней Азии, отмечается и низкий уровень инвестирования в инфраструктурные проекты в регионе.

Что касается США, для них Средняя Азия всегда являлась геополитической периферией. После президентских выборов в Вашингтоне могут победить изоляционистские настроения, в случае прихода к власти Дональда Трампа приоритеты станут глубже сдвигаться в сторону Тихого океана, а отношения со странами Средней Азии могут выстраиваться в контекст баланса сил с Россией и Китаем. Только в случае второго срока Джо Байдена можно предполагать сохранение американской среднеазиатской стратегии в формата "С5+1".

В предчувствии таких перемен страны Средней Азии пытаются по-своему и по-разному выстраивать контригру через объединение своей геополитической синергии в варианте интеграции, что, как считается, может повысить субъектность региона и отдельных государств.

Но они, как утверждают эксперты, и при таком ходе событий будут продолжать выступать только как объекты, а не субъекты в системе международных отношений в силу отсутствия необходимых ресурсов для формирования самостоятельных, а главное устойчивых геополитических, политических, экономических и социальных структур. Кроме того, страны Средней Азии изолированы от мировых рынков из-за территориального расположения вдалеке от Мирового океана.

В этой связи важным аспектом становится усиление военно-политического и экономического сотрудничества с внешними акторами. Речь идет, прежде всего, об интеграционной организации Совета сотрудничества тюркоязычных государств (ССТГ) с "возвращением к корням" для обретения "некогда подавленной Советами тюркской идентичности".

Идеологи этого проекта отрабатывают практические основы некой тюркской модели общественно-политического развития, заявляя о возможности появления объединения типа Европейского союза. Так, в Евразии наряду с Русским миром обозначался и Тюркский мир, который "древнее первого" и лидерство в реализации этого грандиозного проекта отводится Турции.

Кстати, Россия, где проживают миллионы тюрок, заявляла о готовности "рассмотреть вопрос вступления в ССТГ или Тюркский совет, если "эта организация будет готова принимать государства, где тюркоязычное население есть, но не доминирует". Действительно Россию и тюркский мир объединяет историческое прошлое, есть много общего и в духовности, и в культурном, в историческом наследии, есть существенный потенциал для дальнейшего углубления отношений и роста сотрудничества по всем направлениям. Но такой ход Москвы не получил поддержку в Анкаре, которая опасается утерять в тюркском альянсе лидерство.

Ситуация изменилась, когда Анкара и Москва стали активно развивать не только торгово-экономическое, но и тесное военно-техническое сотрудничество, а на сирийском направлении вступили в тесный альянс. Как писал в этой связи турецкий эксперт, "мало кто ожидал, что Русский мир через Анкару зайдет в тыл Тюркскому миру, а прежняя идеология пантюркизма, подаваемая как альтернатива пророссийским настроениям, станет пропитываться русским духом".

На самом деле, кто назовет хоть один глобальный проект, осуществляемый Турцией в каком-либо из среднеазиатских государств. Анкара сегодня занята своими политическими и экономическими проблемами и почти открыто выводит Среднюю Азию, которая никогда не входила в состав Османской империи, из зоны своих стратегических интересов.

Что касается Китая, то его отношения к странам этого региона базируются, с одной стороны, на доступе к их природным богатствам, с другой - к их транзитным возможностям в реализации проекта "Один пояс, один путь" Но у Пекина пока нет цельной концепции относительно выстраивания там системы необходимой региональной безопасности.

Его настораживает существующая в Средней Азии повышенная политическая турбулентность, который характеризуется потенциальными военными конфликтами, есть опасения экспорта нестабильности в Синьцзян. Западные границы России перекрыты, и сам Китай сталкивается с серьезным давлением США на своих европейских сателлитов в направлении ограничения китайско-европейских связей, при том, что ЕС - третий после стран АСЕАН и США торговый партнер КНР.

Вот почему в столицах стран Средней Азии (правда, пока только на экспертном уровне) рассматриваются новые концепции в ведении внешней политики. Вокруг все быстро меняется: это и ситуация в Афганистане, и взаимоотношения с соседями, и взаимоотношения на постсоветском пространстве в целом.

Ставятся вопросы, с кем дружить, с кем можно идти по пути реализации конкретных проектов с привлечением иностранных государств без оглядки, а с кем опасно. И главный вывод: по-прежнему стратегическим партнером остается только Россия с ее вектором на евразийскую интеграцию.

Взаимодействие по линии ОДКБ - гарантия военно-политической безопасности, так как Турция в этом плане абсолютно бесполезна. Участие в Евразийском экономическом союзе - выход на экономическую устойчивость и развитие. Есть и такой вариант: Россия и Турция в перспективе могут интегрироваться в один геополитический проект "Туран". Все еще только начинается, и главное впереди. Россия должна будет встать во главе сборки евразийских территорий.