Полина Рысакова
31.05.2024

В начале июня в КНР пройдут единые госэкзамены в вузы. Большинство китайцев по-прежнему уверены, что университетский диплом гарантирует престижную работу и высокую зарплату. Однако на деле оказывается, что вчерашним выпускникам все сложнее найти себе место, соответствующее их запросам. Почему же молодые специалисты не могут найти работу, хотя правительство нуждается в кадрах для масштабных экономических проектов?

Безработица: как считать?

В последнее время при обсуждении модели социально-экономического развития КНР все чаще упоминается проблема молодежной безработицы. В июне 2023-го Государственное бюро статистики озвучило рекордный показатель – 21,3%, что привлекло к молодежной безработице повышенное внимание как внутри страны, так и за ее пределами.

Большая и красная: к чему за 100 лет пришла Компартия Китая

Китайскому руководству не впервые приходится отвечать на этот вызов. Нынешний кризис занятости – третий с момента образования КНР. Первый из них датируется 1973–1976 годами, когда на излете Культурной революции сосланные в деревни молодые люди вернулись в города. Следующий масштабный кризис пришелся на 1990–2000-е и был вызван волной увольнений, последовавшей за реформой госпредприятий.

В 2010–2020-х молодежная безработица держалась на уровне 10%. Начиная с 2018-го в официальной статистике по безработице начали отдельно учитывать данные для возрастной группы "16–24 года", включавшей выпускников школ и вузов. Однако методика расчета учитывала положение только городской, но не сельской молодежи.

В пандемию уровень безработицы в этой группе резко взлетел, заставив китайское руководство отказаться от прежней открытости. После публикации летом 2023-го данных о том, что молодежная безработица достигла 21,3%, Государственное бюро статистики взяло длительную паузу. Свежие данные обнародовали лишь в январе 2024-го, однако их подготовили, использовав новую методику подсчета. Согласно пояснению Бюро статистики, теперь показатели безработицы для возрастной группы "16–24 года" не учитывают сведения о студентах вузов, а это 60% соответствующей возрастной когорты. Отследить их трудоустройство после выпуска можно по показателям нововведенной возрастной группы – "24–29 лет". Весной официальный уровень безработицы среди молодого городского населения в возрасте 16–24 лет, даже рассчитанный по новой методике, составил по-прежнему критичные 15,3% (6,2% – в группе "25–29 лет" и 4,1% – среди взрослых старше 30 лет).

Одна семья – три ребенка?

Молодежная безработица на уровне 15% примерно соответствует общемировому уровню и сопоставима, например, с данными стран Евросоюза. Однако в Китае такой показатель крайне чувствителен политически и вызывает общественную озабоченность.

Высокий уровень молодежной безработицы особо заметен на фоне показателей занятости взрослого населения, среди которого работы не имеют лишь 4–5%. Более того, с проблемой безработицы сталкивается именно малочисленное поколение родившихся в постнулевые. После долгих лет политики "Одна семья – один ребенок" в КНР насчитывается около 96 млн человек в возрасте 16–24 лет. Это примерно 18,8% работающего населения в возрасте 16–59 лет. Треть из них, 32 млн человек, не учится в вузах и уже столкнулась с проблемой трудоустройства. При этом найти работу сложнее всего оказывается именно молодым людям с высшим образованием. Это обстоятельство вызывает наибольшую обеспокоенность, если учесть, что рабочая сила стареет и экономика нуждается в новых кадрах.

Плакат "Одна семья – один ребенок" в Китае

Китай проводил демографическую политику "Одна семья – один ребенок" с 1979-го по 2015-й

Проблема молодежной безработицы имеет и политическое измерение. Она свидетельствует: молодежь остается в стороне от проводимого партией курса преобразований, нацеленного на выстраивание новой модели общественного развития с опорой на передовые наукоемкие отрасли и внутреннее потребление. Руководство страны всеми силами стремится стимулировать внутреннее потребление – а покупательная способность населения зависит от стабильной занятости.

Виноваты государственное регулирование и пандемия

По мнению китайских экономистов и социологов, проблемы молодых с поиском работы отражают дисбаланс между спросом и предложением на рынке труда. Его причины коренятся в накопленных структурных проблемах экономики КНР, усугубленных последствиями жесткого карантина во время пандемии.

Как Китай справился с коронавирусом и почему сейчас боится открывать границы

В 2020–2024 годах китайские вузы выпустили рекордное число студентов. В последние десятилетия руководство страны поддерживало курс на расширение высшего образования. За 2011– 2019 годы число выпускников вузов увеличилось с 6,6 млн до 8,34 млн человек. Однако в пандемийные 2020–2022 годы эта цифра резко выросла. В 2022-м диплом о высшем образовании получили 10,76 млн студентов, а в 2024-м – уже 11,78 млн. Столь значительный прирост во многом обусловлен политикой государства: власти расширяли прием в профессиональные учебные заведения и вузы, чтобы сдержать выход молодежи на рынок тр20уда во время пандемии. И сейчас, в 2023–24 годах, экономика КНР, не слишком быстро восстанавливающаяся после пандемии, с трудом может "переварить" множество новых соискателей.

Ситуацию усугубляет то, что массовый выпуск студентов из вузов наложился на значительное сокращение рабочих мест в тех сферах экономики, которые в последние годы аккумулировали квалифицированные кадры. Среди них традиционно привлекательные для выпускников отрасли – образование, IT-индустрия, недвижимость, сфера услуг. Сокращение рабочих мест здесь было вызвано регулятивной политикой китайских властей в 2020–2021 годах, совпавшей с эпидемией COVID-19.

Почему китайские власти ополчились на репетиторов, и чему это может научить Россию?

Так, в 2021-м постановление Госсовета КНР о сокращении учебной нагрузки для школьников нанесло ощутимый удар по отрасли EdTech и ее лидерам – компаниям в области онлайн-репетиторства (New Oriental Education, Gaotu Techedu, TAL Education). От внимания регуляторов не ушли и другие технологические гиганты в области онлайн-коммерции, а также финансовый сектор, что привело к сворачиванию инвестиционных программ, снижению зарплат и сокращению кадров. Не лучшим образом ощущает себя еще один важный работодатель – сектор недвижимости (его лихорадит от слухов о возможном банкротстве крупнейших игроков). Сфера услуг также значительно пострадала во время пандемии, когда закрылись многие небольшие компании, принимавшие на работу выпускников вузов.

Сейчас ситуация постепенно выправляется. Больше всего молодежь привлекают такие отрасли, как IT, разработка ИИ, туризм, медиа и креативные индустрии. Однако парадокс заключается в том, что молодым людям без хорошего образования проще найти работу на низкооплачиваемых должностях, нежели молодым квалифицированным специалистам с высокими зарплатными ожиданиями, рынок труда для которых значительно сузился.

Готова ли работать молодежь?

И здесь проявляется еще одна социокультурная составляющая кризиса занятости молодежи. Сегодняшние выпускники вузов – это так называемое поколение постнулевых. Их детство и юность пришлись на период, когда китайская экономика была на подъеме, прибавляя по 10% ВВП ежегодно. Дети постнулевых выросли в относительном достатке, видя перед собой многообразие возможностей для самореализации. Эту же установку всецело продвигала и официальная пропаганда, подчеркивая, что перспективы перед молодежью открываются самые радужные.

Однако годы студенчества постнулевых были омрачены пандемией – привычная реальность внезапно изменилась, породив чувство неустойчивости окружающего мира. Полученный опыт повлиял и на ожидания от будущего трудоустройства, в которых сочетаются, казалось бы, противоречивые устремления.

Как показывают ежегодные отчеты крупнейшего китайского кадрового агентства "Чжаопинь", в 2019–2024 годах 50–55% выпускников вузов нашли постоянную работу. До 2019-го таковых было 70–80%. Приоритетом при выборе работы становится ее стабильность. Этот показатель устойчиво повышается: с 36% в 2022 году до 51% в 2024-м. Ориентация на гарантированное трудоустройство подтверждается и выбором в пользу госпредприятий, которые в 2020-м предпочли 36% выпускников, а в 2024-м – уже 47%.

Китайское средство от вируса

До 2019-го желающих работать на госпредприятиях год от года становилось все меньше. В конце концов такие вакансии стали искать не более 19–20% молодых людей.

Частные же компании принимали более 50% новых кадров. Но ковид все изменил. После завершения пандемии лишь 15–20% молодых людей идут работать в частные компании, а подавляющее большинство стремится устроиться в госсекторе. Так, минувшей осенью для участия в экзамене на зачисление на госслужбу заявились более 2,2 млн человек, претендующих на 39 тысяч вакансий. Всего за прошедший год 7,5 млн человек боролось за 200 тысяч рабочих мест в национальном и местных правительствах.

Вместе с тем, сталкиваясь со сложностями в поисках работы, поколение постнулевых не готово отказываться от завышенных зарплатных ожиданий и намеченной карьеры. Представление о том, что ресурсы, вложенные в образование, нужно конвертировать в престижную работу с хорошей зарплатой, по-прежнему крайне устойчиво в обществе. Из-за этого выпускники вузов не могут адаптироваться к переменам на рынке труда и попробовать свои силы в какой-то новой сфере.

Не случайно одним из самых популярных интернет-мемов 2023 года стало выражение "Халат Кун Ицзи", отсылающее к герою рассказа писателя Лу Синя. Кун Ицзи не смог сдать экзамены на чиновничью должность, однако предпочел прозябать в бедности, сохранив статус "ученого мужа", вместо того чтобы реализовать себя в иной деятельности. Схожим образом молодежь 2020-х считает, что "диплом – это не только ключ к успеху, но и длинный халат Кун Ицзи, который невозможно снять". Победив в жесткой конкурентной борьбе и получив заветный университетский диплом, сегодня выпускники не могут найти работу, соответствующую их ожиданиям и вложениям в учебу. Они оказываются перед дилеммой: снизить требования и обратиться к другим, возможно, менее престижным видам трудовой деятельности или, "облачившись в халат", ждать, когда подвернется вакансия мечты.

Зачастую решением этой дилеммы оказывается отказ от трудоустройства, что также отличает социальные установки нынешней молодежи. Если в условиях растущей экономики поколение их родителей активно боролось за лучшие места, то поколение постнулевых все чаще выбирает пассивное ожидание. Стагнирующая экономика и нарастающая конкуренция оставляют все меньше пространства для приложения усилий. Представители поколения постнулевых не принимают и сложившуюся культуру изнурительного труда, предполагающую работу в режиме 12 часов шесть дней в неделю в атмосфере острого соперничества на рабочем месте (нэйцзюань).

Всеобщее благоденствие: в Китае началась борьба с социальным неравенством

Подобные установки ведут к популярности отложенной (отсроченной) занятости – паузе в несколько лет между окончанием вуза и выходом на работу. Доля тех, кто берет эту паузу, выросла с 6,6% в 2020 году до 19,10% в 2024-м. Столь значительное число еще не работающей, но уже и не учащейся молодежи позволяет некоторым китайским ученым утверждать, что реальные показатели молодежной безработицы значительно превышают официальные 15% и достигают 45%.

В современном китайском обществе стратегии пассивного протеста против завышенных социальных требований получили название "танпин" (залечь на дно, лежать ровно) и "байлань" (букв.: пускай гниет, пустить на самотек и не сопротивляться). Для них характерен отказ от активной жизненной позиции и навязываемого обществом жизненного пути – изнурительной работы, создания семьи и рождения детей, достижения определенного уровня потребления.

Неверие в собственные силы и отказ от социально одобряемого рационального поведения проявляются и в распространившемся среди молодежи уповании на помощь высших сил. На практике это выливается, например, в покупку лотерейных билетов в надежде обогатиться, не прикладывая усилий. Также получили популярность "храмовые туры" – поездки по святым местам, чтобы "зажечь благовония" и заручиться поддержкой духов.

Поколение постнулевых ищет также и альтернативные варианты занятости, позволяющие, не участвуя в острой социальной конкуренции, достичь определенной самореализации. Среди них – трудоустройство не в мегаполисах, а в небольших уездных городках с размеренным темпом жизни, помощь пожилым родственникам ("дети на полную занятость"), возвращение на малую родину или переезд в сельскую местность, отъезд из страны в новые перспективные регионы, например, в Африку.

Китайское руководство в полной мере осознает масштаб проблемы. На уровне национального и местного правительств существуют программы по сокращению безработицы и созданию новых рабочих мест в первую очередь для молодежи. Основные мероприятия нацелены на переобучение недавних студентов для работы в востребованных отраслях, стажировки на предприятиях, поддержку гибкой занятости и предпринимательства. Разработана система дотаций для малых и средних предприятий, готовых нанимать молодых людей. Правительства удаленных регионов предлагают налоговые льготы для молодежи. Благодаря этим мерам в 2023-м удалось создать свыше 12 млн новых рабочих мест. Однако все это пока не решает ключевых проблем, связанных с безработицей, – качества вузовского образования и его релевантности нуждам экономики, непрестижности труда "синих воротничков". Китайскому правительству, как и 150 лет назад, во время реформаторских движений, придется повышать привлекательность труда в индустрии. И самое главное – найти правильную интонацию в общении с утратившей оптимизм молодежью.

Автор – доцент СПбГУ, аналитик учебно-кадрового центра China Professionals