России стоит избегать излишней вовлеченности в конфликт Китая и Соединенных Штатов

КОНСТАНТИН АСМОЛОВ
Кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН.
КИРИЛЛ БАБАЕВ
Доктор филологических наук, директор Института Китая и современной Азии РАН.
01.05.2024

В начале нынешнего десятилетия мир вступил в период, обычно называемый глобальной турбулентностью. Такие переходные моменты, неизбежные при крушении отживших систем международных отношений и начале формирования новых, происходят с ускоряющейся периодичностью (1618–1648, 1792–1815, 1914–1919, 1938–1945, 1988–1992). Нынешний характеризуется следующими процессами.

Первое. Рост недовольства развивающихся стран текущим миропорядком, который видится как возможность для США и "коллективного Запада" диктовать миру свою волю. Западный "порядок, основанный на правилах", воспринимается как навязанный Вашингтоном, а международные организации, которые должны в его рамках выполнять функции арбитров, – как структуры, выдающие западную политику военных интервенций и экономических санкций за волю международного сообщества. По словам главы МИД России Сергея Лаврова[1], "мировое большинство, представляющее 85 процентов населения Земли, выступает за более справедливое распределение глобальных благ и уважение цивилизационного многообразия, за последовательную демократизацию международной жизни". О новой системе говорит и президент США Джо Байден: "Я думаю, что у нас есть возможность сделать что-то, если мы достаточно смелы и уверены в себе, чтобы объединить мир так, как никогда раньше. Мы жили в послевоенном периоде в течение пятидесяти лет, и все работало чертовски хорошо, но это выдохлось. Нужен новый мировой порядок"[2].

Второе. Деглобализация, или, более конкретно, кластеризация мира и международных экономических отношений, основанная на политических предпочтениях. Происходит распад единого политического, экономического и информационного пространства и возвращение к системе блоков (отличных от военных союзов эпохи холодной войны). Размежевание, возможно, глубже, чем в ХХ веке, когда экономическое взаимодействие между двумя основными военно-политическими блоками не прекращалось.

Третье. Возвращение войны как одного из приемлемых инструментов разрешения политических споров. Вооруженный конфликт как способ решения проблем, к которому ранее прибегали в основном отдельные страны третьего мира, перестал быть табуирован и для великих держав, особенно после событий в Югославии в 1999 году.

Вероятность глобального столкновения повышается, но анализ перспектив надо начинать с определения основных центров силы. Сегодня это Россия, США и Китай, отношения между которыми формируют т.н. "стратегический треугольник".

Треугольник – неравновесная конструкция из нескольких центров силы, каждый из которых преследует собственные цели и использует для их продвижения различные методы.

Вес трех ведущих сил может различаться как по совокупной мощи, так и по иным параметрам. Применительно к Восточной Азии под треугольниками можно понимать военно-политические союзы, процесс формирования которых происходит на наших глазах. Это "Вашингтон – Токио – Сеул" и "Москва – Пекин – Пхеньян", которые определят региональную военно-политическую ситуацию в краткосрочной и среднесрочной перспективе.

Методологическую основу рассмотрения проблемы составляют системный, исторический и генетический подходы в исследовании международных отношений, новейшие достижения теории международных отношений и предложенный Андреем Ахременко[3] и его коллегами т.н. сценарный метод прогнозирования. Другая опора – методы ситуационных анализов, разработанные Евгением Примаковым и его последователями[4], а также теория самосбывающегося пророчества американского социолога Роберта Мертона, согласно которой "публичные определения ситуации (пророчества или предсказания) становятся неотъемлемой частью ситуации и тем самым влияют на последующие события"[5].

Триполярный мир и основные стратегии акторов

Триполярный мир встречается в истории чаще, чем кажется на первый взгляд. Например, в условиях упадка Версальской системы тремя центрами стали СССР, гитлеровская Германия и союзники: временный блок между двумя первыми укрепил их, а его разрушение и последующий союз Запада с СССР привели к поражению Третьего рейха. Падение Восточного блока на излете холодной войны отчасти связано с расколом между Москвой и Пекином и триполярной системой отношений в 1970‒1980-е годы.

Не случайно декан и профессор Школы перспективных международных и региональных исследований Восточно-Китайского педагогического университета Фэн Шаолэй называет "трехсторонние отношения" базовой категорией истории: "Неважно, что собой представляют двусторонние или многосторонние отношения – всегда просматривается тень "третьей стороны" (государства или группы государств)"[6].

Если биполярный мир сравним с чашами весов, то триполярный – сложная, вращающаяся в трех измерениях конструкция сдержек и противовесов.

Добавим, что сила каждого из трех игроков – величина непостоянная, она может и расти, и уменьшаться.

Как и в биполярном мире, каждый актор собирает младших союзников, формируя военно-политические альянсы, предполагающие "взаимную оборону", либо более мягкие варианты сообществ, построенные на "умной силе" или ценностной гегемонии. Союзники нередко пытаются обеспечить себе стратегическую автономию по важным для них направлениям; в ситуации двух восточноазиатских треугольников этот момент хорошо виден.

Существует несколько стратегий "политики на троих".

Первая. Между сторонами достигнут консенсус по разделению зон влияния или сфер ответственности, сложившимся правилам игры и средствам разрешения споров. По сути, такой была схема, принятая после Второй мировой войны, когда все страны-победители, включая Китай, стали постоянными членами СБ ООН с правом вето. Однако по мере нарастания конкуренции или злоупотребления правилами эта модель прекращает существование.

Вторая. Более реалистичную стратегию можно условно назвать "гирькой на весах", и она используется, когда третий актор существенно уступает по мощи первым двум, так что миропорядок кажется биполярным. Однако без помощи третьего два основных соперника не способны одержать победу или развить успех, потому перетягивают его на свою сторону, порой в обмен на долю стратегической автономии или свободы рук за рамками главного противостояния. Часто третий актор наращивает мощь именно благодаря умелому лавированию, после чего модель меняется.

Третья. Еще одну стратегию можно назвать "дружбой против", в англоязычной литературе ее принято называть balancing. Два актора объединяются против третьего, чей увеличившийся потенциал несет общую угрозу. Их совокупные возможности позволяют победить оппонента или хотя бы сдержать его. Нередко союз диктуется прагматическими соображениями и может объединять неестественных партнеров. Пример – вынужденное сотрудничество англо-американского блока и Советского Союза против Третьего рейха во Второй мировой (как говорил Уинстон Черчилль, "если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин[7]"). Иногда такие союзы обрамляются общей идеологической основой, но как только внешняя угроза исчезает, внутренние проблемы снова выходят на первый план, и вчерашние союзники становятся врагами.

Четвертая. Стратегия "сидя на горе, наблюдать за борьбой тигров" существует в двух вариантах. Первый предполагает определенный нейтралитет или невмешательство, во втором третья сила попытается стравить две другие в смертельной схватке, после чего добить победителя, в стиле известной цитаты Гарри Трумэна: "Если мы видим, что Германия побеждает, мы должны помочь России, а если Россия побеждает, мы должны помочь Германии… хотя ни при каких обстоятельствах я не хотел бы видеть победителем Гитлера"[8].

Современные дискуссии о месте России в треугольнике предлагают элементы каждой из указанных стратегий. Отчасти это связано с тем, что в триполярном мире мобильного баланса сил одна стратегия легко заменяется на другую.

Расстановка сил в треугольнике РФ – КНР – США

В триполярной модели Россия – Китай – Соединенные Штаты отношения находятся в определенном балансе. У России и США он обусловлен ядерным паритетом. Мощь стратегических ядерных сил обеих держав существенно превосходит китайскую, вероятность конфликта между ними упирается в риск его эскалации до полномасштабной ядерной войны.

Американо-китайский баланс базируется на гигантской экономической взаимосвязанности и взаимозависимости. Не случайно важным элементом подготовки Вашингтона к потенциальному конфликту стали попытки видоизменить цепочки поставок, чтобы снизить зависимость от импорта из Китая.

Российско-китайский баланс основан на общности целей и общей угрозе со стороны США, противостоять которой в одиночку ни Россия, ни КНР эффективно не смогут. Экономическое доминирование Китая уравновешивается тем, что Пекин сталкивается со сложностями при выстраивании отношений с другими крупными игроками развивающегося мира и ему нужна Россия как ядро БРИКС и более приемлемый партнер для таких стран, как Индия, Вьетнам, Индонезия, Бразилия, Турция. "Россия является для Китая фактически единственным крупным союзником-партнером"[9]. Александр Лукин указывает, что ни Пекин, ни Москва не ставят целью сдерживание Вашингтона как таковое: скорее Россия и Китай противодействуют курсу Вашингтона на сохранение прежней политической гегемонии[10].

Отношения Москвы и Пекина традиционно воспринимаются как партнерские. Но вопрос, идет ли речь о стратегическом партнерстве или тактическом союзе, обусловленном общей угрозой, остается дискуссионным, в том числе с точки зрения того, в какой степени Россия должна вовлекаться в американо-китайский конфликт. Россию и Китай объединяет общая угроза, однако в российском политикуме наблюдается не только "дружба против", но и желание избежать избыточного вовлечения в конфликт в качестве младшего партнера более великой державы. Как указывал Евгений Примаков, "одно из основных направлений российской внешней политики должно быть следующим: не заключать союза с Китаем против США и не заключать союза с США против Китая, а строить отношения с двумя сверхдержавами на базе взаимовыгодного сотрудничества"[11].

В монографии ИКСА РАН отмечалось: "В случае создания военно-политического союза, у Китая и России неизбежно возникнет проблема "ведущего и ведомого", что может обострить существующие разногласия. Поэтому обе державы придерживаются принципов всеобъемлющего стратегического партнерства, а не принципа союзничества"[12]. На фоне нарастания противостояния с Вашингтоном отношения между Москвой и Пекином будут укрепляться, однако усугубятся и попытки Соединенных Штатов внести раскол по нескольким направлениям.

Во-первых, как отмечал один из авторов[13], российская политическая элита не любит Запад, но, по крайней мере, хорошо его знает. Китай же она знает очень слабо, а неизвестность пугает. Поэтому, используя как либерально настроенных ученых, так и ветеранов борьбы с маоизмом, США и Европа пытаются создать в России впечатление о Китае как об опасном партнере, союз с которым не сулит ничего хорошего. Правда, в российском государственном и управленческом сегменте все больше лиц, знакомых с китайской спецификой.

Второе направление американской политики заключается в создании для Москвы таких трудностей, чтобы она не могла содействовать Китаю в конфронтации с Соединенными Штатами, противников надо разбивать поодиночке. В этом, по сути, основная геостратегическая цель украинского конфликта для Вашингтона. Даже в случае успешного завершения операции и капитуляции украинского режима России придется потратить астрономические ресурсы на обустройство новых территорий.

Наконец, отметим, что определенный конфликтный потенциал между Пекином и Москвой присутствует, хотя его стараются гасить с обеих сторон. Хороший пример – история с картой КНР 2023 г., на которой о. Уссурийский, половина которого принадлежит РФ, был обозначен как территория Китая. В иной ситуации возник бы скандал с обвинениями Пекина в территориальных претензиях, но официальный представитель МИД РФ подчеркнула, что "пограничный вопрос между нашими странами окончательно разрешен", а китаисты высказали предположение, что речь шла о недоразумении, связанном с технической ошибкой[14].

В 2019 г. Фэн Шаолэй[15] обращал внимание на "прохладные отношения и слабое взаимодействие в треугольнике Китай – США –Россия", которые делают его "неравносторонним" из-за "асимметрии возможностей". Фэн считает, что отношения между КНР, Соединенными Штатами и Россией не похожи на противостояние времен холодной войны из-за отсутствия конфликта идеологий или глобальных стратегий. Он замечает, что к движению Москвы в сторону Пекина привело расширение НАТО на восток без учета интересов России, и фактически все "движения" КНР и РФ происходили под внешним влиянием.

В том же 2019 г. Чжао Хуашэн указывал, что китайско-российский союз подразумевал бы восприятие США как открытого врага. Союз позволяет ослабить общую угрозу, но обозначение великой державы в качестве врага само по себе создает огромное стратегическое давление. Поэтому большим стратегическим успехом для Китая было бы "не позволить партнеру превратиться во врага", ибо КНР "отвергает менталитет холодной войны" и "игру с нулевой суммой". Китайский автор указывает, что вероятность китайско-российского формального военно-политического союза очень низка, но если китайско-американские и российско-американские отношения продолжат деградировать, это подтолкнет Китай и Россию к созданию блока[16].

Восточная Азия: западный треугольник на пути к аналогу НАТО

И Россия, и Китай, и США могут быть условно названы частью "большой Восточной Азии". Перейдем к региональному измерению, обратив особое внимание на Корейский полуостров, где граница между двумя "малыми" треугольниками – условным восточным (РФ ‒ КНР ‒ КНДР) и условным западным (США – Япония –РК) проходит по 38-й параллели.

Западный треугольник преуспел существенно больше, чем восточный, по части институционального оформления альянса, важным шагом стал трехсторонний саммит в Кэмп-Дэвиде в 2023 году[17]. Система взаимодействия, консультирования и обмена информацией уже работает, и "обязательство проводить консультации между Японией, Республикой Корея и Соединенными Штатами"[18] закреплено специальным документом. Расписаны конкретные меры по сдерживанию Китая и фактически ликвидации суверенитета КНДР – в документах упомянут "единый Корейский полуостров, который является свободным и мирным". Сеул, Вашингтон и Токио создали "горячую линию" в области безопасности, которая обеспечит круглосуточную голосовую и видеосвязь между лидерами и высшими должностными лицами РК, США и Японии[19]. В 2024 г. планируются учения, где будет отрабатываться применение "южной стороной" ядерного оружия[20].

Под создание блока подведена идеологическая база, его целью объявлен "свободный и открытый Индо-Тихоокеанский регион, основанный на уважении к международному праву, общим нормам и ценностям".

Понятно, что западный треугольник в Восточной Азии не является прямым аналогом НАТО, но новый век требует новых форматов.

Тем более что военно-политические гарантии Вашингтона Сеулу и Токио отражены по отдельности в других документах. Контакты РК и НАТО тоже развиваются[21], а республиканец Майк Лоулер выносил на рассмотрение Конгресса законопроект о формировании целевой группы, которая займется изучением вопроса создания т.н. "Организации Индо-Тихоокеанского договора" (IPTO)[22]. Таким образом, разговоры о формировании "азиатского НАТО", мягко говоря, небеспочвенны[23].

СМИ Южной Кореи объясняли срочное создание такой структуры укреплением союза Москвы, Пекина и Пхеньяна, намекая на секретные договоренности. Так, The Korea Herald прямо писала, что "конфронтация между свободным миром и авторитарными диктатурами, похоже, обостряется по мере того, как Северная Корея, Китай и Россия открыто демонстрируют солидарность"[24]. А Федерико Джулиани вообще назвал сближение Пекина, Пхеньяна и Москвы "треугольником смерти"[25], хотя на текущий момент никакого формального союза между ними нет.

Восточный треугольник, которого нет

Треугольник РФ – КНР – КНДР, как и российско-китайское стратегическое партнерство, обусловлен общей угрозой и общим неприятием политики США, но не оформлен институционально. Так, договор о военной помощи существует только между Пекином и Пхеньяном, военного союза между РФ и КНДР формально нет. И хотя обмен визитами в 2023 г. дал повод для разнообразных слухов, документов, которые можно сравнить с кэмп-дэвидскими, официально не существует. Есть разные варианты, как в зависимости от дальнейшего слома миропорядка станет развиваться военное сотрудничество Москвы и Пхеньяна[26], но все на уровне предположений и рекомендаций.

Россия и Китай ставят на Корейском полуострове единые цели.

Во-первых, разрешение ядерной проблемы полуострова политико-дипломатическим путем. Точнее, с точки зрения реальной политики попытка максимально заморозить вопрос, снизив рост напряженности, так как принятые в КНДР регламенты использования ядерного оружия схожи с российскими и, таким образом, соответствуют образу ответственной державы.

Во-вторых, Россия заинтересована в существовании Северной Кореи в качестве не только буферной зоны, но и одного из немногих идеологических союзников[27]. Москва и Пхеньян выступают единым фронтом против намерения США навязать всему миру порядок, в который включен тренд на демонизацию, изоляцию, а в перспективе – ликвидацию КНДР как государственного образования. Так, 19 октября 2023 г. Сергей Лавров указывал, что "поступательное развитие двусторонних отношений отвечает интересам наших государств, способствует укреплению мира и безопасности в Северо-Восточной Азии. Этой же цели служит развитие наших отношений с КНР"[28].

На практике это выглядит как неоднократные попытки России и Китая смягчить санкционное воздействие на КНДР, которое, по мысли Москвы и Пекина, должно быть соразмерно поведению Пхеньяна на фоне объявленного им моратория на ядерные испытания и пуски МБР. К сожалению, правительство Байдена последовательно торпедировало подобные инициативы, в результате чего в 2022 г. пуски МБР возобновились.

В свою очередь, с 2022 г. Россия и Китай начали более активное противостояние санкционному давлению американцев на КНДР и иным попыткам использовать СБ ООН для шельмования Пхеньяна. Так, 26 мая 2022 г. Россия и Китай наложили вето на проект санкционной резолюции США[29], и с тех пор любые попытки провести через Совбез дополнительные санкции против Пхеньяна заканчивались тем, что дело даже не доходило до голосования. Отметим, что ряд российских ученых считает, что присоединение Москвы к санкциям 2016–2017 гг. было ошибкой[30], и сохранение этого режима в новой обстановке "вызывает много вопросов". 28 марта 2024 г. Россия наложила вето на продление мандата группы экспертов ООН по мониторингу режима санкций против КНДР.

25 августа 2023 г. Москва и Пекин пресекли открытое обсуждение в СБ ООН проблемы прав человека в КНДР, которое, по мысли Вашингтона, также могло привести к обличающей резолюции. Российская сторона указала, что Совет Безопасности не уполномочен заниматься правозащитными вопросами[31].

Северная Корея также укрепляет связи с Китаем и Россией. Отношения с Пекином во многом базируются на том, что он является основным торговым партнером, а с 2018 г. дружба двух стран позиционируется как непрерывный процесс, скрепленный кровью во время Корейской войны 1950–1953 гг., основанный на социалистической идеологии, исповедуемой братскими партиями, и не зависящий от сиюминутной конъюнктуры. На каждый важный для двух стран праздник или мероприятие Си Цзиньпин и Ким Чен Ын обмениваются телеграммами[32] или устными посланиями[33], включающими утверждения, что "Китай и Корея являются дружественными соседями, соединенными горами и реками", а "китайско-корейская дружба долгое время сохраняла тенденцию развития, преодолевая испытания изменением международной ситуации, и становится еще более надежной с течением времени"[34].

Развиваются отношения Северной Кореи и России. Помимо визита в Пхеньян военно-правительственной делегации во главе с министром обороны Сергеем Шойгу в конце июля 2023 г. и шестидневного пребывания Ким Чен Ына в России (12‒18 сентября 2023 г.), в октябре 2023 г. состоялся визит в Пхеньян главы российского МИД Сергея Лаврова, а в декабре КНДР посетил губернатор Приморского края Олег Кожемяко[35].

Как указывает Артем Лукин, Пхеньян осознает, что его ядерное оружие может обеспечить "сдерживание против прямой агрессии, но оно бесполезно в большинстве других кризисных сценариев". Появление "западного треугольника" делает ситуацию еще более тревожной. Если проводить сравнение Севера и Юга по конвенциональному оружию, Юг существенно превосходит Север, а вопрос о появлении в регионе стратегических активов США может нивелировать фактор ядерного оружия[36]. Единственный способ преодолеть разрыв – искать стратегических союзников, среди которых "Китай останется главным экономическим спонсором и дипломатическим защитником, в то время как Россия будет играть роль главного военного партнера. Москва будет рада такой роли хотя бы потому, что ей нечего терять в отношениях с Вашингтоном, Сеулом и Токио"[37].

Проблем в восточном треугольнике хватает. Например, в отличие от КНДР, Китай не поддерживает открыто действия России на Украине, так как не желает быть обвиненным в двойных стандартах, поощряя сецессии за пределами собственной страны. Есть противоречие относительно открытия транспортного пути для китайских судов через реку Туманган в Японское море, некоторая взаимная ревность во взаимоотношениях с центральноазиатскими странами и Монголией. А политика КНДР в сфере безопасности и вовсе диктуется собственными соображениями, и рекомендациям Москвы и Пекина по этому поводу в Пхеньяне следуют, мягко говоря, далеко не всегда. Да, КНДР очень зависима от китайского сырья и китайской помощи, однако вопросы безопасности имеют для Севера определяющее значение. Предположения, что Пхеньян до сих пор откладывает ядерное испытание якобы по просьбе Пекина, не доказаны.

Позиции сторон в восточном треугольнике более равносторонние: в них нет отношений сюзерена и вассала.

Нам кажется, это связано с рядом факторов: у всех трех стран есть сухопутные границы без актуальных территориальных претензий, все три обладают ядерным оружием, налицо общая память и отсутствие исторических претензий друг к другу.

Каковы перспективы создания "азиатской ОВД" как ответа на "азиатское НАТО"? Стивен Уолт отмечал, что к поиску союзников мотивирует не столько сила потенциального агрессора, сколько восприятие этой угрозы потенциальной жертвой[38]. Следует обратить внимание на теорию самосбывающегося пророчества, которое указывает, что западные страхи о "треугольнике смерти" и ажиотаж вокруг этой темы могут привести к тому, что такой треугольник вынужденно сложится на самом деле.

Противостояние треугольников: к чему готовиться

"То, что мы переживаем сейчас, – это больше, чем испытание на прочность миропорядка, сформировавшегося после холодной вой­ны. Это его конец", – сказал недавно госсекретарь США Энтони Блинкен[39]. Предчувствие большого конфликта витает в воздухе. В отчете о мировом порядке "Near Global Survey 2023", опубликованном аналитическим центром NEAR Foundation[40], 15 процентов опрошенных экспертов полагают, что военное столкновение между Пекином и Вашингтоном вероятно в течение следующих 5‒10 лет, а 10 процентов считают его неминуемым в течение пяти лет. Ни один эксперт не ожидает компромисса.

Существование двух треугольников провоцирует региональную напряженность, и можно отметить[41] три очага потенциального взрыва: Корейский полуостров как зона неурегулированного конфликта между двумя государствами; Тайвань, который Запад подталкивает к формальному отделению от Китая, что заставляет Пекин рассматривать возможность военного решения тайваньского вопроса; китайские границы в Южно-Китайском море, где права на ряд небольших архипелагов предъявляют как КНР, так и ее соседи – Вьетнам, Малайзия, Филиппины и другие.

Однако вероятность того, что масштабный конфликт начнется на Корейском полуострове, на взгляд авторов, скорее снижается. С одной стороны, формально напряженность выходит на новый уровень – стороны открыто заявляют об опасности ядерного столкновения, удары входят в сценарий учений. Прошедшие в августе 2022 г. маневры "Щит свободы", где отрабатывалось отражение ядерного нападения, с одной стороны, и налеты стратегических бомбардировщиков, способных нести ядерное оружие[42], с другой, были равноценны северокорейским командно-штабным учениям, где также отрабатывалось применение тактического ядерного оружия[43]. Однако Север и Юг не намерены переходить грань. Ни на Севере, ни на Юге у власти нет очевидных "ястребов". Южнокорейские военные понимают, что военно-промышленный потенциал Севера не позволит им достичь легкой победы, и перевес возможен, только если Южная Корея проведет модернизацию вооружений и/или вновь поднимет вопрос о размещении ядерного оружия на своей территории.

Как неоднократно отмечали эксперты, если вооруженный конфликт случится, обеим сторонам удобнее сразу наносить удары с максимальной силой, применяя ядерное оружие[44]. Целью Севера будут центры принятия решений, стратегические объекты, военные базы, логистические узлы Японии и РК. Ущерб западной коалиции окажется неприемлемым.

Тем не менее нельзя отвергать вероятность конфликта по иррациональным причинам. Это и ситуация, когда у кого-то сдадут нервы, и вариант "неверно интерпретированного сигнала" или осознанной провокации ультраконсервативных сил, подобных "Борцам за свободную Северную Корею", которые в свое время всерьез обсуждали отправку в КНДР предметов, зараженных коронавирусом[45]. В этом случае Север не сможет не отреагировать, а Юг – не ответить.

Значительно вероятнее конфликт, завязанный на китайско-американском противостоянии. Это спорные острова в Восточно-Китайском море, о которых упоминалось в Кэмп-Дэвидских соглашениях, и Тайвань[46]. О необходимости готовиться к военной операции на Тайване руководство КНР объявляло не раз[47], в ответ США говорили о готовности вступить в вооруженное противостояние с Китаем[48]. Статус-кво сохранился и после выборов на острове 13 января 2024 года.

Рискнем предположить, что ни Северная, ни Южная Корея не будут избыточно вовлекаться в противостояние Соединенных Штатов и Китая, если его ход не начнет угрожать интересам непосредственно Пхеньяна или Сеула.

Наиболее вероятная реакция Республики Корея на тайваньский конфликт сведется к дипломатической поддержке Вашингтона или поставке Тайваню нелетального вооружения. Возможность того, что Север станет воевать за интересы Китая, еще меньше, чем то, что Юг начнет активно сражаться за интересы Америки, подставляя бок для удара Пекину или Пхеньяну. Во-первых, идеология чучхе не предполагает, что Север пожертвует своими интересами ради старшего партнера. Во-вторых, возможно, в самом Пекине северокорейскую помощь сочтут избыточной, потому что тайваньская проблема – внутреннее дело Китая. Конфликты в Южно-Китайском море тем более далеки как от интересов Пхеньяна, так и от интересов Сеула.

Выводы

Стратегический треугольник США – КНР – РФ оказывает влияние на будущее всего мира. Москва и Пекин выступают единым фронтом, но России следует избегать излишней вовлеченности в конфликт Китая и Соединенных Штатов, не затрагивающий непосредственно российские интересы, и не выступать в паре как "младший партнер": определение рамок вовлеченности может быть частью оговоренного союза.

Под влиянием описанного выше в Восточной Азии идет образование "малых" треугольников Россия – КНР – КНДР и США –Япония – РК, причем западный блок значительно более институционально оформлен. Тренд на укрепление блоков продолжится как минимум до весны 2027 г. – конца президентских полномочий Юн Сок Еля.

Хотя формирование двух треугольников ведет к общей напряженности в Восточной Азии и региональной гонке вооружений, возможность того, что конфликт начнется на Корейском полуострове, представляется менее вероятной, чем конфликт за Тайвань. В среднесрочной перспективе (или как минимум до конца полномочий президента РК Юн Сок Еля в 2027 г.) две Кореи будут повышать градус напряженности, но стараться не провоцировать самоубийственный для обеих вооруженный конфликт.

Авторы:

Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН.

Кирилл Бабаев, доктор филологических наук, директор Института Китая и современной Азии РАН.