Консервативный интернационал: зачем нужна ШОС

В Астане завершился очередной саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), в котором приняли участие более 10 государств, а также члены иностранных правительств. Это первое международное мероприятие такого масштаба в Казахстане за время президентства Токаева. Но оправдывает ли размах реальную ценность саммита? Есть ли смысл в принятой Астанинской декларации? И как так получилось, что самые жесткие авторитарные режимы стали призывать к миру?

Темами саммита помимо прочего обозначены энергетическое и торговое сотрудничество, экология и другие направления, цели которых исключительно взаимовыгодные, стратегические и благородные. Но основная тема политическая: "многополярный мир" в международной политике и противодействие "трем силам зла" – терроризму, сепаратизму и экстремизму – во внутренней.

Неслучаен и состав саммита: это, с одной стороны, государства близкие территориально, а с другой – жесткие авторитарные режимы. Напомним, в ШОС входят Индия, Иран, Казахстан, Китай, Кыргызстан, Узбекистан, Таджикистан, Россия, Пакистан, а теперь и Беларусь. Но в самом саммите принимают участие и другие государства в рамках ШОС+: Азербайджан, Катар, ОАЭ, Турция и Туркменистан, Монголия. Последняя – единственная страна с относительно мягким политическим режимом.

Пафос всего этого собрания – продемонстрировать символическое единство Евразии в стремлении строить "новый мировой порядок". Концепцию этого порядка горе-идеологи формулируют каждый на свой лад. Си Цзиньпин придумал "Сообщество единой судьбы человечества". Токаев предложил совместно разработать Инициативу ШОС "О мировом единстве за справедливый мир и согласие". Путин бесконечно повторяет словосочетание "многополярный мир". Всех их объединяет оппозиция Западу как главному гегемону современного статус-кво в пользу "справедливого сотрудничества" разных государств.

Эти же громкие и возвышенные фразы содержатся в итоговом документе саммита – Астанинской декларации:

"Государства-члены выступают за уважение права народов на самостоятельный и демократический выбор путей своего политического и социально-экономического развития. […] Подчеркивают, что принципы взаимного уважения суверенитета, независимости, территориальной целостности государств, равноправия, взаимной выгоды, невмешательства во внутренние дела […] являются основой устойчивого развития международных отношений. Подтверждают приверженность мирному урегулированию разногласий" – и так далее.

Показной гуманизм не должен сбивать с толку. Когда политики говорят о мире, они всегда говорят о каком-то конкретном мире, а не просто об отсутствии войн и насилия. Мир по-китайски – это когда США не лезет в Тайвань, не возмущается по поводу притеснений уйгуров, не упрекает в цифровом контроле. А еще – когда Индия уступает Китаю спорную территорию региона Аксайчи. Кстати, это одна из причин, почему премьер-министр Индии Нарендра Моди не прилетел на саммит, отправив вместо себя главу МИДа. Специфическое представление России о мире всем известно.

Таким образом, "многополярный мир" предполагает раздел сфер влияния между региональными гегемонами и обретение более слабыми государствами своих "патронов". Идеологи такого подхода считают (чаще всего на словах), что это якобы сделает мир более стабильным.

Россия, Китай и Индия имеют схожие амбиции по расширению своего влияния в регионе. И тот факт, что они состоят в одной организации (сконцентрированной на политике, а не на экономике как БРИКС), может вызвать недоумение. В действительности, в этом нет противоречия – современные лидеры этих стран выражают схожую идеологию, для которой "многополярный мир" намного привлекательнее текущего прозападного статус-кво, а иной альтернативы они не видят. Но в случае непримиримого конфликта Астанинская декларация не станет помехой для начала военных действий.

Консервативный политолог Сэмюэл Хантингтон еще в 1996 году обрисовал общие контуры этой идеологии в книге "Столкновение цивилизаций". Согласно его концепции, основой общественного устройства должна стать "идентичность, внеисторическая принадлежность к тому или иному сообществу". Тогда как условный Запад настаивает на универсальности либерально-демократических ценностей, такой подход предполагает, что у каждой цивилизации свой "особый путь". Центр таких цивилизаций-анклавов составляют "стержневые" государства вроде России и Китая. С этой точки зрения становится понятно, почему Путин все время говорит об истории и некоей "вечной России", а Си Цзиньпин постоянно подчеркивает связь современного Китая с имперским прошлым и конфуцианством. Тем более это характерно для исламских стран.

Вопросы политического устройства, таким образом, не должны волновать представителей других цивилизаций, а в первую очередь западных коллег. Зато авторитарное устройство стран-участниц ШОС можно трактовать как национальную идею и внеисторическую сущность. А любую попытку изменения политического режима стоит рассматривать как угрозу. Отсюда и другой ключевой принцип, который Компартия Китая сформулировала как борьбу с "тремя силами зла" – терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом. Как и в случае с высокопарными словами о мире, не стоит воспринимать эту доктрину за чистую монету. Зло может принимать самые разные формы – от девушки, отказывающейся носить хиджаб, до призывов к честным выборам. В каждом случае разные угрозы политической стабильности.

Этим же объясняется тот факт, что наиболее внятные практические результаты деятельности ШОС происходили в "антитеррористической" сфере. В остальном саммит, как и структура ШОС в принципе, носит скорее символичный характер, но оттого не менее важный. Он отражает тенденции, существующие в международных отношениях, и актуальную расстановку сил в Евразии. Тенденции эти довольно тревожные, но самое парадоксальное, что поворот "вправо" происходит и на Западе, против которого ШОС риторически воюет. Вопреки мнению идеологов "многополярного мир", взаимная симпатия авторитарных лидеров друг к другу не означает, что между ними не будет войны. Скорее напротив – жесткая рука требует жестких решений. И даже если сейчас Китай оказывает давление "мягкой" экономической силой, в случае реального напряжения – например, в Тайване или на границе с Индией – ответ будет соответствующий. Как следствие, многополярный мир может легко превратиться в войну всех против всех. Кстати, именно это предрек Хантингтон.

Руслан Ибрагим