Талибы равно Афганистан
Как изменилась российская политика на афганском направлении за три года

Лейла Тураянова
Младший научный сотрудник Центра Индоокеанского региона ИМЭМО РАН.
15.08.2024

Школа авторов "Учи ученого"

Спустя три года после прихода к власти в Афганистане движения "Талибан"[1] курс России на афганском направлении стал более прагматичным и "талибоцентричным". Но несмотря на повышение российской дипломатической и деловой активности, ключевой целью по-прежнему остается нивелирование угроз, исходящих с афганской территории.

Три года, которые прошли с момента захвата власти в Афганистане движением "Талибан", казалось бы, небольшой срок для подведения итогов. Тем не менее изменения в российской политике на афганском направлении, произошедшие за этот период, требуют пристального внимания и анализа.

Активизация двусторонних связей после прихода к власти талибов очевидна даже для стороннего наблюдателя. Увеличились интенсивность и уровень контактов (делегацию талибов в мае 2024 г. принял вице-премьер РФ Алексей Оверчук), заключаются соглашения о поставках в Афганистан нефтепродуктов и продовольствия, развивается инфраструктура торговли. В феврале текущего года переговоры с афганским руководством в Кабуле провел советник президента России по вопросам изменения климата Руслан Эдельгериев. Талибы становятся желанными гостями на ПМЭФ и других проходящих в России экономических форумах.

Эта ситуация резко контрастирует с предшествующим периодом: в последние годы существования Исламской Республики Афганистан двусторонний трек практически не развивался. Ключевым ограничителем выступало американское присутствие в Афганистане и фактическая подотчетность афганского правительства Вашингтону. Нынешняя динамика отношений обусловлена прежде всего обретением Кабулом субъектности, что стало для Москвы главным положительным итогом прихода к власти талибов.

Безболезненной адаптации России к новым афганским реалиям способствовал уже накопленный опыт взаимодействия с "Талибаном". Фобии, связанные с выводом американских войск, Россия преодолела заблаговременно и исходила из того, что взгляды талибов по сравнению с первым периодом их правления претерпели значительные изменения.

Свою лепту внесло и то, что между Россией и новыми властями Афганистана отсутствуют принципиальные противоречия по вопросам, связанным с внутриафганской и международной повесткой. В этом плане политика Москва за прошедшие три года стала еще более гибкой и прагматичной. Российская сторона закрыла для себя вопросы внутриафганской повестки, практически перестав напоминать о необходимости обеспечения девушкам права на образование и формирования инклюзивного правительства с участием всех этноконфессиональных сил Афганистана.

Если введенные талибами ограничения на образование женщин никогда не были принципиальной проблемой для Москвы, то создание инклюзивного правительства Россия выдвигала в качестве условия признания новых афганских властей. Однако со временем это условие потеряло смысл и актуальность для российской стороны.

Очевидным стал тот факт, что формировать инклюзивное правительство не из кого: талибы остались единственной политической силой, представляющей Афганистан внутри страны и за ее пределами. Большинство афганских политиков покинули страну, а реальных фигур, которые могли бы войти в состав инклюзивного правительства и которые были бы субъектны (то есть независимы от внешних сил), в Афганистане почти не осталось.

Упорство и нежелание идти на уступки проявили сами талибы в условиях, когда ни у России, ни у других международных игроков не было действенных рычагов давления, которые могли бы вынудить "Талибан" такое правительство сформировать. Но самым главным является следующее обстоятельство: для Москвы талибы стали вполне договороспособным, приемлемым и даже желанным партнером в Афганистане, поэтому выгоды от потенциального формирования инклюзивного правительства совершенно не очевидны.

Поэтому если еще некоторое время назад Россия проявляла неудовольствие в связи с "упрямством" талибов в вопросе инклюзивности (так, например, в ноябре 2022 г. именно по этой причине российская сторона не пригласила талибов на заседание московского формата консультаций по Афганистану), то недавно руководство МИД РФ заявило о том, что Россия более не увязывает обещания, данные "Талибаном" в отношении инклюзивности, с двусторонними связями, а талибов нужно называть не талибами, а просто Афганистаном. Таким образом, Россия окончательно поставила между ними знак равенства.

Самой громкой новостью последних месяцев стали планы исключить "Талибан" из списка террористических организаций. Если судить по высказываниям российских представителей, в принципиальном плане этот вопрос, по сути, решен и требует лишь завершения бюрократических процедур, оно, правда, пока не форсируется. После этого шага, вероятно, следует ожидать и официального признания, не исключено, что одностороннего.

Объективно статус "Талибана" как запрещенной в России организации является анахронизмом 2000-х, который не столько мешает выстраивать отношения с новыми афганскими властями на практике, сколько создает некую двусмысленность и нездоровый резонанс в обществе. Если же анализировать это решение в более широком контексте, то оно вписывается в общую стратегию России по поиску союзников на Глобальном Юге на фоне противостояния с Западом. В этом ракурсе исключение талибов из списка террористических организаций и, например, отказ от соблюдения санкций ООН в отношении КНДР – звенья одной цепи.

Что касается дивидендов такого решения для двусторонних отношений, они скорее имиджевые (в глазах новых афганских властей), чем практические. Основным препятствием для развития экономических связей является не столько статус талибов, сколько проблема безопасности и отсутствие каких-либо гарантий для иностранных инвесторов. Поэтому только-только начавшее налаживаться экономическое взаимодействие объясняет неготовность российского бизнеса выходить за пределы отношений купли-продажи и инвестировать в Афганистан.

Афганистан как путь к Большой Евразии?

После прихода к власти талибов в двусторонних отношениях появилось новое измерение – транспортно-инфраструктурное. Идеи включения Афганистана в единое транспортно-логистическое пространство Евразии высказывались давно, однако их осуществление в условиях боевых действий было практически невозможным.

Новые нюансы в подходах к развитию отношений с Афганистаном нашли отражение в обновленной Концепции внешней политики России, опубликованной 31 марта 2023 года. Если в Концепции 2016 г. акцент был сделан на сохраняющейся нестабильности и необходимости преодоления угроз безопасности, исходящих с афганской территории, то в новой редакции впервые упоминаются перспективы интеграции Афганистана в евразийское пространство сотрудничества.

Курс на превращение Афганистана в региональный транзитный хаб, соединяющий страны Центральной и Южной Азии, талибы объявили еще в 2022 году. В настоящее время транспортно-логистических проектов с разными участниками в Афганистане великое множество, но все они находятся на начальном этапе реализации. Наиболее масштабным является продвигаемый Узбекистаном проект Трансафганской железнодорожной магистрали Термез – Мазари-Шариф – Кабул – Пешавар, который должен стать составной частью мультимодального транспортного коридора Белоруссия – Россия – Казахстан – Узбекистан – Афганистан – Пакистан. Свою экспертизу в этом проекте предоставляет российская сторона.

Москва в принципе заинтересована в диверсификации торговых маршрутов через Афганистан для расширения торговли с Южной Азией. Наиболее перспективным представляется соединение транзитного коридора Индия – Иран – Афганистан через порт Чабахар и маршрута через Центральную Азию, что могло бы в перспективе стать самой восточной веткой международного транспортного коридора "Север – Юг". Кроме непосредственных экономических выгод, развитие инфраструктуры в Афганистане благодаря повышению уровня жизни населения опосредованно оказывало бы положительное влияние и на ситуацию с безопасностью.

Пока практическая реализация всех этих проектов остается весьма отдаленной перспективой. Слабый уровень развития афганской инфраструктуры и техническая сложность проектов обусловливают необходимость колоссальных вложений, к которым по разным причинам не готовы потенциальные участники. Кроме того, одним из ключевых вызовов остается ситуация с безопасностью, несмотря на то что по сравнению с республиканским периодом она улучшилась кратно.

Подводя итоги, можно констатировать, что на российскую политику на афганском направлении сегодня практически не влияют идеалистические представления о том, каким должен быть Афганистан. Однако, несмотря на последние резонансные заявления и некоторое повышение политико-дипломатической и деловой активности России, нынешних усилий, особенно в экономической сфере, явно недостаточно, чтобы продвинуть отношения далеко вперед.

Впрочем, России это и не нужно: место Афганистана в иерархии внешнеполитических приоритетов едва ли изменилось, и Москва не готова брать на себя какие-то серьезные риски. Императивами, как и прежде, остаются относительная стабильность Афганистана, удержание на приемлемом уровне угроз, исходящих с его территории, а также недопущение превращения этой страны в исключительную зону влияния одного государства (иными словами, неприемлемость возвращения американского присутствия). Выполнение этих задач является условиями сохранения нынешнего курса Москвы на афганском направлении.

Автор: Лейла Тураянова, младший научный сотрудник Центра Индоокеанского региона ИМЭМО РАН.