2 ОКТЯБРЯ 2024,

В условиях свободы вероисповедания люди могут верить во что хотят. Но силовые структуры – это особый вопрос. Когда государство доверяет людям оружие или, тем более, власть над подчиненными, становится совсем не все равно, во что люди верят – и с кем они себя идентифицируют.

Сергей Худиев
публицист, богослов

На днях патриарх Кирилл – уже не в первый раз – обратил внимание на опасность неоязычества. Во время заседания Высшего церковного совета он, в частности, сказал:

"Война порождает к жизни деформированные формы духовности. Например, неоязыческие идеи нередко получают почву для развития среди военных, потому что в этих неоязыческих идеях важное место принадлежит, как вы знаете, насилию, силе. А армия – это место, где проявляется человеческая сила, поэтому есть большой риск того, что невоцерковленных, далеких от православия военнослужащих может привлекать риторика неоязыческих проповедников..."

Комментаторы в Сети по-разному отнеслись к этим словам. Кто-то увидел банальную конкуренцию между "поставщиками религиозных услуг", кто-то удивился, что такое, видимо, маргинальное явление воспринимается как серьезная угроза.

Однако неоязычество – действительно реальная и серьезная проблема. И тут нам понадобится сделать небольшой экскурс к корням этого явления.

Австриец Гвидо фон Лист (1848–1919) считается основателем ариософии (или арманизма) – оккультно-расовой доктрины, которая приписывала германцам, "арийцам", фантастическую древность, когда они обладали сказочным могуществом, "тайными знаниями" и исповедовали древнюю религию вотанизма, жрецами которой были германские аристократы (поэтому Гвидо Лист и приписал себе дворянскую приставку "фон").

В конце XIX века фон Лист издал книгу "Мистериальный язык индо-германцев", в которой утверждал, что нашел в германской традиции следы духовности предков, обитавших в древности на континенте Арктогея. Столица этой древней земли называлась Туле.

"Ариогерманцам" противостоят неарийские расы и христианская Церковь.

В том же духе рассуждал и другой видный "ариософ" эпохи, друг Листа – Ланц фон Либенфельс, монах-отступник, который тоже приписал себе дворянскую приставку "фон".

"Минуточку, – может заметить внимательный читатель, – я где-то уже слышал про Арктогею, истинную традицию, древние знания и духовность предков, которую погубила злая Церковь, только речь шла, кажется, о славянах".

Действительно, арманизм стал источником вдохновения, если не прямого плагиата, для наших неоязычников. Это, несомненно, привело бы в бешенство обоих самозваных "фонов", для которых ненависть и презрение к славянам была одной из несущих опор их идеологических построений.

Но нам-то что за дело до этой парочки городских сумасшедших?

Беда в том, что иногда сумасшествие становится заразным. Сегодня, читая о завиральных построениях "ариософов", большинство из нас усмехнется – какая-то помесь оккультного фантазерства в стиле Елены Блаватской с озлобленным немецким национализмом. Но в то время оба автора приобрели огромное влияние и послужили одним из идейных источников созревавшего национал-социализма. Не самые глупые (и не последние в немецком обществе) люди воспринимали их построения совершенно серьезно.

В итоге миллионы людей отреклись от наследия своей блестящей христианской культуры, давшей миру Баха и Моцарта, и переписались в "арийцы", выдуманную общность с выдуманной историей.

Воложева тропа привела в дураки
Так бывает – люди воспринимают ложную идентичность и начинают действовать исходя из нее. Идеологи и мифотворцы, удачно попавшие в струю, объясняют людям, кто они такие "на самом деле" – и люди, увы, верят.

В наши дни легко подумать, что современное неоязычество – это что-то слишком фэнтезийное, слишком несерьезное, чтобы быть реальной проблемой. Увы, но фантастические верования вполне могут мотивировать людей на поступки в реальном мире.

Неоязычество предлагает человеку другую идентичность, которая порывает с реальной Россией. Россия святых Дмитрия Донского и Александра Невского, Сергия Радонежского и Серафима Саровского – уже не его страна.

"Деревянные церкви Руси" – знак чужого, навязанного, отвергаемого христианства. Вся русская культура, выросшая из православной веры – иконы преподобного Андрея Рублева, музыка Рахманинова и Чайковского, книги Достоевского и Пушкина – ему чужая.

Его преданность в этом случае принадлежит фэнтезийным "древним русам", которые к реальным древним славянам имеют не больше отношения, чем "арийцы" к реальным древнегерманским племенам.

А вот все отвержение приходится на реальную Россию с ее реальной культурой и историей.

Конечно, теракты и вооруженные нападения на этой почве носят единичный характер, а в условиях свободы вероисповедания люди могут верить во что хотят.

Но силовые структуры – это особый вопрос. Когда государство доверяет людям оружие или, тем более, власть над подчиненными, становится совсем не все равно, во что люди верят – и с кем они себя идентифицируют.

С реально существующей Россией или с фэнтезийной "языческой Русью".