"Жизнь в США была сплошной неудачей": почему иностранцы принимают православие и переезжают в Россию

Дмитрий БАБИЧ

Из других стран к нам едут в поисках того, что утеряно на Западе. Бизнесмены, фермеры, айтишники, многодетные семьи… Но есть и совсем особенный путь - через православие. Корреспондент "Комсомолки" встретился с американцем и англичанином, которые приняли русскую веру. И больше не мыслят своей жизни без России.

"КУПИЛ БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ"

Восточное Бирюлево, съемная квартира. В коридоре играют дети, двое дошколят. Их отец, Серафим, получил это имя при крещении. По документам он зовется Аароном Ханишем. Вырос в Техасе, занимался музыкой. В прошлом году получил российское гражданство.

- Как я здесь оказался? В июле 2015 года, после майдана, первых санкций и разрыва между нашими странами я понял: Россия – это место для меня. Просто купил билет в один конец, взял свою кошку, инструменты и полетел в Москву, - говорит Серафим.

Полетел, конечно, не в белый свет как в копеечку. В Штатах он сотрудничал с российскими хорами, которые приезжали на гастроли, поэтому в Москве были друзья А главное - единоверцы.

- Мои предки – суровые фермеры-протестанты. Отец учил меня выживать в пустыне, кормясь только тем, что дает охота. Так что если я что-то решил – я это делаю.

Я уезжал из США вскоре после того, как при Обаме узаконили однополые браки. Для меня подобное издевательство над семьей – признак полной деградации. Я решил, что найду себе русскую супругу. Не стану выписывать ее "по почте", буду искать ее в церкви, причем обязательно в России. Мне было уже 48, возраст для брака критический.

Детские голоса и вкусный обед в исполнении жены (она не любит публичности и ограничилась тем, что назвала себя уроженкой Самары) подтверждают: матримониальный план сработал на все сто. Отец семейства воспринимает это как знак свыше, ведь прежде его прожекты разбивались об американскую реальность:

- Моя жизнь в Штатах до 2001 года, до перехода в православие, была сплошной неудачей. Я шесть раз поступал в разные университеты, и шесть раз меня отчисляли. Учился до 33 лет – вечный студент… Сильно выпивал, пришлось вступить в общество "Анонимных алкоголиков". Пил, потому что мне все было неинтересно.

Однажды приятель привел меня в православную церковь в Нью-Джерси. Там были такие чудесные люди! Благодаря им я понял: когда я снова тянусь к бутылке, обманываю Бога. И я бросил пить.

Он рассказывает это - и одновременно ловко работает в монтажной программе. Теперь-то Серафим не теряет времени: "Я веду сразу несколько проектов".

Сегодня в портфолио звукоинженера Ханиша - документальные фильмы, музыкальные альбомы, сборники церковных песнопений. Особенно он гордится тем, что именно ему доверили записать выступления хора Владимира Горбика, всемирно известного российского регента.

"ХОЧУ, ЧТОБЫ МЫ ПОБЕДИЛИ"

- В Америке по-прежнему действуют православные семинарии: Свято-Троицкая в Джорданвилле, Свято-Владимирская в Крествуде… То есть религиозная свобода присутствует?

- Я учился как раз в Джорданвилле, по специальности "формирование церковных хоров и работа с ними". Но возможность выбирать веру и получать религиозное образование – лишь остатки былых вольностей, которые в США были, да сплыли.

Вот пример: когда я первый раз пришел на православную службу в нашей церкви в Нью-Джерси, там прихожанами были в основном палестинские и ливанские арабы-христиане. А дело было сразу после теракта 11 сентября 2001 года.

Так вот, в нашей церкви все люди несколько недель дрожали от страха. Потому что шли звонки и записки с угрозами – сжечь, убить и так далее. И от кого? От американцев, которые всех арабов считали исламистами и террористами. Они даже крест над нашим храмом вроде как не заметили.

А то, что сейчас в США говорят про Украину - это вообще ужас. Людям просто ничего не рассказывают о гонениях на каноническую церковь, о выселении монахов из Лавры в Киеве. Вот они и думают, что виновата Россия…

- Каким вам видится будущее?

- Прежде всего я хочу, чтобы Россия победила. Я считаю, что это борьба не с украинцами, а с НАТО.

Если не сдюжим, то антихристианские силы исполнят свою мечту – растащат Россию на куски. И в первую очередь уничтожат РПЦ – поскольку это последняя церковь, чей голос слышен в мировых делах. Все остальные церкви в мире – геополитические нули. Поэтому само ее существование так бесит Запад.

"ЭТО МОЯ СУДЬБА"

На иконах в церкви на Большой Ордынке имена святых написаны по-английски. Например, святой Иоанн Шанхайский зовется Saint John of Shanghai. Храм Святой Великомученицы Екатерины на Всполье - еще и московское подворье Православной церкви в Америке. Здесь служит отец Христофор: уроженец Манчестера Кристофер Хилл.

- Что вас, коренного англичанина, связало с Россией?

- Моя семья в Англии жила небогато, родители были рабочими, не очень верующими, но и не безбожниками. Вышло так, что в моей школе преподавали русский. Я очень полюбил этот предмет и, когда приехал в Россию в первый раз в 12 лет - в 1976 году со школьной экскурсией в Москву и Ленинград, уже мог общаться.

Можно сказать, Россия сама выбрала меня. Я решил изучать филологию, удалось отправиться на стажировку в Воронежский университет. Я поехал в 1984 году.

- Но туризм – это одно, а жизнь в стране – другое. Тем более в Советском Союзе.

- Общее мнение о стране все же было, благодаря языку и книгам. Первая русская книга, которую я прочел в пятнадцать лет - повесть Веры Пановой "Сережа" о жизни маленького мальчика после войны.

Потом я посмотрел одноименный фильм. Там есть важная сцена: Сережа оказывается на колокольне закрытого православного храма, который переделали в обычное здание, и понимает, что это особое место. Если учесть, что советская писательница Панова воспитывалась в гимназии до революции как православная христианка, а во второй половине жизни вернулась к Богу, в этой сцене можно увидеть глубокий смысл. Но это я уже потом узнал.

- Как случилось ваше знакомство с православием?

- В Воронеже я стал ходить в церковь. Многого не понимал, но богослужение было такое красивое... А я по натуре такой человек: если что-то заинтересует, стараюсь изучить это до конца. Занялся церковнославянским языком, основами богослужения. Оказалось, что таких уж радикальных отличий от обрядов западной церкви там не было – мы все христиане.

Но о пути священника тогда не помышлял. Поучился и вернулся в Англию, писать диссертацию "Русское богословие XIX века". Принял православие в Оксфорде. А дальше в моей жизни была встреча с митрополитом Антонием Сурожским. Я стал его прихожанином в Успенском соборе, в Лондоне.

- Тут нужно объяснить: митрополит Антоний, в миру Андрей Блум, фигура для РПЦ легендарная. Его отец был дипломатом с шотландскими корнями, мать - сестра композитора Скрябина. Семья эмигрировала после революции. Будущий митрополит стал врачом, участвовал во французском сопротивлении. Принял монашество, переехал в Британию, написал множество богословских трудов…

- Но как вы на него вышли?

- Нас свел настоятель оксфордского храма. Еще в Воронеже местный архимандрит посоветовал найти митрополита Антония или хотя бы почитать его книги. В СССР воцерковленные люди его уже знали и любили как подвижника и богослова.

- А как вы стали священником?

- Это произошло в 1994 году. Я женился, жена работала в международном православном благотворительном фонде при Даниловом монастыре. Она познакомила меня с отцом Даниилом, который представлял здесь Православную церковь в Америке (ведет начало еще с российской Аляски, часть приходов напрямую подчиняется Московскому Патриархату - Ред.)

Он сказал: в Москве открывается подворье ПЦА, жилое помещение и храм. Был нужен второй священник, способный служить на английском. Причем договор был такой, что священник должен принадлежать к РПЦ. Я понял, что это моя судьба, мой шанс.

Так я работаю 30 лет, у меня счастливая семья, трое детей и сотни прихожан. Ни минуты не жалею о своем выборе.

- Вы еще и настоятель часовни при Первом московском хосписе…

- Предложили, я сомневался, а потом втянулся… Часто приходится исповедовать и причащать умирающих от тяжелых болезней. Тут самое главное услышать человека, понять, что ему поможет.

Как это бывает? Однажды мне предстояла встреча с мужчиной, который много лет провел в тюрьме, и у него был рак в последней стадии. Я ужасно стеснялся. Захожу в палату, а он футбол смотрит. Спрашивает: "Кто, по-вашему, выиграет?" Как англичанин я неравнодушен к футболу. Завязался разговор, а потом я перевел его на божественные темы.

- Нынешняя запредельная напряженность между нашими странами вам не мешает?

- Мне грустно ее видеть, но моей жизни, слава Богу, она не касается. Правда, раздражает, когда слышу по телевизору про англосаксов, от которых все беды. Англы и саксы – древнее население Британских островов. Употреблять это слово – все равно, что называть жителей современной России вятичами и кривичами…

Иногда меня спрашивают, не хочу ли вернуться в Англию. Но у меня здесь и семья, и множество обязательств. Я не уеду.