Осень демона революции. Льву Троцкому 145 лет со дня рождения

Владимир Скачко
обозреватель издания Украина.ру

…Самым символическим парадоксом в судьбе этого человека можно, пожалуй, считать тот факт, что его в 1929 году вышвырнули из СССР, страны, которую он же и создал, на пароходе, названном "Ильич". В честь Владимира Ленина, разумеется, а до этого кораблик назывался "Николай II". По имени последнего российского императора...

И таких парадоксов, удивительных совпадений и диковинных переплетений в его судьбе было великое множество. Например, к стыду многих, кто считает себя историками, мало кто из них и сейчас обращает внимание на то, что так называемая Великая Октябрьская социалистическая революция (ВОСР), праздник которой еще недавно праздновали в СССР и по всему миру как главный "красный день календаря", случилась в день рождения одного из ее главных инициаторов и исполнителей.

И это не Владимир Ильич Ленин. Это Лев Давидович Троцкий, который, как известно, родился 25 октября 1879 года, по новому стилю – 7 ноября. Сегодня ему стукнуло 145.

Сам Троцкий, который о себе так и говорил, "революция – это я", как-то уже в эмиграции расшифровал в дневнике эту смахивающую на проявление мании величия "формулу": "Не будь меня в 1917 году в Петербурге, Октябрьская революция произошла бы - при условии наличности и руководства Ленина. Если б в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции".

И это чистая правда. Более того, Троцкий стоял у истоков двух революций, которые хотели сбросить или хотя бы существенно ограничить в России царизм. Уже в первой революции 1905-1907 годов Троцкий стал зампредом Петербургского совета рабочих депутатов, который и руководил революцией в столице Российской империи.

А вот его тогдашний непосредственный начальник Георгий Хрусталев-Носарь был декоративной и совершенно ничтожной фигурой. И закончил он так же – в мае 1919 года в украинском Переяславе он был расстрелян большевистским ревкомом за контрреволюционную деятельность.

А вот сам Троцкий – для сравнения – к тому времени уже был председателем Реввоенсовета и наркомом по военным делам первого большевистского правительства Ленина, и своей железной волей и полукровавыми методами сколачивал непобедимую Рабоче-крестьянскую Красную армию (РККА), которая и победила потом в кровавой же гражданской войне. И обеспечила конечную победу ВОСР.

А вот начальную ее победу тоже организовал 25 октября (7 ноября) 1917 года все тот же Троцкий, который по возвращении из эмиграции раньше, чем Ленин, стал все тем же председателем Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. И фактически призвал людей к штурму Зимнего дворца после холостого выстрела с крейсера "Аврора". И большевики взяли власть в столице под руководством председателя Петросовета Троцкого.

Потом он стал первым министром иностранных дел (народным комиссаром или наркомом – это слово-термин, кстати, тоже придумал он), отказался подписывать позорный Брестский мир с немцами, страшно разругался по этому поводу с Лениным, но доверия вождя не растерял и пошел защищать революцию, как уже было сказано, на фронт, в армию, которую еще нужно было создать. И Троцкий ее создал.

А Ленин в то время ему безоговорочно доверял. Как известно, летом 1919 года Ленин на бланке председателя Совета народных комиссаров написал: "Товарищи! Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело. В. Ульянов-Ленин".

А потом протянул подписанный бланк Троцкому и сказал при всех: "Я могу дать вам таких бланков сколько угодно, потому что я ваши решения заранее одобряю. Вы можете написать на этом бланке любое решение, и оно уже утверждено моей подписью".

И это не легенда. Ибо записка эта была передана Троцким в 1925 году в Институт Ленина и хранится там до сих – любой может удостовериться. А Троцкий о себе говорил потом: "В годы войны в моих руках сосредоточивалась власть, которую практически можно назвать беспредельной".

С Владимиром Лениным и Львом Каменевым

Вся последующая жизнь Троцкого – это подтверждение того, что не только человек делает историю, но и история человека. И что люди и при жизни, и особенно после смерти подчас зависают и балансируют между пантеоном и паноптикумом. А разница между ними этимологически сущностна. Как между собранием и сборищем – корень один, но какая разница по сути! Как между музеем и свалкой.

И жизнь Троцкого – это подтверждение и того, что история по-своему наблюдательна, прозорлива и справедлива. Что она очень легко меняет местами обитателей пантеонов и паноптикумов. И что из первых легко попасть во вторые, но практически никогда – в обратную сторону.

Троцкий выиграл все сражения Гражданской войны, но проиграл главную для себя войну – борьбу за власть.

После Гражданской войны он оказался не у дел, потому что считал себя первым, но в стране уже был один такой – Ленин. И Троцкий не хотел быть вторым. Он ценил позицию и свое место в истории больше, чем пост и кресло во власти, а саму власть – ниже, чем славу и обожание людей.

Сегодня известны воспоминания очевидца и свидетеля тех бурных событий – наркома просвещения Анатолия Луначарского: "О Троцком принято говорить, что он честолюбив. Это, конечно, совершенный вздор. Я помню фразу, сказанную Троцким по поводу принятия эсером Черновым министерского портфеля: "Какое низменное честолюбие - за портфель, принятый в неудачное время, покинуть свою историческую позицию!" В этом весь Троцкий. Он совершенно не дорожит никакими титулами и никакой внешней властностью. Ему бесконечно дорога, и в этом он честолюбив, его историческая роль... Он готов был бы, вероятно, принести какие угодно личные жертвы, конечно, не исключая вовсе и самой тяжелой из них - жертвы своей жизнью, для того чтобы остаться в памяти человечества в ореоле трагического революционного вождя".

Он хотел власти, но не в виде кабинетных интриг за посты и должности, дающие безграничные бюрократические возможности, а всенародного признания и обожания. Он был честолюбив, но не мелочно тщеславен. Он гнался не за деньгами, а за почетом, полученным за заслуги перед народом. Как заметили многие его биографы, он не умел сплачивать вокруг себя своих сторонников, расставлять нужных людей на ключевые должности, поощрять в сотрудниках личную преданность. И не понимал, что борьбу за власть ведут до последнего смертного часа, а не только в годы революции и войны.

И он таким в истории и остался – творцом троцкизма, мифического учения, в которое каждый непримиримый и горячечный революционер, кто бескомпромиссно хочет какой-то свободы для всех и сразу, вкладывает свой смысл.

Того же хотели и Ленин, который доверял Троцкому и надеялся на него, но жаждал власти конкретной и осязаемой. И Иосиф Сталин, который в борьбе и с Лениным, и с Троцким власть эту выиграл и с обоими расправился. По некоторым данным, Ленина, уже превращенного болезнью в полуовощ, притравил, чтобы ускорить развязку, а Троцкого изгнал из страны и пустил по его следу убийц.

Один из убийц, Рамон Меркадер, настиг Троцкого в Мексике в августе 1940 года и пустил в ход альпинистский ледоруб. Точнее – с размаху опустил его на склоненную голову бывшего вождя, который все предчувствовал и весной 1940 года в своем завещании писал: "Я умру пролетарским революционером, марксистом, диалектическим материалистом и, следовательно, непримиримым атеистом... При каких бы обстоятельствах я ни умер, я умру с непоколебимой верой в коммунистическое будущее".

И ради этого коммунистического будущего Троцкий был готов на любые жертвы. И был готов повторить все свои подвиги времен Гражданской войны в России, которая была залита кровью. Повторить, и себе простить, и другим, если они действуют согласно его взглядам. Пусть и безжалостно. Как он. Ради революции. И потому позиция Троцкого-революционера – это все равно фанатичная жертвенность и самолюбивый эгоизм упыря, который хочет от людей благодарности за то, что пьет их кровь.

Троцкий и его последователи не очень-то и скрывали, что в революции и для революций нужны жертвы. Революционеры на это не обращали внимание. И не зря же при СССР, например, в центре Киеве у музея Ленина и без Троцкого улица называлась "имени Жертв революции". И только со временем, когда жертвенность упала в цене, все как бы спохватились и переименовали в улицу Героев революции…

И только со временем многие поняли, что мы все – жертвы революций. И прошлых, и настоящих, и, увы, будущих, при которых жертвами могут оказаться все. Сильные и слабые. Герои и подонки. Короли и простолюдины. Потому что в ходе революций все могут легко и просто поменяться местами.

Потому что в ходе революций рождается и устанавливается как бы новая справедливость жизни. Она почти всегда неведома для молодых обнадеженных. Неприемлема и болезненна для привыкших к старому. И – это самое главное! -- опасна для и для вовлеченных, и для сопротивляющихся. Ибо их всех одинаково перемалывают жернова нового, которые всегда набирают ход. И спасения нет никому. Ни живым, ни мертвым.

Пострадать можно по-разному: вознестись наверх и низвергнуться вниз, не желая того. Попасть в замес и пострадать не по заслугам. Быть наверху, тяготясь этим. Все время стремиться к недостижимому и в горячке преобразований не понимать этого, либо не достигая желаемого, либо не довольствуясь достигнутым. Пытаться побороться за свободу, а оказаться в неволе. Все жизнь нести на себе чужое клеймо, не соответствуя ни старому, ни новому.

Революции – это всегда пострадавшие люди, даже если это отрыв от старого и новые возможности, слава и известность, почет и награды.

Революции – это всегда коллапс прошлого, но зарождение будущего, не всегда понятного и зачастую противоречащего заявленным декларациям и программам революционеров.

Революции – это всегда нарушение ритма и порядка, привычек и традиций, обычаев и устоев. Всегда взрыв энергии отчаяния и гнета разочарований, неустоявшихся надежд и неоформленных желаний.

Троцкого все это всегда, всю его жизнь устраивало. Он жертвовал сам и приносил в жертву других. До последнего своего дня. При том, что Троцкий, как утверждают биографы, в политическом каннибализме, тем не менее, обвинял Сталина, даже собирался написать о нем книгу "Сверх-Борджиа в Кремле" и обвинить в отравлении Ленина.

Троцкий ни разу не задумался, что он – такой же. Во всяком случае, по количеству жертв революции, которые принес он сам. И которые были принесены Сталиным в годы Большого террора от имени Троцкого в борьбе с троцкизмом…

А его убийца Меркадер отсидел в мексиканской тюрьме 20 лет, перебрался в СССР, за свой ледорубный "подвиг" стал Героем Советского Союза и долгое время жил в Москве в районе "Сокола". А потом все же перебрался на Кубу и там умер от саркомы легких в 1978 году.

Он никогда не разъяснял, почему для убийства Троцкого избрал ледоруб, а не пистолет, который был тогда при нем. Может, потому, что интуитивно понимал, на кого поднимает руку – на одну из "вершин революции", кои, как и горы в природе, постигают с помощью ледоруба…

А еще очевидцы смерти Меркадера говорят, что последними словами товарища были "Я всегда его слышу. Я слышу его крик. Я знаю, что он ждет меня на той стороне".

Это, вне всякого сомнения, была интересная встреча…