28 НОЯБРЯ 2024,

В США преимущественно не воспринимают Китай как СССР 2.0. Враждебность к Китаю носит более экономический характер – Пекин обвиняют в подрыве американского экономического могущества, уничтожении рабочих мест и якобы имеющем место манипулировании валютным курсом.

Сергей Лебедев
Кандидат политических наук, преподаватель Финансового университета при правительстве РФ

Дональд Трамп успел заработать репутацию труднопредсказуемого и импульсивного лидера, если не сказать эксцентричного, поэтому любые серьезные политологические прогнозы, в которых он фигурирует, всегда сопровождаются длительными оговорками о "дикой карте", которую почти невозможно просчитать, и научно-обоснованных догадках (educated guess). Пропустим этот пассаж и сразу перейдем к делу.

Политика новоизбранного президента США в отношении Китая, скорее всего, будет сочетать в себе элементы экономического и политического давления, причем экономическое давление будет преобладать. В США существует широкий общественный запрос на конфронтацию с Китаем, ближайшие сторонники Трампа также настроены против Пекина, и, наконец, новоизбранный президент предрасположен к риску.

В США преимущественно не воспринимают Китай как СССР 2.0 в том смысле, что в нем не видят страну, с которой американская армия, скорее всего, схлестнется на полях третьей мировой войны. Враждебность к Китаю носит более экономический характер – Пекин обвиняют в подрыве американского экономического могущества, уничтожении рабочих мест и якобы имеющем место манипулировании валютным курсом.

В интеллектуальном сегменте сторонников будущего президента сейчас развернулось целое соревнование – кто займет более жесткую позицию относительно КНР и придумает более изощренные механизмы экономического воздействия.

Бывший советник по экономической политике Джорджа Буша – старшего Тодд Бухгольц, к примеру, предложил обвинить Пекин в занижении курса юаня и в качестве компенсации потребовать списать 90 млрд долларов, которые КНР держит в виде ценных бумаг Казначейства США, то есть, проще говоря, гособлигаций. На середине текста автор как бы спохватывается и вспоминает, что вообще-то подобные шаги будут напрямую противоречить 14-й поправке, запрещающей подвергать сомнению "правомерность" госдолга США, и начинает предлагать различные способы технического обхода данного правила. Не задается он и вопросом, а с чего вдруг Пекин вообще согласится признавать, что манипулирует валютными курсами, и уж тем более спокойно отнесется к предложению выплатить США "репарации" – а именно так автор идеи назвал списание госдолга.

Статья Бухгольца, достаточно умного и образованного человека, скорее отражает настроения среди многочисленных сторонников Трампа, нежели являет собой реальный план действий. Но появление таких шапкозакидательных текстов симптоматично и указывает на высокий уровень фрустрации из-за успехов китайской экономики. Тот факт, что США и американские потребители немало выигрывают от торговли с Китаем, остается за кадром.

Большинство лиц пока еще формирующейся новой американской администрации известны своей жесткой и агрессивной позицией по Китаю. К примеру, Майкл Уолтц, который метит на пост советника по национальной безопасности, видит в КНР экзистенциальную угрозу для США. Не так давно он заявил, что "Коммунистическая партия Китая вступила в холодную войну с Соединенными Штатами, и их открытая цель – вытеснить либеральный и возглавляемый Западом мировой порядок, который существует с окончания Второй мировой войны". При этом угроза со стороны Пекина кажется ему даже большей, чем опасность, исходившая от СССР: Китай, "в отличие от всех других противников в истории США, обладает экономической и военной мощью, способной по-настоящему вытеснить и заместить нас".

Схожую позицию занимает сенатор Марко Рубио, который, судя по всему, будет новым государственным секретарем. О его внешнеполитической позиции красноречиво говорит тот факт, что власти Китая еще в 2020 году запретили ему въезд на территорию страны (в России он тоже под санкциями). Как и Уолтц, Рубио считает Китай даже более опасным противником, чем СССР, – опять же в первую очередь из-за экономического паритета. "У них есть рычаг давления на нашу экономику. У них есть влияние на наше общество", – заявил он.

Остальные сторонники Трампа аналогично занимают преимущественно антикитайскую позицию. При этом, как можно было заметить, Пекин для них не столько военный противник, сколько заклятый конкурент, наступающий на пятки американской экономике.

То, что Трамп подбирает людей с ярко выраженной антикитайской позицией, может говорить, что ему нужны "плохие полицейские", на фоне которых его взгляды будут казаться приемлемыми, но это вовсе не обязательно. Вполне может статься, что ему нравится, когда подчиненные повторяют его мысли и особо не спорят.

Антикитайская позиция "коллективного Трампа" читается не только в высказываниях его ближнего круга, но и в ключевых стратегических документах, принятых во время его первого срока. В "Стратегии национальной обороны", принятой в 2018 году, Китай был назван "стратегическим конкурентом, который использует хищническую экономику, чтобы угрожать соседям".

Более интересные оценки содержались в другом стратегическом документе, также принятом в 2018 году, – "Контурах стратегии США для Индо-Тихоокеанского региона". Там говорилось о необходимости помешать Пекину создавать нелиберальные (illiberal) сферы влияния, для чего рекомендовалось в том числе работать над дискредитацией инициативы "Пояс и путь". По замыслу авторов "Контуров", США должны были объяснять государствам, что, принимая участие в этом проекте, они попадают в зависимость от Китая. В январе 2021 года администрация Трампа рассекретила этот документ – задолго до запланированного срока, что, вероятно, было сделано для связывания рук преемнику, то есть Байдену, которого тогда необоснованно подозревали в мягкости.

Да, действия Трампа сложно просчитать. В прошлый свой срок он уже доказал, что способен на необдуманные решения – как в геополитике, так и в экономике, и сложно представить, чтобы за это время что-то фундаментально поменялось.

Иными словами, следующие четыре года обещают быть интересными для политических экспертов, насыщенными работой для дипломатов и крайне денежными для производителей противотревожных препаратов.