Арслан Туксон,
кандидат философских наук

С сентября 1991 года впервые за свою деятельную историю Узбекистан получил право самому определять свое собственное положение в мировом сообществе и конституировать свое наименование. В заявлении Верховного Совета "О государственной независимости Республики Узбекистан" была торжественно провозглашена ее государственная независимость и образование суверенного государства. Это, безусловно, не дань новациям и моде времени. Их народ выстрадал и политически, и духовно, и экономически, и идейно. Ни одно явление более чем семидесятилетнего периода не было столь привлекательным, не имело столь мощного нравственного сознания так однозначно. Не только быстротечный демонтаж СССР, не логика перестроечных процессов, не глубокие и острые внутренние противоречия предопределили неизбежность выхода Узбекистана на качественно иные позиции в выборе своего устройства.

Идеи национальной гордости, национального возрождения и самоопределения, создания собственного государства, ранее загнанные вглубь, но негласно сопровождавшие вековые устремления народа, стали той материальной силой, которая обеспечила разрыв в общей цепи целостной государственности Союза ССР. Уже теперь, по истечении ряда лет, стало очевидным, что они были не единственными причинами изменения сложившегося за советское время менталитета. Не в меньшей степени на этом сказалось угнетавшее нацию чувство отрешенности от столбовой дороги развития мировой цивилизации, отчужденность от близких по культуре обычаям, религии восточных регионов, от общечеловеческих ценностей, нереализованность собственного творческого и интеллектуального потенциала и т.д.

Итоги прошедших девяти лет оцениваются экспертами, философами по-разному, исходя их предмета их научного интереса, и не всегда их выводы адекватны трансформационным процессам реальной действительности. Наличие плюрализма мнений и суждений о результатах пройденного пути, вызываемых разностью применения методологических подходов, выбором критерийного аппарата, ценностных ориентиров хотя и создают многообразие мировоззренческого пространства, однако, по сути дела, оно уводит нас от истинного понимания, например, новаций в формообразованиях, в структурных дифференциациях, в целостном восприятии происходящих изменений. Президент РУ Каримов И.А. считает, что за это время "мы миновали целую историческую эпоху в развитии национального государства" и на этом пути "столкнулись с такими социальными процессами, для которых невозможно найти аналогов в истории" . Если рассматривать данное высказывание по большому счету, то здесь сразу же обнаруживается весьма серьезное противоречие. Нельзя декларировать то, что еще не утвердилось окончательно в материальной и духовной сферах.

Конституирование независимости само по себе автоматически не есть реальная независимость, в ней все еще присутствуют элементы утопичности, исчезновение которых возможно лишь при условии прохождения достаточно длительного эволюционного развития. Если же оценивать данный взгляд на итоги с точки зрения внутриреспубликанской перестройки, то действительно начался процесс масштабных преобразований: происходит смена общественно-экономической формации, государственной и законодательной систем, выработка собственной модели политического строя и выбора духовно-ценностной основы. Но это лишь начальные подступы к прогнозируемой модели независимости, только-только обретающей конкретные формы и очертания.

В этой связи, видимо, все же стоит вернуться к определению Марксом К. процессов формирования и развития целостных социальных систем. Он считал, что "органическая система как совокупное целое имеет свои предпосылки, и ее развитие в направлении целостности состоит именно в том, чтобы подчинить себе все элементы общества или создать из него еще недостающие ей органы. Таким путем система в ходе исторического развития превращается в целостность. Становление системы такой целостностью образует момент ее, системы, процесса, ее развития" . И здесь, как очевидно из данного положения, еще далеко до момента истины, путь к которой сопряжен коренными и радикальными переделками, сменами, реконструкциями и сопровождается болезненными кризисными явлениями и противоречиями в становлении качественно новой социальной структуры общества. Поэтому и независимость как совокупное целое в ходе естественно исторического процесса трансформируется в гармоничную целость, получает качественно новую содержательно-смысловую и структурную определенность, проходя ряд стадий политического, социального и нравственного осмысления: от восприятия ее как абстрагированного духовного начала до признания ее в качестве действенного механизма преобразований.

С этой точки зрения в макро- и микросистемах независимость осознается не адекватно ее сущностной природе. По-разному воспринимаются сферы и границы ее применения, мера как целостное образование в ее непосредственном категориально понятийном выражении и в полном и объемном наполнении более всего используется в тех бывших союзных республиках, где процессы интернационализации и ассимиляции достигли критических пределов, и где полновластье центра носило неограниченный, державно диктаторский характер. Узбекистан не исключение в этом перечне. Поэтому не случайно, что здесь, на первоначальных этапах, движение за независимость имела направленность организационного отмежевания от тоталитарного центра и на последующих, переросших в более сложную содержательно-структурную мировоззренческую идеологию.

Иначе говоря, спектр ее значительно расширился, охватывая собой все сферы геополитического пространства и функции, ранее делегированный Союзу. Но это ни в коей мере не означает тотальную изоляцию и отчуждение; хотя при другой интерпретации не исключена возможность на независимость и как предпосылку к национально-государственному одиночеству.

Закон республики "Об основах государственной независимости" определяет Узбекистан как "независимое государство". Под этим следует подразумевать верховенство и независимость государственной власти, самостоятельное ведение своей внутренней и внешней политики. Это полное владение и распоряжение своим экономическим потенциалом, природными ресурсами и собственностью. Это ничем и никем не ограниченный выбор пути своего развития и вариантности социально-политического устройства, структуры государственной власти, управления народным хозяйством и т.д.

Другими словами, независимость объективно отражает природно-сущностную характеристику состояния, определенные рамки правового статуса функций и полномочий, границы свободы действия и решения субъекта в пределах его территориального пространства и юрисдикции. Безусловно, что данная краткая, формулировка не раскрывает всего многообразия оттенков и сторон понятия "независимость", которое по своим ценностным качествам и свойствам значительно богаче и сложнее, чем оно воспринимается на уровне массового сознания. Причина такого несоответствия лежит в отсутствии четкой разграниченности декларируемой и реальной независимости. Первая более и чаще всего употребляется в теоретических изысканиях, популистских выступлениях и политических программах, тогда как вторая практически включается в пассивный словарный лексикон исследователей и политиков и имеет ограниченную сферу распространения и менее всего циркулируется в информационном пространстве.

Но это лишь внешние проявления их отличий. В основе навязывания "декларируемой" и невостребованности "реальной" независимости лежат причины объективного и субъективного характера и соответствующие социальные корни. Декларируемая независимость опирается на идеальное представление о свободе. Реальная же независимость, наоборот, приземлена к действительности и существует в конкретно-исторической форме. Она более очеловечена, так как ее оценка соизмеряется с независимостью отдельного индивида. С его позиции просматривается именно то, с чем он постоянно сталкивается с препятствиями и ограничениями политического, правового, экономического порядка, не позволяющие ему реализовывать свою природно-сущностную независимость. Это понимание автоматически с микро систем переносится на макро, в силу чего и декларируемая независимость ассоциируется с представлениями локального характера и воспринимается как усеченная форма идеального.

Следует обратить внимание еще на один, на наш взгляд, весьма существенный момент. В научной сфере сложилось несколько однобокое, не всегда обоснованное мнение о характере обретения субъектами качества независимости. Например, профессор Ханазаров К.Х. в своих суждениях пытается дать обобщенную формулу ее содержательности, согласно которому "независимость, достижение ее - итог долгих десятилетий кровавой и бескровной, дипломатической и социально-политической борьбы" и далее отмечает, что "ее не дарят, не преподносят в виде презента", и опровергает разглагольствования о том, что, мол, независимость Узбекистана - подарок судьбы, преподнесенный его народу в результате распада СССР" . Надо сказать, что рядом позиций автора можно согласиться. Действительно, вхождение республики в состояние независимости, на первый взгляд осуществилось мирным способом, без масштабных революционных потрясений, политических коллизий и социальных стагнаций.

Но если взглянуть на всю историю Узбекистана советского периода в многообразии ее реальных проявлений и с учетом обнародованных документов, нового осмысления событий и фактов, то здесь, сплошь да рядом обнаруживается далеко идеалистическое, как объявляла Конституция CCCP, "свободное самоопределение и добровольное объединение равноправных" республик. В данной работе не ставится цель дать хотя бы краткий экскурс в выявлении древних истоков идеи независимости у народов Узбекистана или оценки ее мыслителями прошлого и историками советского периода. Однако все же следует заметить, что значительные, ранее скрытые от широкой общественности, архивные материалы и ныне обнародованные подтверждают всю остроту политической, идеологической и теоретической борьбы за независимость республики. Например, национально-освободительное движение, получившей в официальной пропаганде название "басмачество", было ничем иным, как массовым народным выступлением за самоопределение.

Так, в ультиматуме Энвер-паши московскому правительству, опубликованному в русской печати за рубежом в июне 1992 года, от имени Верховного Совета народов заявлялось "о непоколебимой воле народов Бухары, Туркестана, Хивы жить свободными и независимыми. Эта независимость должна быть признана Советской Россией" . И не один десяток тысяч жертв было принесено узбекским народом на алтарь независимости в 1937-53 годы. За эти годы по обвинению в национализме и других антисоветских грехах было арестовано 102,8 тысяч человек, из них 93,1 тысяча осуждено, а 13,1 тысяч расстреляно . Сторонники же теории эволюционизма продолжают стоять на точке зрения признания того, что в Конституции СССР союзные республики объявлялись суверенными государствами, что это, якобы, уже само по себе указывало на независимый характер ее функционирования вплоть до свободного выхода из СССР. И, мол, в критический для Союза момент Узбекистан умело и своевременно воспользовался данным правом, исходя из потребностей и интересов обеспечения своей независимости.

Некоторые считают, что это было вынужденным актом, т.е. до определенного времени республика стояла на позициях вхождения в обновленную федерацию. Еще в июне 1991 года, за два месяца до августовских событий, Каримов И.А. заявлял, что в Союзе суверенных государств Узбекистан может войти только в качестве равноправного государства, при этом руководствуясь декларацией о государственной самостоятельности Узбекистана . Апеллируя этим высказыванием, они утверждают, что лишь августовский переворот аннулировал существовавшую альтернативу и поставил республику перед необходимостью выбора независимости. Да и сейчас, по их мнению, в связи с возникновением идеи евроазиатского союза, вполне возможен возврат к единому политическому и экономическому пространству. И мол, договор пяти бывших среднеазиатских республик о создании союза государств центрально-азиатского региона, по сути дела, является ничем иным, как начальным шагом к формированию нового типа федерации. А это, якобы, означает, что Узбекистан ради национального и социального прогресса должен вновь пожертвовать многими элементами своей независимости.

Подобного рода суждения возникают не только по причине ностальгии по прошлому или догматов и стереотипов прежнего мышления. Скорее - это отражение усеченного понимания независимости. Главное, они не обнаруживают и не усматривают в этих образованиях существенные различия гносеологического характера. По мнению Каримова И.А., Евроазиатский союз основывается на едином парламенте, едином государственном языке, едином гражданстве, централизованных органах управления, то есть имеет все те качества, которыми обладал бывший СССР. Что касается договора центрально-азиатских государств, то ее строительство базируется на идеи образования единого экономического пространства, снятии таможенных барьеров, проведении согласованной кредитной, налоговой и ценовой политики, иначе говоря, всего, что усиливает интеграционные процессы и политику сотрудничества . В существенном и принципиальном аспекте они диаметрально противоположные формирования: первое более всего тяготеет к политическому, а второе к экономическому союзу. Ответы оппонентам в свое время были высказаны на всенародном референдуме: 98,2 процента от общего числа принявших участие в голосовании высказались за государственную независимость Узбекистана .

Независимость как целостная мировоззренческая система отличается многообразием своих черт и свойств, формами и способами проявления. Многие исследователи отождествляют независимость и суверенитет, не видя в каждом из них своеобразия и отличий. Правоведы, например, больше всего стремятся придать тому и другому юридическую окраску и интерпретацию, связывая их с верховенством государственной власти, самостоятельным ведением политики и т.д. Теперь ни у кого не вызывает сомнения, что независимость более широкое понятие, чем суверенитет, так как в своем структурно-функциональном строении содержит и другие элементы.

Не вдаваясь в пространственную дискуссию по вышеуказанным проблемам, все же следует остановиться на рассмотрении некоторых аспектов суверенитета и суверенности. Из всех бытующих в литературе разъяснений более всего импонирует определения Рузиевой Р.Х., которая считает, что "суверенитет государства означает, что в государстве должна быть суверенная власть и что государство есть единство, где не может распоряжаться никакой другой авторитет извне его территории, где власть государства неразделима и не ограничена любым другим авторитетом внутри его. Власть является неразделимой, следовательно, суверенной, представляющей собой единство" . В развитии этого суждения она выделяет шесть признаков суверенитета: он является абсолютным; универсальным или все исчерпывающим; всегда постоянен; он неотчуждаем; неделим; уникален . Несмотря на то, что она в основном суверенитет привязывает к власти, из ее суждения следует усматривать методологическую оценку суверенности как качественной характеристики и других социально-правовых образований.

Профессор Саидов А.Х., например, подразделяет государственный, политический, экономический, народный, национальный суверенитеты, в каждом из которых отражаются его специфические стороны. Так, к государственному суверенитету он относит верховенство республиканских законов и наличие собственной законодательной системы, публично-государственный механизмы и атрибуты власти, территорию и границы, налоги, гражданство, государственные символы и т.д. В политическом суверенитете он видит, прежде всего, увеличение и укрепление прав государственной власти, в экономическом - полное, самостоятельное владение и распоряжение своим экономическим потенциалом .

Хотя названное, по его мнению, имеет свои особенности, но эти понятия близки между собой. Мы же видим здесь наличие весьма существенного противоречия. Дело в том, что понятие суверенность, во-первых, нельзя увязывать с любым явлением или системой макро- и микро-порядка, во-вторых, она характеризуется как наиболее устойчивый стереотип, не изменяющийся в пространственно-временных границах, в-третьих, она ограничена в сферах применения. Уже эти критерии, даже при условии принадлежности понятий независимости и суверенности к одному синонимическому ряду, не позволяет уравнивать их и делать разнозначными, тем более, если они служат определением таких субстанций как государство, политика, экономика и т.д. Не надо быть профессионалом и специалистом, чтобы увидеть при их сравнении разницу и в нравственно-психологической нагрузке и включенном потенциальном заряде. Обладая мобильными и гибкими свойствами, они все же высвечивают различные оттенки многообразного спектра функционально-субординационных отношений и связей.

В европейских государствах понятия независимость или суверенитет не применяется в конституционной и правовой практике, тем более эти термины не используются для обозначения явлений и систем в социально философском аспекте. Уровень их цивилизованности и демократичности в государственном и общественном устройстве достиг той стадии, когда независимость и суверенитет воспринимаются лишь как символы, так как их место, положение и признание в мировом сообществе давно закреплены в соответствующих международных актах, конвенциях, декларациях и т.д. и чей авторитет и престиж не вызывает сомнений и разночтений. Для Узбекистана, как и для других отпочковавшихся из СССР государств, независимость служит, с одной стороны, пока что временной разграничительной чертой, отделяющей его от государства, уже на деле познавших ее плоды, а с другой, своеобразным средством в достижении государством наивысшей степени качественного состояния, а суверенитет - правовой защитой от вмешательства извне в его внутренние дела и внешнюю политику.

Безусловно, что в других странах, исходя из национальных особенностей и исторической самобытности, независимость и суверенитет имеют свои отличительные черты свои формы проявления и реализации. Они ни в коей мере не противоречат общим тенденциям и обогащают мировую практику новыми элементами и оттенками. Узбекистан с его вековыми традициями в развитии государственности обладает достаточно богатым наследием в этой области. В "Уложениях" Темура есть немало положений, наставлений и выводов, которые и сегодня не теряют своей практической значимости и теоретической ценности. С позиции современного мышления и представлений рассматривают понятия независимость и суверенитет исследователи Файзиев М., Уразаев Ш., Валиев А., Шермухамедов С. и другие. В своих изысканиях по данной проблеме они осмысливают происходящие в республике процессы движения к национальной государственности обретения ею самостоятельности.

Органически связывая независимость и суверенитет с проблемами права и власти, культуры и языка, иными вопросами, авторы пытаются доказать объективный характер выхода на идеологию государственной независимости и концепцию экономического суверенитета. С рядом высказанных и изложенных ими мнений и взглядов следует согласиться уже потому, что в каждом из них так или иначе раскрываются новации и представляются суждения не прежних стандартно-схематических позиций, основанных на идеологических и политических догматах, а в неординарной характеристике и оценке явлений и тенденций, исключающих возможность возникновения типичного и однородного.

Отвергая структурно-функциональную и содержательно-смысловую тождественность понятий независимость и суверенитета, необходимо все же указать на их гармоническую совместимость. В то же время очевидно и то, что в независимости нельзя видеть только сумму ценностей, а в суверенитете - систему механизмов, или наоборот. Каждое понятие содержит в себе то и другое, таким образом, формализуясь и сочетаясь в различных вариантах образований, о которых уже несколько выше упоминалось. Вся трудность и сложность в их выявлении и определении заключается в том, что в настоящее время пока что и в теории, и в методологии не выработаны основополагающие критерии их разграничения. Хотя, надо сказать, что в практической жизни и реальной действительности для внутренних потребностей наличие таких критериев или их отсутствие не имеет существенного значения.

И не потому, что ими могут апеллировать лишь ограниченный круг профессионалов и специалистов. Их востребованность связана с ситуациями, когда вопрос стоит в плане внешней политики и межгосударственных связей и отношений. Но в любом случае и независимость, и суверенитет являются не субъективно-волюнтаристским навязыванием явлений атрибутивного качества, а были и остаются непременной внутренней сущностью каждого образования или системы. Поэтому их нельзя экспортировать или привносить, делегировать или заимствовать как целостная, единая и неделимая система ценностей и механизмов каждое из понятий сообразно их внутреннему строению, порядку и законам конструируются в собственные формы, однако, не замкнутые в границах своих функций и полномочий.

Мобильность их проявляется не только в наличии факторов взаимообусловленности, но и взаимопроникновенности, коммуникабельности и контактности. В связи с такими подвижническими свойствами формообразований нередко весьма трудно уловить и обнаружить, выявить и выделить, представить в рафинированном виде. Да это, по сути дела, не всегда вызывается интересами и потребностями систем, развитие которых в условиях многообразия все больше и больше становится подвластным интеграционным процессам и тенденциям. Чтобы убедиться в этом, достаточно проанализировать состояние и развитие межгосударственных и хозяйственных межрегиональных и культурных связей и отношений, информационного и религиозного пространства, экологической ситуации и т.д.

Они не разрушают независимости и суверенитета, не деформируют их структурно-содержательное строение, а наполняют их в той мере, в какой и способствуют и укреплению. Иначе говоря, при уровне современного развития общего дома неизбежна передача отдельных элементов независимости и суверенитета в контрольные функций новообразований, например, содружества независимых государств, мирового сообщества и др. Это никоем образом не умаляет и не ущемляет международных правовых норм и принципов суверенности и независимости, а углубляют и расширяют наше представление о них.

Государственный, политический суверенитет и независимость. Соединение и употребление этих субстанций в рамках предметно-объективной группы нисколько не противоречит ранее изложенным нами выводам и положениям и вызваны не столько соображениями их этимологической близости. Пакетирование их в указанной связке обусловлено более всего и в первую очередь единством государственно-политического устройства общества, верховенством государственной власти как общепризнанного авторитета в реформировании, преобразовании и обновлении, самостоятельностью субъекта в выборе и осуществлении внутренней и внешней политики. "Обеспечить Узбекистану укрепление государственной независимости, - подчеркивает Каримов И.А.- чтобы страна заняла достойное место в структуре мирового хозяйства и мирового сообщества, ...которое достигается проведением единой государственной политики, системой мер политического, организационного, военного, правового и иного характера - основная задача времени" .

В рамках этих направлений, естественно, складывается и формируется своя идеология с соответствующими системами ценностных ориентации, структурных образований, механизмами осуществления и защиты, концепциями и моделями социально-экономического развития. Безусловно, что конституция, национальная валюта и национальная армия, тип направления, флаг и герб и т.д. выступают правовыми показателями независимости в своем роде атрибуты указанных феноменов. Не в меньшей степени они выражаются в независимой и самостоятельной позиции, взгляде и мнении государства на мировые процессы и события, в выборе и установлении пути развития, собственного образа и качества жизни. В социально-философском осмыслении и интеграции государственный, политический суверенитет и независимость больше соотносится с категориями единичного, особенного и общего и вытекающими из нее характеристиками и оценками, чертами и признаками.

В политологическом плане они более всего приближены к политическим и управленческим связям и отношениям, политической организации общества и к вопросам национальной безопасности, внешнеполитической деятельности и участии и членстве в международных организациях и др. В совокупности правовых, социальных, политологических аспектов государственный, политический суверенитет и независимость представляет собой единство и целостность общепризнанных и закрепленных в документах государств, международных актах и конвенциях норм, принципов, правил, связей и отношений, которые делают страну государством в полном смысле ее функций и полномочий, обязательств и гарантий. Конечно, их нельзя уложить в стандартные рамки "проскурова ложа". Есть еще нравственные стороны этих понятий, которые порождены ими. Здесь имеются в виду патриотические чувства, национальная гордость, самоотверженность в защите Родины и т.д. - неизбежные спутники независимости и суверенитета.

Возможно возникновение вопроса о примате государственного суверенитета и независимости перед политическим. Насколько разумно их сравнение и соотношение, если в общество достаточно прочно не установились и укрепились те и другие субстанции. В теоретическом аспекте утвердилось мнение о неразделимости их, и они по шкале приоритетов, ценностной значимости располагаются в одной плоскости. Дебатирование по данному поводу имеет смысл лишь при условии их крайнего противопоставления, а в иных случаях они заводят в тупик. Но, так или иначе, наша позиция в этом вопросе однозначна: государственная или политическая окраска независимости и суверенитета должна быть лишена идеологической оболочки, классового подхода, партийной оценки, ибо по своей принадлежности та и другая относятся к общенациональному достоянию.

Экономическая независимость и суверенитет. Декларирование и рассуждения о любой из выше рассмотренной субстанций могут превратиться в демагогию без достаточной аргументации их с точки зрения материальной основы, на которой строится вся сложная и противоречивая система независимости и суверенности. С этих позиций, на наш взгляд, вполне уместно и верно замечание профессора Джалалова А.М., который считает, что "самое главное - подкрепить политическую независимость экономической" . Это достаточно весомая посылка: государственный и политический суверенитет и независимость только тогда получит пространство для самоутверждения, когда все их стороны, функции и полномочия будут подтверждены экономически. В обратном случае, они могут оказаться нереализованной строкой в декларациях о независимости, своеобразной ловушкой. Упование на экспорт, дотации и инвестиции зарубежных стран и международных организаций, суверенность в их бескорыстной помощи не всегда позитивно с любых точек зрения, особенно с позиции независимости и суверенности страны.

Мировая практика не раз показывала: то или иное государство или группа государств, спекулируя на трудностях роста страны и умело применяя экономические санкции, могут оказывать давление на третье, диктовать свои политические условия, вмешиваться во внутренние дела и т.д., то есть ограничивать и ущемлять государственный суверенитет и независимость. Поэтому не случайно Президент РУ Каримов И.А. в свое время выдвигал идею об опоре на собственные силы и собственный потенциал , подразумевая под этим, прежде всего, активное использование своих внутренних материальных, технических, природных и других возможностей и ресурсов для создания дееспособного экономического базиса в целях защиты и укрепления государственного и политического суверенитета и независимости. Эта идея заложена не только в неординарную модель рыночной экономики, отражена в пяти принципах ее строения, но и введена в концепцию приведения механизмов, интенсифицирующих и стимулирующих развитие прогрессивных элементов менталитета народа, хозяйственной природной национальной инициативы и хозяйственной предприимчивости.

В обществоведческой науке республики понятия "экономический суверенитет и независимость" осмысливается неоднозначно. Правовед Саидов А.Х. под ним понимает полное, самостоятельное владение и распоряжение своим экономическим потенциалом . Экономист Мирсаидов М.С. больше связывает ее с завершением процессов создания принципиально новых производственно-хозяйственных, организационно-управленческих и социально-экономических структур на региональном и внутрирегиональном уровнях . Формулировки и определения данные, другими исследователями в своей сущности трактуются в пределах этих положений или в их сочетаниях, включая вопросы независимого характера выбора экономической системы, форм и методов хозяйствования, производственно-отраслевой структуры, приоритетов и т.д.

В нашем представлении экономический суверенитет и независимость немыслимо оценивать без признания экономического авторитета, престижа и места потенциальной дееспособности Узбекистана в мировом общественном разделении труда и производства и мировом рыночном пространстве. В равной мере и степени его имидж нельзя считать состоявшимся, если оно, как независимое государств, неспособно удовлетворять за счет своих возможностей потребности народа и обеспечивать на высоком цивилизованном уровне национальное самочувствования. Без них восприятие экономического суверенитета и независимости было бы неполным.

Очевидно то, что данные два аспекта могут оказаться действенными только в совокупности с другими элементами, хотя методы их поддержки и реализации находятся в различных плоскостях управления. Если государственно-политический суверенитет и независимость обеспечивается на уровне высших эшелонов государственной власти с помощью законодательных и других правовых актов, то экономический более всего создается и формируется на всех срезах экономики и производства, начиная от малых предприятий и кончая концернами, ассоциациями и т.д. Точнее, идея экономического суверенитета и независимости охватывает собой более широкие сферы и интересы и реализуется непосредственно трудящими массами.

На наш взгляд, в этом плане она по сложности и времени осуществления, по характеру и направленности проявления более содержательна, чем другие формы независимости и суверенитета.

Национальная независимость и суверенитет в теории и на практике используются чаще, чем народный, хотя первое, при всей ее неидентичности со вторым, все же употребительно и далеко не по своей звучности и привлекательности. И если под "национальным" понимается народ конкретного государства в самом широком смысле его толкования, то ее применение можно считать целесообразным. Тем более, если в содержание и структуру национального суверенитета вкладывается достаточно разнообразный спектр качеств, свойств, признаков и черт. Джалалов характеризует народ, как "большинство общества, занятое, прежде всего, в сфере материального производства, включая социальные группы, способствующие по своему объективному положению общественному прогрессу... Понятие "народ" используется для обозначения любого относительно большинства людей, исторических норм их общности, населения, нации" .

Саидов А.Х. значительно краток в своей оценке. По его мнению, народ - это без исключения граждане республики, независимо от национальности, вероисповедания и т.д. Как видно, в приведенных определениях взгляды юристов и философов в принципе совпадают. Нация же, как социальная определенность, имеет большее число отличительных сторон, и при сопоставлении и сравнении ее с народом не стоит выискивать в них несовпадений и противоречий. Что касается национального или народного суверенитета и независимости, то здесь предпочтение все же отдается первому, так как под ним подразумевается неподвластное чьему-либо диктату, разрушению национальный менталитет и исторически сложившиеся самобытное духовное наследие и культурные интересы, систему ценностей и нравственных ориентаций, традиционные формы и способы самовыражения и самоутверждения.

В концентрированном виде она изложена в идеологии национальной независимости, которая, по словам Каримова И.А., "основываясь на вековых традициях, обычаях, языке и разуме людей, вере в будущее, воспитывать любовь к Родине, человеколюбие, добрососедство, мужество и терпеливость, чувство справедливости, стремление к знаниям и просвещению" . В то же время она должна формировать в народе чувство постоянного устремления к тому, чтобы по своему положению стать равными и равноправными в мировом сообществе, среди самых развитых государств . Но этот менталитет нуждается в поддержке, в повышении его интеграционной мобильности, в защите от посягательства на самобытные характер, ибо, как подчеркивает Каримов И.А., "если хотят подчинить нацию, то, прежде всего, замахиваются на ее культуру" .

К сожалению, в настоящее время проблема национальной независимости и суверенитета как самостоятельная и фундаментальная проблема научного исследования и познания пока что не стала объектом интереса ученых-обществоведов. Указанная выше идеология национальной независимости со всеми ее критериями, принципами, идеалами, как нам представляется, составляет лишь часть общей концепции данного феномена, и не может служить основание для определения.

Это мнение базируется на том, что национальная независимость и суверенитет не может ограничиваться и замыкаться только рамками сфер самобытности культуры и духовности. Ведь суверенность народа и нации оценивается и характеризуется и другими, не менее существенными показателями, например, его конституционными правами и гарантиями. Главное еще не выявлены многие аспекты ее содержательно-смысловой структуры, не очерчены границы и рамки применения, не раскрыты механизмы закрепления и защиты. В понятийно-категориальном плане в научном мнении до сих пор нет четкости и ясности в трактовке данного определения, в нравственно-этической нагрузке, воспитательной значимости. Весь парадокс заключается в том, что в течении более чем трех лет республика как раз-то в этой области имеет значительное продвижение.

Именно национальный суверенитет и независимость стали непосредственно исходной точкой и стартовой площадкой для скачка к государственному и политическому суверенитету и независимости. В содержание ее лозунгов и тезисов были заложены те моменты, которые; в конечном счете, дали толчок к национальному возрождению и национальному самоопределению, а от них - к конституированию национальной государственности. Обществоведов республики нельзя упрекнуть в отсутствии у них чувства новизны и инициативы. Творческий, научно-кадровый потенциал у нас достаточно профессионален и интеллектуален, чтобы ставить и решать проблемы фундаментального порядка. Подспорьем этому служит независимый и самостоятельный характер национальной науки, культуры и образований, суверенность которых защищена от внешнего вмешательства.

Суммируя изложенное, можно констатировать, что независимость и суверенитет в любой форме их проявления в рамках республиканского геополитического пространства - объективная реальность, не подлежащая оспариванию и дискуссированию. В наличии их не сомневаются государства ближнего и дальнего зарубежья. В качестве веского аргумента можно считать упрочение позиций и авторитета Республики Узбекистан в мировом сообществе. Убедительно признание его в качестве одного из лидеров в центрально-азиатском регионе, справедлива оценка исторического прошлого и духовного наследия народа.

Но если взглянуть на данную проблему с точки зрения внутренних интересов и потребностей, то здесь обнаруживается немало нерешенных вопросов. Их перечень весьма обширен. Один из них - степень и уровень осознания народом своего качественно нового состояния. Это далеко не риторический вопрос, ответ на который лежит на поверхности. Ведь, так или иначе, независимость и суверенитет не просто символы, конкретизированные в государстве, гражданстве, флаге и т.д., оформленные законодательными актами, декларациями. Это, по нашему мнению, особый тип национального самочувствования и одухотворенности, социальной устроенности и психической возбудимости. И дело здесь не в оценке и характеристике эмоциональной стороны, а в формировании устойчивых чувств и настроений, убеждений и взглядов в отношении к отчизне, родной земле, собственному народу.

В природе нет западного или восточного образца или модели формулирования понятий независимости и суверенитета, они интернациональны и несут в себе общечеловеческое содержание. Но, тем не менее, в них присутствует в той мере элементы национального, через которые выявляются их своеобразие. Любой народ или нация на протяжении свой длительной истории вырабатывал собственные мировоззренческие, нравственные, этические системы взглядов, норм, принципов и ценностей независимости и суверенитета. Особенности их отражаются не во внешних организационных формах, не в общепринятых атрибутах и в неординарных интерпритациях, а в гармонизации гуманистических начал национального и общечеловеческого.

Преломление их на уровне сознания и психологии как раз-то и создает то специфическое, что в дальнейшем фокусируется и на отличия в государственном устройстве, структурном развитии экономического базиса, политической системе общества. Можно не сомневаться, что благодаря этому содержательную и смысловую стороны независимости и суверенитета Узбекистана нельзя спутать с их своеобразным отражением и проявлением в других государствах.