Это джунгли.
26 июля 2003 года

У зарубежных инвесторов в Узбекистане сейчас тяжелые времена. В середине 90-х годов ряд иностранных компаний, привлеченных величиной рынка - 25 миллионами покупателей, или 40% от всего населения Центральной Азии, и обнадеживающей перспективой развития, горели желанием обосноваться в стране. Некоторые компании смогли получить доступ к конвертиции валюты. Другие же сидят на горах местной валюты, которую невозможно сконвертировать или вывезти.

Блуждание в лабиринте противоречащих постановлений и ведение дел с бюрократией - тоже задачи не из легких. "Когда ты идешь в джунглях, ты создаешь тропинку, по которой могут пройти другие. В Узбекистане нет такой тропинки" - говорит разочарованный зарубежный бизнесмен. Он упаковывает свои вещи и возвращается домой. "А Вы знаете, что реальная рыночная экономика есть там, где есть McDonalds. Вы где-нибудь здесь видете McDonalds? " - добавляет другой иностранец бизнесмен. Иностранный дипломат не менее критичен. "В Узбекистане и рай и ад одновременно - если Вы прочитаете местные газеты, то, можете подумать, что находитесь в раю. Но если Вы попытаетесь создать совместное предприятие, то поймете, что оказались в аду".

Но у еще одного предпринимателя более оптимистический взгляд. "Работа тяжелая и Вам часто отбивают желание работать. Непостоянство властей - часть ежедневной деловой жизни, все медленно меняется. Освоившись, можно заметить много незамеченных ранее возможностей. Необходимо только иметь долгосрочные планы и хорошую дозу оптимизма и настойчивости".

В Узбекистане официальные изменения в политической жизни страны не помогают. После обещания начать приватизацию, правительство, кажется, отказалось от своих слов и провозгласило вето на малые доли государственной собственности и выпустила новые акции для государства для уменьшения доли акций в частных руках. В прошлом году правительство решило заново национализировать малые приватизированные компании, что привело к изменению характера их бизнеса. В январе, тем не менее, правительство отменило вето и объявило, что оно готово продать оставшиеся 25% доли государства в большинстве приватизированных компаниях, за исключением стратегических секторов - хотя никто не смог сказать точно, что подразумевается под словом "стратегические".

Непоследовательность экономической политики можно также объяснить конкуренцией внутри элиты - между могущественными кланами, или между реформаторами и консерваторами. Скорее всего, самым главным фактором является отсутствие понятия, как реально работает рыночная экономика.

"Каримов думает, что он экономист. По советским меркам он экономист. Но то, что он практикует, называется шарлатанством, а не экономикой," - делится зарубежный дипломат.

Зарубежных инвесторов отталкивает и слабая система законов и коррупция, проникшая во все уровни общества по всему региону. Трэнспэрэнси Интернэйшнл, организация, следящая за уровнем коррупции по всему миру, дала низкие оценки Казахстану и Узбекистану (остальные три центроазиатские республики не были оценены).

Очень большим искушением является нефтяное богатство Казахстана. В скандале "Казахгейт" фигурируют огромные выплаты, произведенные на швейцарские счета высокопоставленных политиков Казахстана. Неправительственные организации Казахстана проводят кампанию о необходимости декларирования нефтяными компаниями таких выплат, сделанных правительствам. Евгений Жовтис, правозащитник из Казахстана, не удивлен. "Если ты создаешь семью, в которой мать - рыночная экономика, а отец - управление в коммунистическом стиле, то единственным ребенком в этой семье будет криминал и коррумпированное государство," - заявляет он.

В регионе, где большинство населения проживает в сельской местности, попытки искоренить нищету должны проводиться совместно с реформами в сельскохозяйственном секторе экономики. Поэтому этот сектор экономики более важен с политической точки зрения, чем с точки зрения экономической выгоды. Земельная реформа продвигается разными темпами в различных частях региона. Эта реформа привела к повышению урожая продовольственных культур. Но хлопок остается основной культурой региона, особенно в Узбекистане, крупнейшем мировом экспортере после Америки.

Правительство строго следит за экспортом хлопка и заставляет фермеров сажать эту прибыльную [для государства] культуру.

Государство снабжает фермеров семенами, тракторами и удобрениями. Затем оно покупает хлопок меньше, чем за половину его рыночной цены, обрабатывает его на государственных заводах и продает хлопок по полной цене на международном рынке. Проведение реформы в этой сфере экономики сложно, так как прибыль, полученная от разницы цен покупки и продажи хлопка, кормит государственную казну и оседает в карманах ряда чиновников. В Ферганской долине, и со стороны Узбекистана, и со стороны Таджикистана, немногое изменилось с советских времен: существует количественная планка производства хлопка и для сбора урожая каждой осенью на поля отправляются студенты и местные жители.

Узбекский профессор по юриспруденции, который избежал обязанностей по сбору урожая в прошлом сезоне, объясняет абсурдность процесса. "Даты сбора урожая определяются администрацией. И даже когда на поле не остается хлопка, нас все равно посылают на поля, пока сезон не закончится".

В этом году, тем не менее, в Узбекистане была представлена новая система, которая позволит фермерам продавать половину своего урожая, обходя официальную систему. По проекту Мирового Банка, несколько иностранных трэйдеров также допущены для прямой покупки или продажи.

Дагрис, французская компания, открыла совместное предприятие с местными властями. Дагрис владеет контрольным пакетом предприятия. В отличие от правительства, предприятие платит наличными, что дает больше возможностей хлопковым фермерам. В прошлом году, одна из ферм приобрела грузовичок,- доселе неслыханное дело в округе,- и фермеры выстроились в очередь, желая работать с этим предприятием.

Как бы это не произошло, снижение уровня нищеты является жизненно важным вопросом для обеспечения стабильности в регионе. Международные финансовые институты, начиная с Мирового Банка и заканчивая Европейским Банком Реконструкции и Развития, требуют более быстрых экономических реформ. Они были разочарованы несколько раз фальшивыми начинаниями Узбекистана и, не считая Азиатского Банка Развития, прекратили свою деятельность в Туркменистане.

Правительства [центральноазиатских стран], в свою очередь, указывают на время, занявшее у западных стран, чтобы построить собственные рыночные экономики. Это заняло намного дольше, чем десятилетие, при этом западные страны не управляли переходным периодом от советсткой системы к рыночной экономике. Жоомарт Оторбаев, заместитель премьер министра в Кыргызстане, говорит, что первый лидер, который понял трудности переходного периода, был Моисей, который провел 40 лет в пустыне и встречал сопротивление собственного народа. "Но у нас нет 40 лет," - добавляет он с улыбкой.

Источник - "The Economist".
Перевод - Тимур Ниязов,
Молодежная организация Танлов
Демократической Партии Эрк Узбекистана