"Бабье царство общего режима № 7"

Евгений Дьяконов

Вместо предисловия

Досадно, но все эти события, средневековый ужас происходит ни где, ни будь в "беспредельных" зонах Карши или Навои, а тут у нас под носом, совсем рядом и мы об этом ничего не ведаем. Пока Вы читаете эту статью, все эти безобразия творятся ежеминутно. Уличить администрацию любой колонии, в каких то нарушениях просто невозможно, из - за закрытости учреждений, не возможности внезапного, справедливого и независимого инспектирования мест лишения свободы. А также в системе ГУИН четко работает, механизм "оповещения" администрации колоний о предстоящих проверках или ревизиях. Что бы попасть проверяющему в колонию, необходимо получить разрешение у вышестоящего начальства, выводы делайте сами. На практике это выглядит, так, что к моменту, появления проверки, в колониях наводят относительный порядок, ведут соответствующую "моральную" обработку контингента, мол, хочешь жаловаться - пожалуйста, проверка уйдет через два часа, а ты остаешься тут, а там посмотрим…" Так и идет все самотеком, комиссия покидает колонию и все остается по старому, даже еще хуже…

Поэтому, руководству ГУИН и правозащитникам, все таки необходимо перенять опыт своих коллег из России, Латвии, Эстонии, - проект Валерия Абрамкина "Вернем тюрьму народу" - о возрождении общественного попечительства над тюрьмами.

*****

Не так давно, у одного старого "кума" - бывшего оперативного работника системы исполнения наказаний - мне довелось увидеть необычный сувенир - фаллоимитатор, искусно вырезанный из дерева со всеми мельчайшими анатомическими подробностями, вплоть до выступающих из-под кожи и наполненных кровью жилок, любовно отполированный до лакового блеска множеством рук макет мужского полового органа в "боевом" состоянии.

- "Сувенир из женской зоны, - объяснил пожилой оперативник, много лет прослуживший в женской колонии. Такие штучки пошли еще с бериевских лагерей и остаются в популярности до сих пор.

Узбум - это женская колония, общего режима, в Ташкенте, не менее страшная, чем печально известная Колыма.

Что же такое женская зона, работа в которой среди профессионалов считается значительно более трудной, чем в мужской?

Противостояние

Человеку, не знакомому с нравами и обычаями женской зоны, трудно представить, что такое "коллектив", состоящий примерно из тысячи разновозрастных женщин-преступниц, среди которых есть "хозяйственницы", детоубийцы, воровки, наркоманки и прочие. День за днем они годами варятся в своем наглухо закрытом котле. Там незримо для неопытного глаза постепенно нагнетается давление, и беда, если оно достигнет критической точки. Напрочь, рвущие нервы истерики и щедро сдобренные заковыристым матом и личными оскорблениями скандалы с выдиранием волос на коммунальной кухне, где собачатся два десятка разъяренных соседок, - это ничто по сравнению с тем, что вытворяют доведенные до края бабы, сидящие за колючей проволокой. Бунт в женской колонии куда хуже бунта в мужской зоне. Надо учитывать обусловленную нервным истощением истеричность, непростые женские физиологические особенности, питание на грош в сутки - так положено по нормативам "щедрого" государства, - практически полное отсутствие лекарств и мало-мальски нормальных бытовых условий. Все неизбежно приводит к последней черте. Поэтому опытная администрация зоны, также состоящая преимущественно из женщин, только в погонах, постоянно "давит".

Первым испытанным средством давления является внутренний распорядок дня. В шесть утра при любой погоде и невзирая на то, что происходило вчера, звучит команда "подъем"! На гигиенические процедуры дается не более десяти минут - это для женщин!

Кстати, трудно поверить, но при этом в женской зоне царит необычайная, возведенная в культ чистоплотность, и мыло является не только предметом повышенного спроса, но и третьей по значимости внутренней ходовой валютой зоны после сигарет и чая. Все объясняется очень просто: перестанешь постоянно соблюдать чистоту тела и белья - запросто можешь подхватить такую заразу, которой медики еще даже не сумели придумать название. Я уже не говорю о педикулезе (вши) и грибковых заболеваниях, которые в любой зоне явление вполне нормальное, и что более скорбно, эти недуги переносятся на свободу. Болезни, микробы и насекомые, как известно не различают, где - кто, и для них не препятствие заборы и колючая проволока. Впрочем, заглядывают ли вообще ученые-медики в женские зоны, где, как и во всех местах лишения свободы, процветают туберкулез и неизвестные науке заболевания? Обычно они начинаются с симптомов чесотки, быстро переходящей в жуткую экзему. Не менее остро стоит проблема не только "тяжелых" заболеваий, таких как туберкулез, но и элементарные гинекологические заболевания просто запускаются до необратимых последствий.

А после начинается самое страшное - женщина на ходу, прямо на ногах, заживо гниет до костей! Что это, неистребимая специфическая проказа, доставшаяся в наследство от сталинских лагерей? Ни администрация, ни зэки, ни врачи в зоне этого не знают, но все ее очень боятся, и, наверное, наше счастье, что она, как туберкулез, еще не выбралась на волю из-за колючки. Никто не желает заболеть, и тех, кто не соблюдает строгую гигиену, силой заставят это делать другие заключенные: нечистоплотных не терпят и готовы физически уничтожить как смертельную угрозу! Им даже определена классификация "помайня" - человек опустившийся до скотства.

В шесть часов десять минут происходит построение отрядов, и они отправляются в столовую. Питание, которое получают заключенные-женщины, на воле даже нищенствующим гражданам может присниться только в кошмаре: в рационе неизменные каши из сечки или перловки и похожий на ком сырой темной глины хлеб, тяжело ложащийся на желудок, вызывающий постоянные боли в животе. Интересно, кто его печет?

Рабочий день начинается в семь и проходит в так называемой "промке", где в женских колониях обычно обустроено швейное производство. Шьют преимущественно спецодежду, солдатское исподнее белье, телогрейки и рабочие рукавицы, реже вольную одежду под заказ. Установленная распорядком продолжительность рабочего дня десять часов. Но если администрация получает срочный и выгодный заказ, в зоне немедленно объявляется аврал, и женщин гонят на работу уже в четыре утра, а рабочий день длится не менее двенадцати часов. При этом каждая швея обязана выполнять план не менее чем на 101% - в противном случае ее ждет наказание. В качестве наказания, как и в любой зоне, иногда применяется избиение, но можно "отмазаться" и деньгами, "ставки" - разные, чем выше чин истязателя - тем дороже.

Труд поистине рабский, поскольку женщины получают за него копейки. Некоторые "счастливицы" вытягивают, примерно около одной пятой средней зарплаты на воле. Остальные заработанные деньги немедленно "выдирают" на содержание контингента заключенных в колонии. В то же время авралы довольно часты и продолжаются по две-три недели кряду. Потом делают небольшой перерыв, чуть дают отдышаться, и начинается новый аврал. На работу, построение, в столовую заключенные обязаны являться в юбке и белой косынке - униформе женской зоны.

Время от времени устраивают грандиозный "шмон" - всеобщий повальный обыск во всех отрядах одновременно - для обнаружения и изъятия недозволенных внутренним распорядком вещей. Женщины-заключенные зачастую куда изобретательнее мужчин в обустройстве всевозможных тайничков и "изобретательстве" запрещенных вещей. Поэтому контролеры "дубаки" буквально переворачивают все вверх дном, заглядывают в каждую щель, вспарывают матрасы и подушки, изымая все подряд. Естественно, после подобных мероприятий напряженность в зоне только увеличивается.

Освобождение от работы женщина-зэк может получить только когда губы уже начинают спекаться в темный ком от жара и волосы липнут от пота - короче, при температуре не ниже тридцати девяти. Других причин лагерная медицина не признает.

Причем странная особенность, состояние здоровья заключенной, вернее, ее трудоспособность, чаше определяет не врач, а работник администрации колонии. Пример, "…Что говоришь температура поднялась? Живот болит? Какая температура? 37 и 2, ничего это не страшно, а то что живот болит, ты же сидя работаешь, тяжести таскать не надо…" Это звучит как вердикт, а лагерный врач только "под-ДА-кнет".

Это тоже поднимает давление, которое часто прорывается в почти звериных разборках между женщинами-заключенными.

Да, за колючкой между женщинами случаются страшные драки, но хуже всего, если кто-то из них разбивает окно - тогда в руки к отчаявшейся, со стоячей темной водой в глазах бабе-преступнице попадает острый осколок стекла и она режет им уже не думая о последствиях. "Расписать" стеклышком могут почище, чем отточенным "финарем" или опасной бритвой: чаще всего норовят попасть по лицу, чтобы изуродовать навек, или целят в живот - махом выпустить кишки. Дрожь берет, когда подумаешь об остром, грязном стекле в животе женщины. Такое мне доводилось видеть, жуткий осадок на всю оставшуюся жизнь, скорее не столько от увиденного, а сколько от того, что рядом был "дубак", и от того что он мой бывший однополчанин по армии. Его реакция, в отличие от моей была, спокойной. За почти 13 летний срок работы в системе ГУИН, наверное он привык ко всему, как мы привыкали к некоторым лишениям в армейской службе.

Но нередко, вместо того чтобы "пырнуть" ненавистную противницу, многие заключенные наносят удары... себе, располосовывая руку и вскрывая вены. Но это скорее игра на публику, своеобразное шоу, никто из них не в силах полосонуть себя по сонной артерии например или с силой вонзить кинжал себе в область груди. Мне не раз доводилось видеть женщину с ужасающей лестницей розовато-белых уродливых шрамов на внутренней стороне левого предплечья. Режут вены не только в драке, но и от крайнего отчаяния и полной безысходности. В принципе тюрьма или зона - не место для жизни любого человека, и только люди с уродливо искаженной психикой могут считать места лишения свободы родным домом.

Конечно, пострадавшим оказывается необходимая медицинская помощь, но потом их ждет суровое наказание, а тех, кто в драке уцелел, наказывают немедленно и еще беспощадней - администрация постоянно противостоит массе зэков и старается держать их в жесткой узде. Первой суровой мерой является ШИЗО, который есть в любой зоне. ШИЗО - это штрафной изолятор, представляющий собой голую клетушку из камня, часто с цементной "шубой" на стенах, чтобы помещенный в этот холодный склеп для живых не бился о стены ни головой, ни руками: боль отрезвляет! Это проверено долголетней практикой тюремных систем всего мира. Поэтому кроме прочих прелестей контролеры штрафного изолятора за малейшую провинность охотно и часто применяют резиновые дубинки.

Постели или нар в ШИЗО не полагается, и провинившимся приходится спать прямо на голом цементном полу. Часто его специально заливают водой, чтобы сделать "клиентку" более покладистой и тихой. Одна отрада: в штрафной изолятор могут направить на срок не более пятнадцати суток.

Куда более серьезной мерой воздействия является ПКТ - помещение камерного типа, своеобразная тюрьма внутри зоны. Туда непокорную и постоянно нарушающую режим заключенную администрация может отправить на срок от одного месяца до полугода. Но там и нескольких дней мало не покажется.

В ШИЗО и ПКТ можно загреметь не только в результате разборок или каких-то иных серьезных проступков. В принципе все полностью на усмотрении администрации: любое, даже малейшее нарушение внутреннего распорядка может послужить причиной для наказания и направления в ШИЗО или ПКТ. Так и стоят годами и десятилетиями друг против друга находящиеся в одной зоне за колючкой осужденные женщины и женщины вольные, которые их охраняют и пытаются по долгу службы перевоспитать. Мужчины в женских зонах - великая редкость. И не зря говорят: жизнь зоны - противостояние фактически одних заключенных - другим!

Скорость стука

Сохранить что-либо в секрете в женской зоне практически невозможно. Бывалые оперативные работники из ИТК часто отмечали - в "бабьем царстве", как нигде, удивительно развито добровольное стукачество! Осужденные-женщины за милую душу закладывают друг друга почем зря, причем не только "куму" - оперативнику, контролерам, воспитателям и конвоирам, но даже друг другу.

- Зачем, - удивился я, - какой им в том прок?

- Натура такая, - горько усмехнулся старый оперативник, показавший мне "сувенир".

Возможно, он прав? С этим утверждением трудно спорить тем, кто никогда не был в шкуре обитательницы женской зоны. Но как бы там ни было, почти повальное стукачество - явление для криминального мира, ранее было - прямо скажем, уникальное, ведущее к забвению всех основных воровских традиций. А сейчас стукачество стало обыденной нормой не только в зонах, но и на воле, невозможно делать какой либо бизнес, не имея за собой влиятельную личность из "органов", не "закладывая" конкурентов. Хотя стукачество существует во всех без исключения местах лишения свободы, не говоря уже о воле.

Скорее всего, наивно полагая, что этим они смогут хоть как-то скостить себе срок - зона далеко не курорт, и женщины считают дни до заветного окончания мучений - или желая жестоко отомстить ненавистной товарке, заключенные избирают тот путь, который многим из них наиболее близок и понятен. Постоянный треп, работа языком, сплетня, "перемывание" костей, от которых до доноса и стукачества всего лишь один очень короткий шаг.

Иногда доходит до смешного, когда представители администрации вынуждены чуть ли не официально обращаться к заключенным с просьбами несколько умерить свой пыл доносительства и на время засунуть языки в одно известное место!

Однако спустя неделю-другую все начинается сначала. Поэтому в женской зоне крайне трудно что-либо утаить - непременно донесут, хотя бы из какого-то патологического удовольствия нагадить ближнему или из любви к искусству опасного, щекочущего нервы трепа. Конечно, это один из способов рискованно развлечься, но...

Как ни странно, женщины совершенно не понимают того, что постоянными доносами ужесточают противостояние, от которого в первую очередь страдают сами. Они вызывают к себе брезгливое отношение и презрение администрации, накликают на собственную голову частые повальные "шмоны" и прочие кары. Однако ничего не могут с собой поделать!

Возникает замкнутый круг, но вырваться из него, видимо, не суждено ни одной, ни другой стороне. Разве только одни, отмотав срок, выйдут за ворота, а другие, отслужив свой срок, получат пенсию. Как это ни ужасно, по большому счету они друг без друга ничто!..

Розовая любовь

"Сувенир из "семерки", о котором говорилось в начале статьи, появился на свет далеко не просто так, из озорства - многие женщины невыразимо страдают от отсутствия нормального полового партнера. Это толкает их на различные половые извращения или поиски "суррогата", в том числе на изготовление специфических "сувениров", успешно заменяющих в зонах современные вибраторы. Сталинские и прочие времена давно миновали, страна вступила в третье тысячелетия, но о вибраторах в зоне нельзя даже мечтать. Такие сувениры, думаю, произошли сами собой, не на пустом месте, как выражение недостатка и одновременно как протест.

Некоторые заключенные находят в себе силы стиснуть зубы, выдержать несколько лет почти монашеской жизни и не скатиться к лесбиянству или другим извращениям, которые еще часто называют женским гомосексуализмом. В то же время, по рассказам старого оперативника - "кума", - после длительного воздержания некоторые заключенные женщины начинали испытывать бурный оргазм, я это видел совсем недавно, беседуя с заключенной, только при виде молодого мужчины или даже просто прикоснувшись к его руке.

Многие эксперты-сексопатологи, изучавшие "половой вопрос" в местах лишения свободы, считают: любые извращения тянутся во "взрослые" зоны из колоний "малолеток", где нередко уже заранее создаются пары по принципу "муж-жена".

Причем это в полной мере относится как к мужским зонам, так и к женским. Если в мужской зоне это явление большинство людей признает отвратительным, то в женской оно принимает куда более уродливые формы, просто несоизмеримые с тривиальным гомосексуализмом. Что самое страшное, это уродство, в обиходе женщин-заключенных, постепенно входит в норму жизни, откладывая неизгладимый отпечаток в психике.

Что касается воспитательно - трудовых колоний для несовершеннолетних "малолеток", то у нас их три, две для мальчиков в Ташкенте и Зангиоте, и одна для девочек - Коканде. Если по первым двум, ГУИН ведет хоть какую то работу, то от "девичника" они категорически отмахиваются, мол не наше это ведомство и все. Так и все идет по накатанной, ГУИН кивает на Министерство народного образования, а те на них.

По данным тех же экспертов, "розовой" любовью охвачено не менее половины обитателей современных женских колоний. Вполне закономерно: чем длиннее срок, отмерянный женщине судом, тем более вероятно ее вступление на "розовую" тропу любви, сойти с которой потом крайне трудно, а то уже и просто невозможно.

На лагерном жаргоне женщин, выполняющих роль мужчины при нестандартных половых контактах, называют "коблами" или "коблихами". Несмотря на активную и постоянную борьбу администрации с "розовой" любовью, "парочки" находят любые способы для удовлетворения пылкой страсти и даже, случается, вызывающе "спариваются" на виду у всех, включая не только заключенных, но и контролеров, воспитателей и конвойных. Возможно, на почве сексуальной психической патологии у них в сознании уже просто отключаются определенные центры самосохранения, наверное - это практически не изученная область психиатрии и сексопатологии. У нас мало найдется смельчаков заниматься изучением столь деликатных и неординарных сексуальных, психологических и психиатрических вопросов прямо в женской зоне, за "колючкой". Да и чиновники из МВД не дадут проводить такие эксперименты, заявив как обычно, что в их ведомстве все ОК.

Это действительно опасно, поскольку между "парами" часто разыгрываются далеко не шуточные сцены - ревность, подозрительность, даже дикая злоба и необузданная ненависть к бывшей любовнице, вне зависимости от ее "роли" в "паре". Отмечены случаи, когда "развод" женщин-любовников, случившийся по каким-либо причинам, заканчивался страшной трагедией - членовредительством, преднамеренным уродованием бывшей партнерши и даже убийством. Поэтому контролеры зорко следят, чтобы при случающихся разборках не били окон и не хватали осколки стекла - тривиальный "семейный" скандал способен моментально перерасти в акт кровавой смертельной мести.

В отличие от мужских зон, где "семейка" не несет гомосексуального смысла, то в женских колониях, "семейка" строится именно на этих принципах. Возможно, что тоска по утерянному семейному счастью и в основе женская сущность в этом мире, в неволе делают свое дело.

Женскую зону вполне можно назвать местом, где невероятным образом искажены многие нормальные, столь привычные нам вещи, понятия и отношения между людьми, приобретающие за колючкой совершенно иную окраску и смысл, превращая лагерь в один из кругов дантова ада. Но люди живут там годами и, как ни странно, некоторые из них все же, несмотря ни на что, умудряются сохранить звание Человека...