Узбекистан: Фарс – убийца государственности и политического режима.

Бахадыр МУСАЕВ,
социолог, Ташкент

"Можно сожалеть о лучших временах, но нельзя уйти от своего времени…"
(Монтень, "Опыты")

Продолжение.

Дорогие читатели, простите за несдержанность и не совсем удачную попытку использовать в тексте несколько банальные мимолетности импрессии. Надеюсь, что это будет восприниматься не более, чем как спонтанное проявление моей естественной человеческой натуры, искренности и отражение настроения момента. Поэтому позволю себе, вновь возвратиться к сказанному о воине-афганце и заметить: я был у того дома, где он жил, стоял у пятачка тротуара, на котором немногим более недели назад, закончилось последнее мгновение его жизни. Скудные сообщения жильцов-соседей и воображение воспроизвели картину происшедшего (жену, детей у тела мужа и отца) …И ком в горле.

Так жить нельзя больше.

Размышляю о том, как много горя кругом в нашем обществе, о тысячах и тысячах моих уставших от жизни соотечественниках. И на фоне происходящего в Узбекистане, по ассоциации на ум приходит пьеса Николая Эрдмана "Самоубийца". Сюжет произведения таков. Во времена Сталина звонит по телефону человек в Кремль. Там берут трубку. И рядовой советский человек от имени абсолютного большинства народа спрашивает у чиновника-партаппаратчика из Кремля: отчего везде трубят, что жить хорошо и жизнь хороша в Советской стране. А на самом деле не так. Нельзя ли разрешить людям иметь право хотя бы шепотом говорить, что им живется плохо. Может небольшая доза этого подобия свободы позволит любому маленькому человеку отбросить мысли о самоубийстве, когда уже совсем невмочь…

Все же, звонивший не покончил с собой. Однако в финале пьесы пишется, что некто свел счеты с жизнью и у него нашли предсмертную записку следующего краткого содержания: человек, звонивший в Кремль был прав.

2.В Узбекистане фарс, разыгрываемый И. Каримовым в политике и в других основных сферах жизни общества, начинается всецело с 1995 года. Отсюда были сделаны первые шаги, взятого курса на государственный монополистический капитализм узбекистанского образца, вслед за которым постепенно устанавливается отнюдь не обещанный президентом цивилизованный порядок, а жизнь по правилам игры, схожая с жизнью по понятиям. По моим наблюдениям, царившая прежде атмосфера торжественности и серьезности в обществе, когда президент произносил слова верности, клялся в преданности народу, исчезла. Сегодня его заверения, что он низко кланяется узбекистанцам за их трудолюбие и т.п. вызывает со стороны общества лишь горькую усмешку. Например, "низы" осознают: во-первых, начавшаяся выборная компания в Парламент – спектакль, устраиваемый главным режиссером на подмостках сцены, именуемая Узбекистан; во-вторых, это не более, чем приглашение принять в ней участие в качестве статистов массовок спектакля, которую будут представлять для зрителей - группы иностранных наблюдателей; в-третьих, уже расписаны (утверждены режиссером роли на главных героев и второго плана, то бишь кандидатуры депутатов обеих палат Парламента давно согласованы в аппарате президента и получили естественно добро у самого "папы"). Словом фарс и только.

Безусловно народ сохраняет в массе своей склонность к подчинению установленным правилам политической игры. Однако на содержание характерной для узбекистанского общества "культуры подчинения", представляется, влияет общая социально-политическая обстановка, в частности, неоправданное насилие оказываемое на народ репрессивными органами, подавление основных жизненных инстинктов основной массы тружеников и прежде всего дехкан в результате их катастрофического социально-экономического положения.

В целом народ уже не в такой степени вислоухий. В сложившейся обстановке не может не тревожить факт зыбкого состояния социальной и человеческой безопасности, ибо разрушается уклад повседневной жизни, на которую накладываются обострение собственно самих повседневных проблем, связанных с бедностью, безработицей, личной безопасностью. Оставляет желать лучшего ход решения таких долговременных проблем, как экология, культура, нравственность. Он (народ) медленно прозревает и видит: власть ничего не может и не желает предложить позитивного обществу, а осуществляет лишь то, что в их личных интересах, то есть в интересах господствующих элитно-клановых группировок и соответственно административно-бюрократических верхов.

На самом деле, в первые годы после провозглашения независимости, на наш взгляд, еще у абсолютной части народа присутствовала вера в искренность намерений новой власти. Некоторые социологи рефлексировали на предмет будущего страны, другие размышляли конкретно о перспективах Узбекистана в контексте опыта концептуального моделирования. Президент И. Каримов заговорил даже и об ожидаемом "узбекском чуде". Примечательна в данной связи точка зрения социолога Алишера Ильхамова, который уже в 1992 году высказал суждение о том, что многое будет зависеть от того, последуют ли "верхи" путем действительных реформ или предпочтут импровизации на тему государственного суверенитета. Как в воду глядел мой коллега относительно импровизации. Вскоре стало ясно: "верхи" вовсе не желали демократических реформ, не желают до сих пор и не будут хотеть их фактического осуществления. Не думали они также о достижении суверенитета в собственном смысле слова, то есть, формировании институтов государственности (власти), выражающих и защищающих общие интересы (и волю) народа. Почему? Понять и объяснить это - значить исследовать социально-философскую сущность нынешней власти.

Не секрет, что установленный И. Каримовым и функционирующий режим власти в Узбекистане не демократический, ибо здесь отсутствует реальное разделение властей. Я лично затрудняюсь отнести конкретно к какому-либо типу режима современную диктаторскую систему власти нашей страны. Есть равные основания считать, что она является султанатом или это снбэшно-милицейской диктатурой, а возможно - режимом административно-аппаратной бюрократии или кланово-номенклатурной элиты. Но в одном убежден я твердо: политический режим Узбекистана –это тип деспотического государства, властвующую элиту которой составляют административная и аппаратная бюрократия под началом узкой группы кланов. Моя версия деспотического государства находит и косвенное подтверждение в тенденциях развития социальной структуры Узбекистана, где появляются все признаки расслоения общества на две большие основные социальные группы. К ним относятся: 1.кланово- номенклатурная элита, включая их близкое и дружеское окружение; 2.неимущие (дехкане, интеллигенция, коммерсанты, занимающиеся мелкокооптовой торговлей). Важно подчеркнуть, что неимущие находятся в жестком подчинении кланово- номенклатурной элите, которая правит ими через свое государство.

Ташкент. 13.10.2004г.

Продолжение следует