КАК Я ГОЛОСОВАЛА 26 ДЕКАБРЯ

Я рядовой избиратель, пенсионерка. Живу в Мирзо-Улугбекском районе Ташкента. 26 декабря вместе с сыном, как люди законопослушные, отправились на выборы в законодательную палату нового двухпалатного парламента Узбекистана и в местные Советы. При этом мы не знали, где находится избирательный участок, поскольку нигде не было никаких указателей. В извещении, которое пришло за день до выборов, было написано: "Махалля Дустлик, 97 избирательный участок".

А самое главное . мы понятия не имели, за кого голосовать, поскольку не знали даже фамилий кандидатов. Избирательная кампания как таковая , по крайней мере, по нашему месту жительства, не проводилась. За день до выборов, т.е. 24 декабря, во все почтовые ящики были засунуты листки, где хоть что-то рассказывалось о кандидате от Либерально-демократической партии Узбекистана Наталье Кондратовой. Вот за нее я и решила проголосовать. Правда, на другой день, 25 декабря, на дверях при входе в подъезд появился еще один приклеенный листок, но поскольку он был наполовину сорван, то можно было понять лишь одно . это мужчина средних лет, без фамилии и рода занятий.

Когда мы пришли на участок, сын, журналист по профессии, выразил свое отношение к организации выборов, сказал, что даже участок нельзя найти из-за отсутствия указателей. Он потребовал жалобную книгу, и вот тут на него скопом накинулись все ответственные лица. Особенно резко, грубо и высокомерно говорил председатель махалли. Выяснив профессию сына, он пренебрежительно бросил: "Тоже мне, журналист нашелся!" Ну, разумеется, что мой сын по сравнению с этим очень важным, хорошо одетым и хорошо откормленным господином. Кто такие все мы, какие-то несчастные избиратели, многие из которых не могут наскрести деньги, чтобы уплатить за квартиру и купить кусок хлеба?

Услышав слова председателя махалли, я не выдержала и сказала, что мы вот пришли, а за кого голосовать . не знаем, потому что все кандидаты . анонимные, абсолютно неизвестные нам люди. В ответ на это член избирательной комиссии отрезала: самим надо было интересоваться, приходить сюда. Я сказала, что нигде не было никаких объявлений о встречах, а она ответила: "Ваш домком был в курсе. Вы одни этого не знали, а здесь на встрече были тысячи людей". Правда, вся комната, где мы находились, могла вместить не более нескольких десятков человек. Другими словами, это был разговор бесправных людей с хозяевами жизни, которым нельзя указать даже на бьющие в глаза недостатки. Между прочими, когда мы расписывались в листе с фамилиями избирателей, там, кроме наших подписей, было пусто. В 1 час дня еще никто не пришел, хотя та же член избирательной комиссии заявила, что люди с утра шли сюда толпами. Но я как человек здравомыслящий в это не поверила. Я больше верю в то, что в таких условиях возможны любые подтасовки. При нашем разговоре присутствовали наблюдатели . представители политических партий. Они смотрели на нас во все глаза и не произнесли ни одного слова.
Я не указала ни одной фамилии. Если я не знаю даже фамилий тех, за кого голосовать, то мне, наверное, простительно не знать и фамилий организаторов таких выборов. Они меня, избирателя, не хотят знать, а я . их. Если власть хочет окончательно дискредитировать себя, то пусть почаще устраивает такие выборы.

Л. Хамагаева