Новое мессианство либерального империализма "по-английски": смертоносные рецепты Даунинг-стрит 10 по управлению "неразвитыми народами"

Баллада Киплинга о Западе и Востоке стала одним из наиболее часто цитируемых произведений в "постмодернистском" мире. Правда, изречение этого проповедника англосаксонской миссии, а именно – "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда", цитируется не в точном переводе. На самом деле, старый добрый Киплинг, воспевший величие колониальной Британии, заметил, оглядывая непомерно разбухшие к тому времени владения его отчизны на четверти всей суши, что: "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут". То, что западному и восточному миру - пуританской Англии и, скажем, Аравии, Афганистану, по добру не сойтись, во времена Киплинга было банальной истиной, повторяемой под барабанную дробь. А вот что касается того, что они никогда не сдвинуться с места... Что бы там не предрекал провозвестник будущего евангелизма, Запад и Восток сдвинулись сегодня в "шоке и трепете" - к пропасти, откапываемой для них "защитниками свободного мира", к которому восточная цивилизация не относится, поскольку Восток в его расширительном смысле стал, дескать, скопищем террора, деспотии и всяческого зла.

Немногие знают, что за "Балладой о Западе и Востоке" последовали "Песни казармы", которые не только прибавили популярности самому Киплингу, но и послужили оформлению лестного для британских пионеров мифа об их историческом призвании – "осваивать и управлять", оказывая благотворное влияние на нецивилизованные народы. Британские песни казармы, сопровождавшие марши имперской беспощадности, всепоглощающего мессианства, бешеного авантюризма и викторианской добродетели, растянулись на века и до сих пор услаждают чей-то слух. За примером далеко ходить не надо. В сознании самих британцев и многих выходцев из британского Содружества мессианский и имперский дух не вполне еще выветрился. Как заметил американский обозреватель Майкл Линд, этот синдром не так странен, как может показаться, "ведь Британия являлась ведущей державой всего лишь несколько поколений назад". Даже к окончанию Второй мировой войны она все еще ощущала себя "сердцем империи".

Это мироощущение не вполне совпадало с реальностью, а местами проваливалось в черные дыры, оставленные на картах империй и на их полях "большими играми", разделами и переделами, дележкой наследия "больного Османского человека", мировыми войнами, авантюрами и катастрофами, в которые Великобритания окуналась с головой. Один из бывших госсекретарей США Д.Ачесон как-то оборонил, что после Второй мировой "Британия потеряла империю и так и не нашла для себя новую роль". Но это было бы слишком просто. Думать так - значит пропускать мимо ушей много ценных высказываний современных британских политиков, нащупавших-таки в зыбучих песках рассыпавшейся империи почву для утверждения новой роли своей державы в мире. Роли, принявшей форму нового англосаксонского мессианства, приправленного изрядной долей высокомерного поучительства.

Нельзя, например, пропустить глубокое толкование премьер-министром Тони Блэром постмодернистской доктрины международного сообщества в речи, произнесенной им в 1999 г.: "Если мы хотим жить в безопасности, мы не можем позволить себе закрывать глаза на конфликты и нарушения прав человека в других государствах". Заметим, что Лондон обычно всегда следовал прагматичной (в смысле - шкурной) политике, в которой вопросы прав человека выходили на повестку только тогда, когда не находилось других поводов для вмешательства во внутренние дела других государств. Премьером было предложено поправить Устав ООН с тем, чтобы сделать легитимной военную оккупацию стран, где нарушаются гуманитарные нормы. Одобренное впоследствии в ООН право "гуманитарной интервенции" создавало впечатление торжества некоего всемирного права, которое поразительно совпадало с интересами США и их британского союзника. При этом, Тони Блэр стал чем-то вроде "символической фигуры, соединившей в себе традиции британского империализма и новые концепции благожелательной глобальной гегемонии". Иллюзии относительно "всемирно признанного" права на осуществление гуманитарных акций "благожелательными гегемонами" разрушились весной 2003 года, когда вопреки воле СБ и ГА ООН состоялась антисаддамовская война, в которой, несмотря на весь ее "гуманный" характер, иракцы, все же, явно не шли "в счет". О том, что военная операция, не говоря обо всем, что за ней последовало, далеко не совпадала с провозглашенной человеколюбивой концепцией, можно свериться хотя бы по сообщениям британской "Гардиан" и других СМИ, где говорится, что еще в начале 2003 г. министерство здравоохранения Ирака приказало прекратить подсчет количества гражданских лиц, погибших в ходе войны: "По словам главы статуправления министерства, это было сделано по требованию марионеточного правительства Ирака и Временной коалиционной администрации. Как утверждает "Хьюстон Кроникл", откуда заимствует данные сам Тони Блэр, иракское министерство сообщает, что от рук американских и британских солдат погибает вдвое больше иракцев, чем от рук мятежников". Но что вся эта статистика перед утверждением Блэра о "неразделимости ценностей и интересов", что заставляет его рассматривать распространение этих ценностей в мире в качестве жизненного национального интереса?

Сами британцы почти единодушны в определении этих ценностей и прогрессивных черт своей страны – "потрясающая традиция политического либерализма и интеллектуального поиска, открытость идеям, религиозным и философским течениям со всего мира, политический плюрализм, рационализм и радикализм, нонконформизм, представительная демократия, технический гений, предпринимательский дух, веротерпимость и интернационализм". При этом, британское общество (что нас должно радовать) не считает, что в этих качествах оно превосходит другие народы. Можно было бы в это поверить, если бы не знать о неистребимой привычке британских политиков учить своих европейских соседей и другие страны о том, как лучше вести политику сохранения веротерпимости, культурного многообразия и межконфессиональной гармонии, в чем Великобритания сама, конечно же, преуспела, учитывая ее традиционную открытость и чуткость к всякого рода радикалам, процветающим в благотворительных организациях, студенческих клубах и мечетях страны под благожелательным надзором спецслужб. Эта благожелательность, допустившая в сердце дряхлой империи проповедников человеконенавистнической идеологии, заклятых врагов западного секуляризма, свобод и терпимости, вроде организаций "Хизб-ут-тахрир" или "Аль-Мухаджирун", позволила экстремистам открыто провозглашать джихад с улиц Бирмингема, Йоркшира, Лидса и других городов и окраин Соединенного Королевства. В книге исламоведа Роберта Спенсера "Шагающие вперед мусульманские солдаты" приводится заявление лидера "Аль-Мухаджирун" Омара Бакри (впоследствии высланного из страны) о том, что он приложит все усилия "ради того дня, когда черный флаг джихада будет реять над Даунинг-стрит 10". Как известно, экстремисты уже размахивали знаменем "священной войны" на Даунинг-стрит под вопли "Разбомбите Лондон и Нью-Йорк" весной 2004 года. За этим последовала трагедия в Лондоне и шок от очевидной реальности того, что в обществе было взращено едва ли целое поколение будущих "джихадистов". Многих британцев это заставило задуматься, не слишком ли непомерную цену приходится платить нации за политику "прогрессивной открытости" для всех экстремистских идеологий. Но, судя по сомнамбулической политике британских властей в вопросе о запрете "нетеррористических" радикальных организаций, Великобритания еще долго будет оставаться под страхом взращенного дома терроризма, а в ряде стран Ближнего и Среднего Востока, Азии и самой Европы террористы будут по-прежнему получать прямые инструкции из штаб-квартир радикальных исламистов в Лондоне.

Так может быть, это часть великой миссии по "распространению ценностей и свобод" в "менее веротерпимых, открытых и цивилизованных" странах, которые, по примеру Великобритании, должны научиться переваривать и обращать во благо себе идеи экстремистов, сепаратистов и прочих "инсургентов"? Но ведь само британское общество давно уже не может переварить предложенный ему "суп" из либеральной благожелательности, потому что на дне "тарелки" чего только нет – и западноевропейский расизм, и антисемитизм, и исламофобия, и множество других кошмарных ингредиентов.

Тем не менее, мессианство живо. Более того, оно порой принимает у британских политиков форму самопожертвования ради распространения свободы и цивилизации. Это ярко проявилось в риторике британского премьер-министра относительно событий, связанных с иракской войной. Неустанно доказывая правоту действий коалиции в Ираке, он, несомненно, завоевал популярность в американской неоконсервативной политической элите, попутно, правда, потеряв ее в собственной стране. Примеряя на себя то роль общеевропейского гегемона (при этом, как отмечает обозреватель газеты "Гардиан" Х.Янг, "Блэр надеется, что глобальная антитеррористическая кампания приведет к тому, что Европа начнет кое-что значить" - мысль, которая вряд ли радует кого-то еще в Евросоюзе), то роль незаменимого консультанта США, британский премьер активно способствовал продвижению "иракского проекта". Поэтому правительство Великобритании в сентябре 2002 г. с готовностью опубликовало известное досье, в котором утверждалось, что Ирак пытался приобрести уран у Нигера.

Не суть важно, что досье оказалось наспех состряпанной фальшивкой. Главное, что последовавшая затем превентивная акция, переросшая в карательные операции, послужила мессианскому делу "освобождения Багдада" и распространения ценностей, что должно было сделать Европу и США "более защищенными от внешних угроз". В декабре 2003 г. Блэр заявил, что получил от экспертов по военной разведке "весомые доказательства" существования в Ираке подпольной лаборатории по изготовлению ОМУ, а потому, начиная вместе с США операцию против Ирака, Великобритания "стремилась не допустить дестабилизации обстановки в мире". "По правде говоря, - заявлял Блэр, безусловно увлекшись этой лживой интригой, - возможность существования оружия массового уничтожения в Ираке существует". Оправдывая перед своими гражданами ввязывание Великобритании в очередную кровопролитную войну, которые уже стали называть "личными войнами Тони Блэра", в 2002 г. премьер произнес магические слова, заставившие содрогнуться многих даже в Соединенных Штатах: "Страна должна быть готова заплатить кровью за то, чтобы укрепить свои особые отношения с США". От этих слов должны были придти в шок и британцы, которым, думается, не хотелось бы расплачиваться кровью за амбиции своих политиков.

Широкую известность также приобрела речь Блэра перед американским Конгрессом в 2003 г., в которой он подчеркнул: "Если даже мы были не правы (начав войну), мы, как минимум, уничтожили режим, ответственный за гибель и мучения людей. Я уверен, что история простит нам эту ошибку. Если даже те, кто сейчас нас критикуют, окажутся не правы, а я глубоко убежден, что правда на нашей стороне...". Оставим в стороне смутные метания Блэра между "правдой", "ошибкой", сомнениями и "глубокой убежденностью" в собственной правоте. Главное – он подтвердил готовность Великобритании "сражаться за свободу", оправдывая свои действия самой историей.

Это, конечно, своеобразный взгляд на историю. В истории человечества можно найти уйму примеров того, как отыскать предлог для начала войны, но чтобы оправдывать ее самой историей... Благо бы эти слова принадлежали Саддаму Хусейну или очередному африканскому диктатору, нет же – это красноречивые откровения лидера страны, председательствующей в европейской семье. Что подразумевал Блэр под "оправданием историей", сразу не поймешь. Следуя его призыву, надо бы получше присмотреться, что же там, в этой английской истории не дает покоя современным англосаксонским политикам.

> "Английский исторический опыт" полон знаковых полуромантических фигур вроде "строителя наций" на Ближнем Востоке Лоуренса Аравийского, вице-короля Индии лорда Керзона и прочих детей великой империи - "олимпийцев", как их окрестил один британский писатель. Обратиться к их наследию сегодня настойчиво призывают видные представители "англосаксонского мироощущения" по обе стороны трансатлантического союза. Примечательно, что в настоящее время в неоконсервативном аналитическом сообществе США звучат рекомендации администрации Дж.Буша учесть в своей ближневосточной политике исторический опыт Британской империи. На одной из лекций в ведущем экспертном центре - фонде "Наследие" английский эксперт Джон Хальсман с чопорным дидактизмом давал уроки нациестроительства по методике полковника Томаса Эдвардса Лоуренса – лекция так и называлась "Лоуренс Аравийский и опасности строительства государств". По его мнению, "усилия США в деле строительства государств, будь то на Гаити, в Боснии, Косово, Сомали, Афганистане или Ираке, страдают от попыток изобрести колесо", которое уже давно было придумано британцами. Отмечая, что "США – не первая страна, пытающаяся взрастить стабильные политические объекты на Ближнем Востоке", Хальсман подчеркивает, что американцев подводит нежелание учитывать английский опыт строительства государств накануне распада Османской империи. По его словам, "сталкиваясь с серьезными проблемами во время трансформации Ирака, стоит взглянуть на уроки истории, которые ведут нас к Лоуренсу Аравийскому и усилиям Британии на Ближнем Востоке в начале ХХ века".

Полковник Лоуренс, стратег и ученый, защитивший диссертацию на тему "Влияние крестовых походов на военную архитектуру Европы", "принц Мекки", наладивший доверительные отношения с руководителями антитурецкого арабского восстания, признанный в 29 лет завоевателем Акабы, в 30 – Дамаска, в 33 – получивший от Черчилля предложение занять пост политического советника по Ближнему Востоку, стал для многих британских "ориенталистов" воплощением европейского гения в установлении связей с арабским миром, в том числе – путем тайных сделок, сложных интриг, подкупа, проникновения в культурную среду и племенную структуру – всего того, что называется "культурным подходом". Одним из его известных афоризмов был: "Веди впереди себя шарифа, как знамя, и спрячь (за ним) себя", - принцип, учитывавший особенности восточной политической культуры, психологии, роли харизмы и политической и сакральной легитимности, без которого любые военно-политические или дипломатические акции на Востоке оказывались провальными. Благодаря Лоуренсу эмир Фейсал, лидер захолустного восстания, который не раз был предан союзниками-англичанами, получил под свое управление новообразованное королевство Ирак, а Великобритания добилась успехов в распространении своего влияния. По-видимому, это имеет в виду Хальсман, говоря о том, что над иракской политикой США витает "призрак Лоуренса". Этот призрак, среди прочего, напоминает американским стратегам об их упущениях (которые Лоуренс никогда бы не совершил) – они не учли сложного этно-конфессионального и политического расклада в стране, культурных и исторических особенностей, проблем вовлечения легитимных локальных элит в государственное строительство и многих других тонкостей подобного рода предприятий.

Сами англичане явно не забыли своего Лоуренса дома, собираясь на войну в Ирак. Пример – граничащая с идиотизмом авантюра двух британских солдат, замаскировавшихся под арабов (а по словам английского аналитика Мэри Калдор, "под лоуренсов аравийских"), арестованных иракскими властями. За этим последовал штурм британскими войсками тюрьмы, где находились задержанные, которых иракцы (вполне резонно) приняли за шпионов. В результате подобных романтических событий британцы в Ираке, бахвалившиеся своей тактикой "сердца и ума", заключения подковерных договоров с иракскими влиятельными фигурами и "толерантности" к местным криминальным элементам, оказались под угрозой втягивания в партизанскую войну. Сейчас, по мнению британских же обозревателей, их присутствие в Ираке превратилось в один из основных катализаторов насилия в регионе.

Не только "культурная теория" Лоуренса как зачинателя западной практики "строительства государств" воздействует на современных британских и американских идеологов. Упомянутый выше Майкл Линд, некогда порвавший с ярыми "неоконсерватораами", полагает, что по макетам неоконсервативной идеологии США, вернее неоконы-империалисты, сейчас "возрождают опыт Британии 75-летней давности. Осама бин Ладен (или Саддам Хусейн, или китайское руководство, или Ясир Арафат) – новый Гитлер. Буш – новый Черчилль, каковым ранее был Рейган".

На самом деле, имперская ностальгия заводит англосаксонских "строителей государств" еще дальше, к временам расцвета Британской империи, которая, по словам одного из ведущих английских историков Нила Фергюсона, "сделала больше хорошего, чем плохого", а посему-де "определенные аспекты империй скорее позитивны, чем негативны, следовательно Америка не должна уклоняться от той роли, которую Британия играла в прошлые столетия". Великобритания, с этой точки зрения, была первой либеральной империей, пытавшейся экспортировать не только свободные рынки, но и институты, которые считаются основой современного развития государств, то есть "нормы права и избавленную от коррупции систему управления". По мнению Фергюсона и его единомышленников, вторгаясь в такие страны, как Афганистан или Ирак, и провозглашая при этом задачи развития рыночной экономики и демократии, США действуют подобно викторианской Британии, правда, "неосознанно". Фергюсон критикует боязнь американцев (как он это называет - "аллергию") перед самим словом "империя", ведь современная Америка "это уже не бывшая восставшая колония, а сама – мировая империя, а это предполагает ответственность".

В чем же видится эта великая ответственность? Оказывается, не только в том, чтобы освобождать угнетенные народы – "если уж их освобождать, надо и управлять ими до тех пор, пока они не встанут на ноги... Если уж вы решаете улучшить жизнь другого народа, то мало дать ему заем из Всемирного Банка и откланяться. Вы должны установить там власть закона до проведения свободных выборов. Долг империи - управлять, а не только освобождать, наказывать или наводить справедливость".

Британия в Африке – это тема отдельного разговора, в котором особое место могут занять воспоминания о поголовном истреблении африканских племен британской кавалерией, а также – из более свежих примеров - о стремлении Лондона наказать Зимбабве за арест 64 британских наемников, уличенных в 2004 г. в попытке совершения военного переворота и арестованных прямо в аэропорту, в самолете, напичканном оружием.
В большинстве колоний – в Африке, Азии и на Ближнем Востоке (где англичане, если верить современным обожателям британского колониализма, с успехом применяли свои навыки налаживания доверительных отношений с местными народами и племенами, и принесли им модернизацию и порядок), британцы отнюдь не способствовали установлению "верховенства закона". Вместо этого они оставили им перекроенные границы с кучей этнических и религиозных проблем, которые этим государствам пришлось расхлебывать с самого начала их независимого развития.

Но, как аргументирует Фергюсон, Великобритания принесла с собой техническую революцию в Африку (?) и Азию, проложив железные дороги и телеграфы, трансокеанические кабельные линии и параходные пути. "Это был своего рода модернизационный проект", – здесь историк, очевидно, проводит параллели с американским проектом модернизации Большого Ближнего Востока, от которого, по его убеждению, "США должны выиграть безмерно, если им удастся трансформировать Ирак в рыночную экономику со стабильной формой правительства. Во-первых, Ирак больше никогда не будет угрожать США (?) и их союзникам; во-вторых, будут экономические выгоды от торговли с одной из великих нефтяных держав. Это - победа, история успеха...".

Если отвлечься от американской "победы" и вернуться к победам британцев, то первым в список их "достижений" стоило бы включить политику в отношении Афганистана. Эта страна заняла важное место в английской истории "успеха", кровавый путь к которому пролегал из индийских владений Великобритании через отроги Гиндукуша, отделявшие Индию от Афганистана и Средней Азии. Инициировав три войны с Афганистаном ради контроля над регионом, Британия, как известно, столкнулась с сопротивлением народов, которые почему-то не хотели, чтобы их кто-то оцивилизовывал. Возможно, они просто не понимали всех благ задуманного для них модернизационного проекта. Тогда, что тоже хорошо известно, по отношению к пуштунам вице-королем Индии лордом Каннингом была начата политика "мясника" - то есть организация карательных операций. Из других фактов английского предприятия в Афганистане припоминается первая англо-афганская война, которая вроде бы была выиграна британцами, но сопровождалась резней англичан "инсургентами" в Кабуле и провинциях страны, а зимой 1842 г. обернулась гибелью разом почти 16 тысяч британцев и индийцев (выжил один человек, доктор Брайдон) в столкновении с афганцами в горах по пути в Джалалабад.
Конечно, после завершения кровопролитных войн и подписания афгано-британского договора 1921 г., согласно которому Великобритания признавала независимость страны, Кабулу была обещана финансовая и военная помощь. Обещания выполнены не были. Более того, британское правительство получило от афганского признание "линии Дюранда" между Афганистаном и Британской Индией, что оставляло под контролем колониальных властей в Индии земли пуштунов и белуджей, аннексированные империей в ходе войны с Афганистаном в 1893 г. Это положило начало не прекращающейся освободительной борьбе пуштунов, оказавшихся после распада Британской Индии на территории Пакистана.
Вряд ли после этого у афганцев могли остаться теплые воспоминания о взаимодействии с Британской империей. Даже министр иностранных дел Джек Стро в 2002 г. заявил в интервью журналу "Нью Стейтсмен" о том, что "роль, которую играла Великобритания в Афганистане на протяжении полутора веков нельзя назвать полным триумфом". Он также заявил, что в отношении Индии и Пакистана Великобритания совершила "достаточно серьезные ошибки", и это была "плохая история. Ее последствия по-прежнему проявляются". По его словам, британцы несут ответственность и за "необычные" контуры границ Ирака, а "вовлеченность" Великобритании в историю возникновения арабо-израильских противоречий "не во всем достойна уважения". Любопытное заявление в устах главы внешнеполитического ведомства. Но, по крайней мере, это признание того, что многие проблемы, возникающие в Индии, Пакистане, Ираке, Афганистане, на Ближнем Востоке и в Африке уходят корнями в колониальное прошлое.

Впрочем, британские политики и дипломаты редко поддаются подобным сантиментам. Вот бывший глава британского МИД Малькольм Рифкин не терпит излишней чувствительности. Помнится, во время расцвета режима "Талибан" в Афганистане в середине 1990-х годов он методично пытался внушить дипломатам из соседних с Афганистаном государств мысль о том, что "история талибов – успешна" и никакой угрозы ни своим соседям, ни афганскому народу, ни тем более Западу они не представляют. Наоборот, они, дескать, установили в стране, которую раздирала война, порядок и стабильность. Возможно, даже, при этом Рифкиным были повторены магические слова, взятые из лексикона британского мессианства: "установление верховенства закона и избавленного от коррупции правления". Талибское управление, может, и было избавлено от коррупции, а страна – защищена от наркоугрозы и других преступлений, поскольку эффективным инструментом установления верховенства закона и норм права у талибов были показательные казни на стадионе, повешение неугодных политиков и вырезание женщин на улицах. Представим теперь реакцию дипломатов из среднеазиатских государств при словах британского министра о целесообразности налаживания добрососедских отношений с талибским режимом, - в то время, когда Афганистан продолжал кровоточить в результате внутриафганской резни и талибского порядка, а его соседи должны были самостоятельно справляться с исходившим из него террором.
Но сегодня, на продолжающемся пике теоретического обоснования нового "глобального либерального империализма, совместимого с правами человека", которое послужило формулированию британскими идеологами доктрины "гуманитарной интервенции", Великобритания – не за компромиссы в отношении т.н. "хаотических" государств вроде Афганистана. Ведь эти государства, которые "все еще живут в прошлом веке" (не благодаря ли имперской политике прошлых веков?), могут стать опасными для постмодернистского (западного) мира. Питаемая иллюзией обретения новой лидерской роли в установлении вожделенного мирового порядка вместе со своим трансатлантическим союзником на пространстве от "Атлантики до Гиндукуша", Великобритания пытается повторить свой имперский опыт применительно к современным условиям. Среди прочего, сегодня она сколачивает новую коалицию из своих благополучных бывших колоний – Австралии, Канады, Новой Зеландии - для войны в Афганистане, другой своей бывшей колонии, для продолжения операций после вывода американских войск. Очевидно, что другие союзники по НАТО не жаждут слишком глубоко вовлекаться в афганские дела, как и в другие военные кампании американцев, так что Великобритании, которая претендует на роль "трансатлантического моста" приходится брать на себя еще и бремя европейского "активиста". В следующем году британцы увеличат свой контингент в Афганистане до 5 тысяч служащих. Однако и этого, как представляется, окажется мало для завершения операции, освобождения этой страны от террора и установления стабильности, на что, по расчетам британских экспертов, понадобиться не менее десятилетия. А если учесть призывы Фергюсона о том, что "долг империи - управлять, а не только освобождать"... Не попробует ли Великобритания повторить там свой опыт благожелательного управления?

Можно ли повторить историю или нет (в данном случае – лучше было бы не пытаться), имперские проекты по "историческим рецептам" могут привести только к разрушению государств. То, что происходит сегодня на Ближнем и Среднем Востоке, включая конфликт между постколониальными (ныне ядерными державами) Индией и Пакистаном, угроза распада Ирака, трагедия Палестины и Израиля, как и многие другие примеры, показывает провальный характер всех западных предприятий по "строительству государств" или управлению ими по рецептам англосаксонского империализма.

Олег БОГОМОЛОВ