>Днем 6 апреля 2006 года в дверь квартиры, где проживаю я с мамой, позвонил молодой человек, который представился работником хокимията (не пояснил, правда, какого) и предъявил удостоверение. В этот момент меня дома не было, и поэтому разговор с ним вела мама, которая из-за плохого зрения не сумела ничего прочитать в его документе.
Чиновник заявил, что осуществляет проверку, нет ли в доме людей, которые не прописаны или не сдаются ли иностранцам или приезжим из областей квартиры. Обычно паспортный режим проверяет милиция, в частности, участковый, но, видимо, подобные полномочия теперь предоставили и хокимиятским работникам. В принципе, в этом не было бы ничего плохого, если бы разговор плавно не перешел к моей персоне.

Молодого человека интересовало все: кто я, где работаю, чем занимаюсь, куда езжу, с кем дружу, где прописан, как моя семья и т.д., что, безусловно, переходило за рамки просто разговора о посторонних в доме. Более того, он записал все данные моей тети, которая приехала из Навои навестить больную сестру. Моя же мама, не заподозрив ничего в этом допросе странного, по наивности стала излагать все подробности частной жизни, которая записывалась чиновником.

Узнав, что в доме проживают еще мои родственники по линии супруги, чиновник поднялся наверх, однако моя теща отказалась ему открывать и давать ответы на странные вопросы. Больше в доме № 35 им никто не был опрошен, что говорит о целенаправленности его визита именно ко мне.
Но на этом история не завершилась. Молодой человек направился в другой дом № 31, расположенный за 200 метров, где проживает моя семья. Он встретился с моей супругой, сказал, что в его практике бывают случаи, когда жильцы топят квартиры, и поэтому он ходит и выясняет такие инциденты. Мы никого не затапливали, жалоб по этому поводу от соседей не поступали, однако разговор чиновник вновь перевел на меня.

Его вновь интересовало, как я живу в семье, где учился, работал и работаю, почему перестал преподавать в вузе (попутно, вздохнув, заявил, что мечтал учиться в нархозе), чем сейчас занят. Как видно из этого, хокимият прямо проявляет странную заботу о моей персоне. Моя жена, несколько удивленная, отвечала на все, что знает. Хотя, с другой стороны, ее напугал визит чиновника и пугающие вопросы, в том числе и о ней самой и детях. К сожалению, она не удосужилась внимательнее рассмотреть его удостоверение и не потребовала письменного представления (решения) хокимията об осуществлении таких проверок. Более того, во всем доме больше никто не был опрошен на тему затопления квартир или проживания посторонних…

У меня возникает вопрос: почему так много интереса со стороны государства к моей персоне и частной жизни? Вначале СНБ проверяет меня через ТСЖ, махалкомы, домкомы, затем сотрудник Чиланзарского РУВД с угрозами забирает справку с ННО "Рабат Малик", где я временно работаю, а теперь эти хокимиятские походы. Чтобы это значило?
Может, это мне уже пора, как журналисту, проявить интерес к тем государственным органам, которые вместо того чтобы выполнять свои обязанности, в частности, дать пояснения о задержке выдачи мне выездной визы, между тем, заняты поиском каких-то сведений обо мне? Я хотел бы получить письменные разъяснения от Чиланзарского РУВД, СНБ РУ, Мирзо-Улугбекского (или Ташкентского городского) хокимията: что означают эти допросы? А также ответы от других инстанций, которым я уже направлял письменные запросы…

Алишер ТАКСАНОВ, независимый журналист