>В Центральной Азии есть проблемы решаемые, трудно решаемые и нерешаемые. К последним, вне всякого сомнения, относится водный вопрос. Кажется, все очевидно - в основе сельского хозяйства нашего региона, с незапамятных времен, лежит ирригация. Такая у нас природа, климатические условия. Без сети каналов, арыков и кяризов невозможно представить себе благодатную Ферганскую долину, Хорезмские оазисы, водные системы Сырдарьи и Амударьи. Но воды на всех не хватает. Истоки практически всех рек Центральной Азии находятся высоко в горах, в ледниках, на территории стран "верхнего этажа" – Киргизии и Таджикистана. Внизу долины с избыточным населением, хлопковыми и рисовыми (водоемкими) полями и пустынями. "Нижний этаж" – это Узбекистан, Туркмения, южный Казахстан.

Арал практически погублен, реки Сырдарья и Амударья неуклонно мелеют, "нижний этаж" бедствует, в то время как "наверху" разрабатывают все новые глобальные планы. Вода, помимо еды, дает Центральной Азии еще и свет. А это деньги, живые деньги в далеко не самой благополучной части света.

В истории региона известны разные способы решения водного вопроса. Самые радикальные способы применяли Хивинские ханы. Они просто перекрывали каналы и целые оазисы, бунтующие против них, вымирали.

Сегодня времена изменились, но нравы… остались почти теми же, средневеково-хивинскими. Стороннему наблюдателю трудно разобраться в хитросплетении аргументов – послушаешь, у каждой стороны свои резоны, своя "водная" правда.

С одной стороны, каждая суверенная страна вольна проводить экономическую политику, учитывая собственные интересы, предлагать собственную цену за свой товар. Хочешь – покупай, не хочешь – иди с миром. Это говорят в Душанбе и Бишкеке. У Ташкента и Астаны свой монолог: "Многочисленные плотины нарушают естественный водосток, путем обычного испарения с поверхности водохранилищ, в условиях нашего климата, теряются огромные объемы "жидкого золота". А если добавить неэффективное распределение имеющихся ресурсов в странах-экспортерах, потери грозят обернуться катастрофическими последствиями".

От элементарной бесхозяйственности "наверху", страдают соседи "внизу".

Современный мир – большой коммунальный дом, если твою квартиру затопили соседи сверху или перекрыли водопровод, то надо с ними "разбираться", а не безропотно ждать милостей от природы.

С середины 1990-х годов, сначала в рамках Центральноазиатского союза, затем Организации Центральноазиатского сообщества, предпринимались попытки свести воедино два указанных противоречия и найти мало-мальски приемлемый компромисс. Еще в 1992 году была создана Межгосударственная Координационная Водохозяйственная Комиссия (МКВК) Центральной Азии с ее исполнительными органами. Эта организация должна была заняться реализацией единой водохозяйственной политики. В том же 1992-м в г. Алматы было подписано первое центральноазиатское межправительственное соглашение о сотрудничестве в деле согласованного управления использованием водных ресурсов Сырдарьи и Амударьи. Потом такие соглашения подписывались чуть ли не ежегодно. В 1998-м последовало заключение долгожданного Соглашения между Правительствами Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана "О сотрудничестве в области охраны окружающей среды и рационального природопользования", и была провозглашена договоренность о создании Центральноазиатского водно-энергетического консорциума. Тогда же было подписано первое Соглашение "Об использовании водно-энергетических ресурсов бассейна реки Сырдарья", которое затем несколько раз обновлялось и дополнялось. Наконец, в 2002 году главы государств Центральной Азии, за исключением Туркменбаши, приняли "Решение об основных направлениях Программы конкретных действий по улучшению экологической и социально-экономической обстановки в бассейне Аральского моря на период 2003-2010 гг.", где была предусмотрена подготовка Пакета Соглашений по основным трансграничным водотокам. В развитие указанных документов несколько раз на самом высоком уровне принимались и декларировались программы об активизации и интенсификации сотрудничества, однако, организационный механизм реализации проектов так и не был создан, и все перечисленные амбициозные Соглашения на практике не работают.

Подписывали, жали руки, улыбались, обнимались, давали совместные интервью и даже публично клялись в "вечной дружбе", а потом – разъезжались и все, включая воды Сырдарьи и Амударьи, текло своим чередом. Действительно, о каком ответственном сотрудничестве можно договариваться, например, с Киргизией. В этой одной из самых богатых водными ресурсами стране, по официальным данным, более 700 тысяч человек не имеют доступа к чистой питьевой воде, 40 процентов водопроводов и оборудования, построенных еще в советские годы, изношено и пришло в негодность. Треть населения страны пользуется водой из колодцев и цистерн, за которыми с рассвета выстраиваются длинные очереди, а в некоторых аилах 2 лепешки меняют на 40-литровую канистру с чистой водой. Треть имеющихся водных ресурсов в Киргизии теряется из-за нерационального использования – это признает официальный Бишкек, и это страшная цифра. Ситуация в Таджикистане ничуть не лучше, если не гораздо хуже. Благополучный имидж Душанбе несколько спасает только отсутствие вразумительной статистики.

Сытый жаждущего не разумеет. Банальная народная истина имеет, применительно к Центральной Азии, буквальный практический смысл. Страны-экспортеры хотят продавать воду и электричество, но не хотят идти на создание наднациональных контрольно-распределительных органов. Они категорически против увязки поставок воды и электроэнергии с импортом углеводородов и другого сырья в свои страны. Страны-потребители и рады бы воду и электроэнергию покупать, да делать это им не на что (нет средств), а эквивалентный обмен приобретает столь запутанные формы, что разобраться во всех тонкостях взаимозачетов, с учетом перекрестных долгов, споров за землю, неурегулированных тарифов – не может никакой ООН. Вдобавок, как бы это помягче сказать, многие лидеры Центральной Азии не по одному разу за истекшие годы меняли свою принципиальную позицию, в том числе и по водному вопросу.

Четко и ясно сформулировал свой взгляд и никогда его принципиально не менял только Туркменистан. Он сразу и безоговорочно отказался присоединяться к проекту единой водо-энергетической системы СНГ. У остальных стран было редкостное "безединодушие".

В Киргизии, еще при Акаеве, разработали оригинальный проект так называемого "Водного кодекса", который предполагалось предложить для заключения всем странам ЦАС в виде особого законодательного акта. Этот документ должен был стать обязательным для исполнения сторонами-подписантами. Сил и средств, в основном грантовых, ушло с избытком, работала масса иностранных экспертов.

Когда документ в общих чертах был готов, ни одна из стран даже не стала обсуждать его положения с прожектерами из Бишкека. Министр сельского и водного хозяйства Киргизии Александр Костюк, горемычно разводил тогда руками – его ведомство разработало 4 варианта этого документа с целью установления единых юридических основ использования питьевой воды, которая в климатических условиях Центральной Азии становится с каждым годом все дефицитнее. Но никому нет дела до этого титанического труда.

Таджикистан с проектом своего варианта "водного содружества" выступил чуть позже. В сентябре 2004 года на пафосной конференции под эгидой ООН в Душанбе был составлен так называемый "Душанбинский водный призыв" – достаточно забавный документ, являвший собой квинтэссенцию тогдашней позиции официального Таджикистана. Премьер-министр Таджикистана Акил Акилов заявил, что Душанбе предлагает проект реально действующей организации, а не аморфного объединения. Первоочередной задачей Водного консорциума по-таджикски должен был стать "справедливый раздел реки Амударья". В чем конкретно заключалась эта справедливость, таджикская сторона формулировала смутно, но основная мысль была ясна – воду, как и электроэнергию, надо продавать за деньги, она, суть, невосполнимое природное богатство. Почему невосполнимое – ледники-то тают. По прогнозам некоторых маститых ученых, главным образом опять-таки таджикских, уже к 2050 году на территории современной Центральной Азии вообще не останется горного льда.

Глава таджикского правительства запугивал тогда делегатов конференции позицией Туркменистана, который, отвергнув интересы соседей, начал строить резервуар в Каракумах объемом 100 кубических километров. "Это поставит под угрозу существование Аральского моря, которое вмещает сейчас 115 кубокилометров воды, – гневался Акилов. По его словам, только создание консорциума поможет разрешить эту и многие другие водные проблемы Центральной Азии.

Вообще, таджикские власти водой не пои, дай только провести конференцию. На пару тройку сотен VIP-гостей со всего света иногда даже долетают гидроспециалисты из Африки. На уже упомянутой конференции "водного призыва" присутствовали делегаты 50 стран! Естественно, все это за счет средств, выделяемых международными спонсорами. Чем хороши подобные курултаи – мероприятие разовое, отчетность по ним непрозрачная. На те средства, которые проели и пропили "душанбинские конференты" за последние 10 лет, если не ГЭС, то небольшое водохранилище построить можно было точно.

Сухим остатком указанного, и последовавших вслед за ним Душанбинских "международных форумов по пресной воде" были призывы к мировым политикам и СМИ объявить 2005-2015 годы международным десятилетием – "Вода для жизни", выдвижение кандидатуры Президента Э. Рахмонова на Нобелевскую премию Мира и несколько аналогичных, очень важных для судеб всего региона инициатив.

Киргизия, в том же 2004 году, устами вице-премьера Базарбая Мамбетова, сформулировала свое видение перспектив создания совместного водного консорциума и существующих в регионе водно-энергетических проблем. Общее водопользование по-киргизски однозначно доказывало необходимость создания межгосударственного консорциума на основе каскада Нарынских ГЭС, и, как первый этап интеграции – постройку общими усилиями киргизской же Камбаратинской ГЭС. При этом глава МИДа Аскар Айтматов не уставал повторять, что в этом вопросе Киргизия исходит из необходимости учета интересов всех государств Центральной Азии.

Позиция Киргизии и Таджикистана о продаже воды понятна. Но прежде чем продавать любой товар, надо создать твердую правовую базу и хотя бы в общих чертах ознакомиться с историей вопроса. Надо, наконец, заключить хотя бы базовые соглашения о трансграничных реках и разделе сфер ответственности сторон в вопросах общего водопользования.

Суть проблемы в том, что практически все 90 водохранилищ бассейнов Сырдарьи и Амударьи были построены Советским Союзом с главным расчетом – обеспечить надежность орошаемого земледелия. Собственно, производство электроэнергии на уже построенных и заложенных в то время ГЭС воспринималось как побочный (хотя и выгодный) продукт. Основной задачей ГЭС и крупных водохранилищ было не производство дешевого электричества, а регулирование и накопление (в маловодные годы) стока воды для развития хлопководства и, шире, сельского хозяйства густонаселенных "нижних долин". Киргизские и таджикские ГЭС были составляющими элементами единого хозяйственного комплекса и плановой системы большой страны, управляемой центром в лице союзных профильных министерств и Совета Министров СССР. Москва, выступая в роли арбитра, конечно, была не самым лучшим "третейским судьей", но эта система, пусть не совсем удачно, но работала. Сегодня, абсолютно независимым Таджикистану и Киргизии, как бы дела нет до проблем соседей. Самые крупные ГЭС и водохранилища расположены на их территории, население обеих стран невелико и не сталкивается с трудностями перенаселенной Ферганской долины, где снижение урожайности в год на 10-15% уже грозит голодом. У нас вода и электричество. Не хотите покупать воду, платите за электроэнергию. В первые годы суверенитета бишкекские и душанбинские правители с легким сердцем попытались перепрофилировать имеющиеся ГЭС с решения вопросов общей центральноазиатской ирригации на сиюминутную выгоду от экспорта "света".

А.Акаев и Э. Рахмонов стали "хозяевам горы": вода течет, турбины вертятся, водосброс теперь идет без учета интересов "нижних соседей", зимой вода в водохранилищах на лето не копится, в весенний паводок – открываются задвижки и поля соседей затопляются, летом и осенью, когда зреет урожай – воды нет. Интересы гидроэнергетики (развитой в государствах "верха"), объективно не согласуются с требованиями орошаемого земледелия государств "низа", и это влечет за собой серьезные конфликты, в этом противоречии интересов и корень всех бед. Отсюда и бесконечные ежегодные нарушения режимов работы самых крупных водохранилищ: Токтогульского (Киргизия) и Нурекского (Таджикистан). Их антагонисты – И.Каримов и Н.Назарбаев – нашли адекватный ответ на кыргызо-таджикский ультиматум: стали перекрывать газовую трубу (Узбекистан), манипулировать с транспортными тарифами (Казахстан) и по-другому выражать свое дружеское несогласие. Часто это помогало, но ненадолго.

Последние, озвученные месяц назад заместителем министра энергетики Таджикистана П. Мухиддиновым планы электроэнергетической экспансии Таджикистана впечатляют и… вселяют ужас.

- "Только на реке Пяндж, основном притоке Амударьи, экономически обосновано строительство 14-ти гидроэлектростанций мощностью от 300 до 4000 мегаватт с выработкой электроэнергии до 86,3 миллиардов киловатт-часов в год. Одним из наиболее, с экономической точки зрения, привлекательных проектов на сегодняшний день является Даштиджумская ГЭС на реке Пяндж мощностью 4000 мегаватт и емкостью водохранилища 17,6 кубических километров… - В соответствии с национальной стратегией развития энергетической отрасли республики выработка электроэнергии должна составить в 2010 году 26,4 миллиардов киловатт-часов, а в 2015 году – уже 35 миллиардов. А по мере завершения начатого в период с 2006 по 2015 годы строительства второй очереди Рогунской ГЭС, Шуробской ГЭС на реке Вахш, Даштиджумской ГЭС и освоения бассейна реки Заравшан выработка электроэнергии в 2020 году может достигнуть уровня 57-60 миллиардов киловатт-часов".

Это поистине "планов громадье" впечатлило многих коллег-участников, но не всех. Так, заместитель министра иностранных дел Узбекистана Исон Мустафоев попытался немного охладить энтузиазм таджикского коллеги. Узбекистан первым пострадает, если качество воды, поступающей из Таджикистана, ухудшится или ее количество сократится.

По уже описанным нами причинам, каждый новый трудовой "подвиг" таджикских энергетиков, прямо пропорционален бедам узбекского сельского хозяйства (не говоря уже об экологии, о которой в Центральной Азии вообще с 1991 года просто забыли).

На что рассчитывает Таджикское правительство – понятно. Появилась призрачная возможность наладить экспорт электроэнергии через Афганистан в Иран и Пакистан. Там готовы платить реальные деньги, но в Душанбе несколько переоценивают уровень замирения северного Афганистана. Да, обширные районы там контролируют этнические таджики и идеологические преемники старого союзника Ахмад Шаха Масуда, но помимо таджиков, дорогу на Иран перекрывают узбеки Достума и воинственные еретики-хазарейцы, путь на Пакистан проходит через обширные зоны, контролируемые кашмирскими исламистами и пуштунскими "свободными племенами".

Все экономико-геополитические планы Э. Рахмонова может в одночасье спутать ухудшение политической ситуации в Афганистане, что, по некоторым признакам, и происходит.

И еще, без денег и инвесторов, все эти заявления таджикских чиновников, пустые слова. Собственных денег у Таджикистана нет, а международные банки, к большому сожалению душанбинских "мечтателей" и "стратегов", деньги дают только тогда, когда в их проектах учтены водные интересы приграничных стран.

^Данияр АШИБАЕВ,
научный сотрудник университета "Туран", г. Алматы, Казахстан