Mavrigi. "Есть искусство в Узбекистане, которое потрясает". И все же…

Слова эти, что "есть в Узбекистане искусство, которое потрясает", я (И.Д.) услышал при встрече с кинорежиссером Алишером Хамдамовым (А.Х.). В интонациях его голоса и выражении лица я уловил упрек. Понятное дело, со мной хотят поделиться мнением относительно последней заметки: "В Узбекистане не развивалось искусство, нет признаков его развития и сегодня…" (см. www.centrasia.ru 12. 02. 2007). Предполагаю, что передо мной потенциальный оппонент художника В. Ахунова, точнее сказать, принципиально не согласный с его заявленной позицией в названной заметке. Быть может, я ошибаюсь в своем предположении. Однако, начнем сначала.

Информация для сведения. 23 – 24 января 2007 года в Ташкенте при поддержке Швейцарского Агенства По Развитию и Сотрудничеству в здании Республиканского Театра Юного Зрителя состоялось представление творчества Бухарского Областного Отдела Академических и Народных Художественных Коллективов. Главным режиссером постановки выступил талантливый и самобытный туркменский режиссер Овлякули Ходжакулиев. Совместно с художественным руководителем ансамбля заслуженным артистом Узбекистана, проф. Ориф Атоевым, консультантами проф. Низам Нуржоновым и кандидатом искусствоведения Султоноли Худойбердыевым (Таджикистан), сценографом Марией Сошиной, хореографами - народной артисткой Убекистана Вилоят Акиловой, Розой Кулиевой и с коллективом солистов, представленных 16 мастерами вокала и танца, режиссер создал своеобразный спектакль, где перед зрителями в течении двух вечеров звучал цикл народных песен, именуемый "мавриги". Названный термин происходит от слова "маври" и применяется по отношению к иранцам, переселенным в свое время эмиром в Бухару из различных частей Хорасана - главным образом из Мерва (близ современного Мары, Туркменистан). История свидетельствует, что музыкальное творчество иранцев быстро распространилось среди жителей Бухары, видоизменяясь под влиянием местных культур. В результате появился новый музыкальный стиль, соединивший бухарский музыкальный фольклор в одно целое. "Мавриги" - это цикл народных песен, интенсивно развивавшийся в Бухаре в Х!Х и начале ХХ века и в основном исполнявшийся под аккомпанемент дойры.
>"Мавриги" состоит из трех частей Шахд (Вступление), Тарракиет (Развитие) и Пировард (Заключение).
Песни в части "Шахд" начинаются с тихого печального плача, который постепенно переходит в импровизацию… Вкрадчивое начало приводит к началу эмоционального подьема…
Тарракиет представляет художественную композицию, с частой сменой разнообразных душевных состояний. Эта часть исполняется порывисто, импульсивно…
Пировард. В ней, т.е. кульминационной части исполнения представлено торжество духовности, когда индивидуальное мироощущение достигает гармонии и единства с Космосом.

Приведенная информация имеет прямое отношение к предмету состоявшегося разговора между мной (И.Д.) и кинорежиссером (А.Х.), логически завершая мою предыдущую беседу с художником.

А.Х. – Думаю, что ты не прав, когда делаешь обобщающие суждения отрицательного содержания об Академическом Драматическом театре, разбрасываясь словами "ложь", "пошлость". Ведь, ты был со мной 23 января на спектакле "Мавриги". Он, как я заметил, произвел на тебя впечатление. А, между прочим, постановка спектакля, ты знаешь, осуществлена режиссером этого самого драматического театра. Здесь же работают немало других талантливых, преданных делу искусства людей.

И.Д.- Вероятно, ты не совсем внимательно ознакомился с текстом. Я преследовал цель "спровоцировать" на откровения художника. На мой взгляд, данная цель достигнута и В. Ахунов предельно кратко, емко и на концептуальном уровне изложил свое видение состояния художественной жизни Узбекистана. Не знаю как ты, а для меня стало ясно: "незнание, ставшее властью" очень опасная вещь. В частности, такая власть разрушающе действует на искусство в национальном масштабе..
Что же касается спектакля, не скрою, визуально и на слух впечатление от "Мавриги" потрясающее. Жаль, что слова песен на таджикском языке. Тем не менее, зрительская публика, среди которых присутствовали люди из дипломатического корпуса, как я наблюдал, стала единым Нечто, лица одухотворенные. Дойра творила чудо. Она объединила нас всех. Что касается меня, то, то повторил бы вслед за поэтом: "и чувствами был переполнен я, как водами весной Аму –Дарья. Признаюсь: я с собой не совладал – слезам восторга вдруг я волю дал…" (Фуркат).

А.Х. - Вот, вот. Ты тоже обратил внимание на дойру. Именно один инструмент музыкальный. С помощью ее достигалась полифония разнообразия. Я не знаю как тебе, а мне же на протяжении всего представления казалось, что на сцене средствами искусства (музыкой, песнями, танцами) раскрываются темы Любви, Нежности, Унижения, Протеста Человека, Народа. Вспомни, например, появление народной артистки Вилоят Акиловой. У нее совершенно отчужденное непроницаемое лицо. Ее жесты надо читать. Она будто нам подсказывает: смотрите, думайте, изучайте, наслаждайтесь, восторгайтесь. …Несмотря на преклонный возраст артистки в ней ощущается огромная положительная энергетика.
Восторгался я и режиссером О. Ходжакулиевым. Он, работая не с театральными артистами, а с музыкантами, танцовщицами, певцами (певицами), достиг того, что они вполне профессионально играли сценические образы на различные сюжеты под непрерывно звучащие мелодии дойры. Главное, что хочу сказать по поводу названной постановки: у нас в других регионах страны есть источники богатой культуры. Я не согласен с суждениями, что Узбекистан безнадежно отстал или заглох в плане развития культуры и не имеет возможности органично войти в мировое искусство. "Мавриги", точнее, постановка ее, свидетельствует о том, что если бы власть не мешала, то нашлись люди, которые могли возрождать, организовывать и способствовать развитию искусства. Ты видел по выражению лиц дипломатов из Индии, Франции, Швейцарии и посольских работников других стран, что они восхищены. В тот момент я был счастлив тем, что ощущал себя частицей этого народа, ее бездонной культуры….

И.Д. – Остановись, пожалуйста. Я вполне понимаю твои ощущения гордости. Это хорошо, что туркменский режиссер выбрал Узбекистан местом для своего творчества и наша страна приняла его. Между тем, такие примеры проявления творческих удач ярких личностей единичны и не типичны. Убедил и просветил меня в этом отношении художник В. Ахунов. Действительно, он прав, говоря о неприглядном состоянии искусства на национальном уровне. Это, к сожалению, близко к истине. Прошу и меня понимать правильно. В частности, не отрицаю, что в Академическом Драматическом театре есть талантливые люди, но не они определяют в целом лицо национального театра. Справедливо уважаемый всеми, Овлякули Ходжакулиев поставил спектакль Донишманд Натан ("Натан Мудрый") в сентябре 2003 года. Но, согласись, это произошло благодаря поддержки Фонда Фридриха Науманна в России и странах СНГ. Известно, эта знаменитая драма немецкого писателя, драматурга 18 столетия Г.Э. Лессинга была ускоренно переведена на узбекский язык при активном содействии руководителя названного фонда господина Фалька Бомсдорфа. Премьера состоялась 16 сентября 2003 года в Узбекском Национальном Академическом Драматическом Театре. Через два дня спектакль увидели самаркандцы на территории внутреннего дворика медресе Шер Дор. Постановка имела успех, ибо, по отзывам, в частности, г –на Ф. Бомсдорфа, режиссер О. Ходжакулиев использовал материал пьесы для отражения актуальной действительности, а именно для того, чтобы изобразить борьбу за власть, которая ведется от имени религии и не несет ничего, кроме ненависти и разрушения. Символом противостояния религий на сцене служит Стена Плача…Примечательно, что Ф. Бомсдорф акцентировал внимание и на том, что стена плача является кулисой, на которой изображены – прекрасная идея художницы Марины Сошиной – сплетенные вместе символы трех монотеистических мировых религий – звезда, крест и полумесяц. Я воздержусь цитировать строки хвалы спектаклю режиссера, его герою Натану, олицетворяющему терпимость, идеальное воплощение просветителя, здравомыслящего и гуманного гражданина.
Известно "Натан Мудрый" был одним из первых спектаклей закрытых в 30 - е гг. национал – социалистами Германии. У нас же она снята с репертуара по причине ее не востребованности нашей театральной публикой. Это говорит о многом, включая характер и содержание официальной художественной жизни страны, состояние сознания масс с ее художественными вкусами. К месту вспомнилось: ты рассказывал мне, что, на твой взгляд, с 1991 года в Узбекистане был поставлен лишь один, заслуживающий внимания художественный фильм "Феллини". Снял его в 2000 году Назим Аббасов. Названный фильм был куплен "Метрополитен музей", а сам молодой режиссер избран членом международного фонда Феллини, базирующегося в Лондоне. И где этот режиссер сегодня? Насколько я знаю он не смог пробить здесь у себя в Узбекистане ни один свой проект. Н. Аббасов продолжает ходить по инстанциям, предлагая тщетно сценарии…

Да, я согласен с тобой, есть в Узбекистане искусство, которое потрясает. И все же… Может, честнее было бы сказать, что это лишь отдельные вспышки отдельных ярких личностей, подобные проявлениям мимолетностей импрессии.
И прав все тот же художник В. Ахунов, утверждающий необходимость переосмысления ситуации в искусстве, которое, на его взгляд, без сомнения требует проявления готовности приложить усилия и выйти в иные пределы беспредельного коммуникационного пространства. Актуализируя данную мысль, он (художник), как я его понял, говорит: немыслимо обрести надежду вернуться в утраченное будущее, если будем продолжать пребывать в окостеневших традициях, без стремления соединиться с общемировыми процессами, без поиска новых идей и новых подходов в формировании локального поля современного среднеазиатского искусства. Наконец, еще один важный момент, который обращает на себя внимание. Нормальное функционирование художественной политики и переосмысление сложившейся ситуации в искусстве художник В. Ахунов непосредственно связывает, в частности, с решением задач преодоления культурного и экономического изоляционизма, столь резко наметившегося после распада Империи.

Истмат Диаматов, независимый социолог.
13.02.2007 Ташкент.