Известный американский эксперт по евразийской политике профессор Роберт Катлер поделился своим видением развития геополитических и экономических процессов в Центральной Азии и Евразии с нашим внештатным корреспондентом Мавляном Юлдашевым.

Роберт Катлер (Robert M Cutler) - профессор Института европейских, российских и евразийских исследований Карлетонского университета (Канада). Более двадцати лет занимался преподавательской и исследовательской деятельностью в ведущих университетах США, Канады, Франции, Швейцарии и России. Консультант тактической группы по Кавказу Центра европейской политики (Брюссель), проекта по Центральной Евразии Института открытого общества (Фонд Сороса), Центральноазиатского проекта Школы современных международных исследований Университета Дж.Хопкинса. Член редакционной коллегии Электронного журнала мировой политики Кентского университета, Глобального информационного проекта Фонда Евразии, Журнала средиземноморских и тюрко-иранских исследований Парижского фонда политических наук. Входит в состав исполнительного комитета Американской ассоциации политических наук и Фонда международных исследований при Совете экономического и социального развития ООН. Автор многочисленных междисциплинарных исследований международной и региональной политики и экономики.

***
Вы знаете, что в одном из своих недавних публичных выступлений Президент Узбекистана И.Каримов говорил о том, что Узбекистан никогда не портил отношений с Соединенными Штатами Америки. Многие аналитики рассматривают это заявление, как сигнал Вашингтону о готовности Ташкента поднять отношения стратегического партнерства на новый качественный уровень, особенно в контексте краткосрочного периода охлаждения в двусторонних отношениях после вывода американской авиабазы из Ханабада. В этой связи, возникает множество вопросов, в частности, готовы ли США к такому повороту событий, способны ли Белый Дом, американская политическая и финансовая элита полностью оценить то немаловажное значение, которое Узбекистан имел и все еще имеет в Центральной Азии и Евразии?

Р.Катлер: "Несомненно, американская политическая элита понимает значение Узбекистана для Центральной Азии и Евразии. Финансовая элита не уделяла большого внимания Узбекистану, потому что условия в стране в целом не были благоприятными для притока иностранных инвестиций. Слаборазвитая национальная банковская система Узбекистана, затягивание с процессом конвертации сума и сложный национально-правовой режим для привлечения иностранных инвестиций – все это сыграло свою роль в создании препятствий для вовлечения в страну западной финансовой элиты. Несмотря на это, политическая элита США всегда признавала значение Узбекистана для Центральной Азии и Евразии даже в недавний период ухудшения двусторонних отношений. Политический и финансовый интерес США заключается в том, чтобы иметь дело с сильным и независимым Узбекистаном, который будет следовать собственным путем развития и будет способным противостоять дипломатическому или силовому давлению со стороны Китая, России, враждебно настроенных исламистских движений или других сил".

Представители ряда экспертных групп из различных стран полагают, что наступит время, когда перед лицом массивной китайской экспансии в Центральной Азии позиции России и США настолько сблизятся, что уровень отношений между двумя странами перерастет в стратегическое партнерство на основе общих проблем безопасности и выживания. Такие мнения высказываются, несмотря на факт признания экспертами стратегической важности российско-китайского союза в рамках Шанхайской организации сотрудничества. В какой степени эта точка зрения реальна и имеет практическое значение?

Р.Катлер: "Создается впечатление, что Россия склонна сотрудничать с Китаем с целью исключения американского влияния в Центральной Азии, а не к сотрудничеству с США для ограничения китайского влияние в регионе. Экономическое сотрудничество между России и США в Центральной Азии не проглядывается, в то время как российско-китайское экономическое сотрудничество более реально. Наиболее вероятный сценарий развития - соперничество за энергоресурсы, что, разумеется, не исключает и ограниченного сотрудничества. Однако, пока нет гарантий того, что Россия повернется к США, если обнаружит, что влияние Китая в Центральной Азии противоречит ее собственным интересам.
Если и наступит такое время, когда Россия и США выработают общую стратегию против Китая, то это произойдет, по крайней мере, не ранее, чем через десятилетие. Но маловероятно, что это наступит, пока центральноазиатские страны не станут относительно автономными субъектами в регионе. Скорее всего, они попадут под влияние либо России, либо Китая и будут искать третью сторону - США и Европа (может даже Индия и Турция) – в целях поддержания свободы маневрирования в противовес двум крупным азиатским державам, расположенным на севере и востоке".

Сегодня довольно много написано о геополитических и экономических интересах России в Центральной Азии. Однако, для сохранения собственных позиций в регионе Москва не подпитывает эффективным образом свое присутствие серьезными экономическими проектами и крупными инвестициями, в то время, когда центральноазиатские страны крайне нуждаются в экономической и финансовой помощи. Считается, что именно эти факты могут в ближайшее время повлиять на геополитическую структуру региона, и нынешний центральноазиатский курс России встретит вызов более активной политики Вашингтона или другой третьей страны, которая предложит государствам региона принципиально новые интеграционные схемы. Насколько справедливо утверждение о том, что Россия выработала свои стратегические ресурсы в Центральной Азии, и в будущем ее роль будет смещена другими игроками?

Р.Катлер: "Россия расширила свое влияние в Центральной Азии, не предлагая экономическую и финансовую помощь, а скорее поддерживая и усиливая свою монополию над транзитными маршрутами доставки центральноазиатской нефти и газа на мировые рынки. Российские компании также приобрели частично или целиком внутреннюю инфраструктуру по доставке энергоресурсов в ряде государствах Центральной Азии и Южного Кавказа. Иногда, импортеру российских энергоносителей предлагается оплатить долг путем передачи части его инфраструктуры под правовой контроль России. Усиление же в 90-х годах присутствия США, главным образом в Казахстане, привело к активизации в регионе Китая. Сегодня как США, так и ЕС активно продвигают проект строительства транскаспийского газового трубопровода, а его реализация радикально изменит сложившуюся геополитическую конфигурацию".

После прошлогоднего саммита Шанхайской организации сотрудничества многое было сказано о возможности расширения этой организации путем принятия новых членов, таких как Индия, Пакистан, Иран, Монголия. ШОС продекларировал о своей открытости, однако на практике его участники не проявляют активного интереса к принятию новых государств-членов. Как вы думаете, к чему может привести расширение ШОС, каковы могут быть политические последствия такого развития? Какова может быть официальная реакция Вашингтона и Запада в целом? Насколько реальна вообще идея организационно-функциональной модернизации ШОС?

Р.Катлер: "Согласен, что несмотря на заявления некоторых членов ШОС о желании расширить данную организацию, другие участники не провлют заинтересованности в этом. Иногда трудно определить в какой степени ШОС обладает собственной реальной силой, и в какой степени она является только зонтиком для двусторонних и многосторонних контактов. Частично причиной этому является то, что организация пока не прошла весь процесс становления в качестве института. Поэтому, в действительности прием в организацию новых участников осложнил бы управление и направление развития ШОС до тех пор, пока она не пройдет свое дальнейшее институциональное развитие и не появятся условия для относительной автономии членства ее участников".

Затронем афганскую проблематику. Приходится констатировать, что процесс восстановление мира в Афганистане еще далек от своего завершения, несмотря на значительное присутствие в стране коалиционных вооруженных сил и активную роль международного сообщества в урегулировании афганской проблемы. Москва, в свою очередь, инициировала проведение в этом году в Афганистане представительной конференции в рамках ШОС. Насколько результаты данного форума могут содействовать стабилизационным усилиям мирового сообщества военно-политической ситуации в Афганистане? Не считаете ли вы, что для США и других членов западной коалиции было бы полезным участие в таком мероприятии?

Р.Катлер: "Трудно предвидеть, как этот форум может напрямую повлиять на военную ситуацию в Афганистане. Для США и других членов коалиции было бы уместным присутствовать на этом событии в качестве наблюдателей, но это, возможно, будет сложно организовать с точки зрения протокола и повестки дня. Но даже, если они не будут там представлены, возможность для проведения консультаций имеются всегда. В любом случае, необходимо избегать такой ситуации, когда решения или заявления ШОС могли бы быть восприняты как конец миссии коалиционных сил в Афганистане, так как это может привести к недоразумениям, осложняющим последующие консультации".

Не менее важный вопрос касается постконфликтного восстановления Афганистана и его интеграции с регионом Центральной Азии. Хорошо известно, что экономика Афганистана тесно связана с наркопроизводством, и наркотики афганского происхождения через страны Центральной Азии доходят до Европы и даже Северной Америки. Совершенно ясно также, что производство и продажа наркотиков является главным компонентом финансирования террористической и экстремистской деятельности, которая распространяется не только в регионе Центральной Азии, но и по всему миру. Как вы думаете, что необходимо предпринимать для того, чтобы вывести миллионы афганцев из криминального процесса наркопроизводства, и какие условия нужно создавать для роста национальной экономики? Какую роль могут играть центральноазиатские государства в постконфликтном восстановлении Афганистана?

Р.Катлер: "Небольшие шаги в этом направлении уже проглядываются. К примеру, миллионы людей за пределами Америки и Европы страдают и умирают от тяжелых болезней, например от рака, а опиумный сырец используется для производства морфина и других нужных медикаментозных средств. Рост в развивающихся странах маломасштабного производства в медицинских целях таких терапевтических лекарств стал бы хорошим результатом.
Центральноазиатские государства могут определенно играть роль в конструктивном постконфликтном восстановлении Афганистана, повышая эффективность пограничного и таможенного контроля и снижая уровень коррупции в государственных органах. Следует отметить, что торговля наркотиками из Афганистана также имеет негативный эффект для населения, особенно для молодежи в центральноазиатских странах. Поэтому наркоторговля представляет собой моральную атаку на реальное будущее Центральной Азии и требует серьезного противодействия. Очевидно, что укрепление пограничного контроля и ликвидация внутренней политической коррупции являлись бы весомым вкладом центральноазиатских государств в дело обеспечения международной безопасности не только в Афганистане, но и национальной безопасности, когда наблюдается рост наркозависимости населения к афганскому героину".

В Кыргызстане одновременно расположены две иностранные военные базы России и США. Официальные представители этих стран заявляют, что каждая база имеет свои функции. Например, американская база Ганси поддерживает операции в Афганистане, а деятельность российской авиабазы в Канте направлена на поддержание региональной безопасности. Между тем, некоторые аналитики квалифицируют это присутствие как геополитическую конкуренцию США и России в этом стратегически важном для мира регионе. Как вы думаете, стоит ли фокусировать внимание на этой проблеме, когда мы говорим о региональном развитии, и насколько значимый и стратегический характер имеет этот вопрос?

Р.Катлер: "Эти авиабазы имеют мало общего с экономическим развитием Центральной Азии, но у каждой из них есть собственная практическая военно-стратегическая миссия. В то же время, они указывают на ставки, которые США и Россия делают в стратегической ориентации региона, хотя они и не могут сами по себе определять будущее этой ориентации. Интересно то, что Шанхайская организация сотрудничества изначально планировала создание штаб-квартиры своей региональной антитеррористической структуры в Кыргызстане, но на деле она была учреждена в Узбекистане".

Многие обозреватели критикуют США и Запад за вовлеченность их структур в так называемые "цветные революции". Говорится, в частности, о том, что с помощью этих методов на постсоветском пространстве и в Европе в целом происходит геополитическая реструктуризация. Примеры Грузии и Украины убеждают, что приход к власти западно-ориентированных лидеров не приводит к укреплению стабильности и росту экономики, а напротив, ведет к эскалации общей политической нестабильности и ухудшению отношений с соседними странами, с которыми традиционно поддерживались гармоничные и дружественные отношения. Кроме того, указывается, что ситуация управляемого извне хаоса позволяет достичь иных, порой не совсем демократических, целей, в частности нарушение стратегического баланса в отношениях России и ее соседей. Утверждается также, что формирование "стратегической неопределенности" на постсоветском пространстве является геополитической целью Запада. Что вы можете сказать по этому поводу?

Р.Катлер: "Если Запад имеет целью своего проекта формирование "стратегической неопределенности", тогда Россия также имеет свой проект, но с другой запрограммированной конфигурацией "стратегической неопределенности". В этом смысле, имеются в виду "замороженные конфликты" в Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Абхазии, Приднестровье и т.д. В действительности же, Запад стремится к определенной стратегической стабильности в этих регионах, но Россия интерпретирует для себя эту определенность как стратегическую нестабильность, так как теряет рычаги управления над небольшими государствами Кавказа и близлежащих регионов. По этой причине, Россия в течение нескольких лет стремится к установлению через "Газпром", "Лукойл", РАО ЕЭС, "Русал" и другие свои компании экономического контроля над энергоресурсами, национальными трубопроводными системами, производством электроэнергии и распределительными электрическими системами вовлеченных стран. Такие попытки имели успех как в некоторых странах, переживших "цветную революцию" (например, в Грузии и частично в Украине), так и в странах, где революций не было (Казахстан и Узбекистан). Таким образом, для более полной оценки комплексной ситуации необходимо исследовать не только то, какие партии победили на выборах, но и международные экономические связи национальных энергетических компаний в регионе, также как и различные общественные силы, представленные в экономических и политических элитах этих стран".

Было бы интересно узнать вашу точку зрения о широко распространенной концепции известного американского политолога Фредерика Старра Большой Центральной Азии. Говоря не только о регионе Центральной Азии, но и о Ближнем и Дальнем Востоке, Южной и Юго-Восточной Азии, Ф.Старр считает, что эта геополитическая конфигурация является главным фактором долговременного интереса США, связанного, помимо прочих вещей, с энергетическими интересами американского истеблишмента. Насколько реальна реализация этого проекта?

Р.Катлер: "Первая концепция американского проекта расширенного центральноазиатского партнерства, обнародованная в 2005 г., была сфокусирована на постталибском Афганистане с целью укрепления его стабильности. Первоначально в центре внимания было расширение международной торговли Афганистана и с этой целей предлагалось содействие в строительстве транспортно-коммуникационных маршрутов. Подчеркивалась необходимость реформирования налоговой системы, поощрения частного сектора экономики и снижения уровня бедности для создания условий, обеспечивающих, в частности, внутреннюю стабильность Афганистана и, в целом, интеграцию всех вовлеченных стран в мировую экономику, включая членство во Всемирной торговой организации. Создание в госдепартаменте бюро по делам Центральной и Южной Азии отражает успех этого предложения в американской администрации.
Относительно сопредельных регионов, ясно, что Центральная Азия находится на перекрестке между Южной, Восточной и Юго-Западной Азии. Будущее Центральной Азии будет определяться во многом как эволюцией этих соседних регионов (не говоря уже о России), так и более отдаленных держав, таких как США. Поскольку энергетическое развитие имеет важное значение для центральноазиатских стран, энергетические интересы США в потенциале будут продолжать оказывать влияние на будущее развитие региона. Вместе с тем, центральноазиатские отношения с соседними регионами будут развиваться относительно автономно от американских планов. Но видение США на развитие Южной, Восточной и Юго-Западной Азии будет также учитывать центральноазиатский фактор.
Расширенное центральноазиатское партнерство, таким образом, сигнализирует о стремлении открытия новых направлений геополитического и геоэкономического развития Центральной Азии, не ограничивая регион полем китайско-российского соперничества за влияние. Такая схема является альтернативной видению других стратегических союзов, как например ШОС и ЕврАзЭС. Она, в частности, предлагает для Центральной Азии возможности для выхода на юг – в направлении не только Афганистана, но также Пакистана и далее Индии – не ограничиваясь выходом на восток и север".

Как вы думаете, какова будет общая политическая линия Вашингтона в отношении Центральной Азии и всего постсоветского пространства после президентских выборов в США? Будет ли политика демократов более либеральной в отношении национальных правительств региона или, напротив, их внимание в большей степени будет обращено чувствительным вопросам демократизации и прав человека, которые, как вы понимаете, имеют свою специфику в традиционных обществах?

Р.Катлер: "На протяжении более двухсот лет история Соединенных Штатов последовательно создавалась поколениями людей, которые вынуждены были покидать свою историческую родину по политическим или экономическим причинам. Поэтому, вопросы поддержки демократии и прав человека в третьих странах всегда будут присутствовать во внешнеполитической повестке США. Более того, этим проблемам, как и всегда, будет уделяться повышенное внимание. Изменения в акцентах к этим приоритетам время от времени отражают меняющийся баланс экономических, политических и социальных сил в американском обществе, а также внутри политической и финансовой элитах страны. Следовательно, отношение любой новой американской администрации будет зависеть от внутриамериканского баланса сил, предсказать который сегодня довольно сложно. Однако, нет никаких оснований предполагать, что республиканцы будут следовать собственной линии в вопросах соблюдения прав человека, а демократы, к примеру, противоположной позиции. Они в равной степени будут подвержены влиянию одних и тех же общественных, политических и экономических сил, а так как президентская система требует участия Конгресса в политическом процессе, они, как бы то ни было, вынуждены будут работать вместе.

Мавлян Юлдашев,
Washington DC, USA.
shukurzoda@gmail.com