Сражаясь в Последней войне?

В эти дни в воздухе чувствуется ветер перемен, что легко пропустить намеки на непрерывность. Как раз тогда, когда правительство Обамы формирует свою команду внешнеполитическую команду, возник новый подход к войне в Афганистане: больше войск, последовательная тактика действий против партизан и переговоры с теми группами, которые до настоящего момента рассматривались как враги. Если эти политические телодвижения вам кажутся знакомыми, то так оно и есть. Правительство Буша уже применяло их в Ираке в течение последних восемнадцати месяцев. Осуществление данной политики в Афганистане завершит собой политику перемен уходящего в отставку правительства в войне с террором, и которую оно оставляет в наследство.

В экспорте иракской модели в Афганистан есть определенная логика. В обоих случаях долгосрочная цель американцев заключается в том, чтобы оставить после себя стабильно функционирующее государство, которое признано законным его гражданами и способно препятствовать действиям террористических групп внутри страны и за ее пределами. В обоих случаях разнообразный диапазон этнических, лингвистических и сектантских групп должен быть приведен в равновесие, которое сохранится надолго. "Иракская волна" сработала лучше, чем другие варианты. Так у американских войск, которые всегда ведут "последнюю" войну, есть искушение положиться "на выученные уроки", но даже если последняя война еще не закончена, мы до сих далеки от того, чтобы сказать, что мы ее выиграли.

Все же, несмотря на поверхностные общие черты между Ираком и Афганистаном, различия более глубоки, как признал генерал Дэвид МакКирнан, командующий американскими войсками в Афганистане. Наиболее часто звучащие из уст высших чиновников слова при обсуждении ситуации в Ираке - "нация", "племя", "радикальный", "исламист" и "Аль-Каида". В афганском контексте они означают совсем другие понятия. В сложном мире действий против партизан понимание этих этнографических и социологических тонкостей определяет успех или провал.

Реализация американской стратегии в Ираке состояла в том, чтобы отделить суннитских шейхов от радикальных сторонников Аль Каиды, многие из которых не являются иракцами, и которые прибыли в страну, чтобы возглавить движение на местах во время мятежа. Шейхи знали, что их власть может усилиться, если они смогут освободиться от опеки США и иракского правительства: в конце концов, именно так образом они сохраняли свою власть со времен британского колониального права до Саддама. Мы можем лишь сказать, что иракская племенная структура идеально подходила для цели, на достижение которой, в конце концов, были направлены действия американцев против партизан.

В отличие от Ирака, племена Афганистана - а этот термин относится ко всем племенам от больших конфедераций до родственных кланов и больших семейств - не являются естественными инструментами для создания лояльного отношения к центральному правительству. Наоборот, много лет племенные конфедерации были для иностранных держав легальными властными структурами. Как результат, племена в прошлом использовались в игре международных интересов друг против друга. Даже если мы сможем восстановить традиционные племенные структуры, в результате хаоса станет больше, чем сейчас; племенная стратегия может привести, вероятно, как усилению внутреннего конфликта, так и к согласию, к которому все стремятся.

Lacking independent claims to authority outside the movement, most Taliban leaders would probably lose their followers the moment they changed sides.

Что делает ситуацию более затруднительной, так тот факт, что Талибан, в отличие от Аль-Каиды, в Афганистане не является иностранной силой. У пуштунов, составляющих 40 - 50 процентов населения, и Талибана есть пятнадцатилетний опыт попыток объединить пуштунское этническое сообщество под знаменем Ислама, включая несколько лет фактического национального правила. В результате, будет гораздо труднее найти лидеров Талибана, согласных на переговоры с центральным правительством, чем суннитских шейхов, разочаровавшихся в Аль-Каиде в Ираке. В ситуации, когда чувствуется недостаток "внешних" притязаний на власть, большинство лидеров Талибана, вероятно, потеряло бы своих последователей в один момент, они перешли бы на другую сторону.

Есть два способа поменять стимулы многих пуштунов, до сих пор поддерживающих Талибан. Способы, основанные на разумной вере, что они смогут когда-нибудь вернуться к власти. Нужно вести войну более эффективно, защищая деревни от репрессий талибов и убеждая всех, что мы никогда не позволим талибам или другим экстремистам вернуть контроль. Это может привести пуштунов к коллективному решению искать компромисс с правительством, поддерживаемым Соединенными Штатами.

Но военное преимущество может оказаться иллюзией. Другой способ изменить существующее положение вещей состоит в том, чтобы предложить пуштунским лидерам, Талибану и всем другим повстанцам кое-что значащее в обмен на обещание прекратить защищать Аль-Каиду и внедрить в общество основные свободы, особенно для женщин. Возможно, не так много лидеров Талибана, которые хотели бы отказаться от своей идеологии. Но еще не скоро можно будет задаться вопросом, готовы ли пуштунские лидеры согласиться на такую сделку и смогут ли члены коалиции сжиться с этим в обмен на шанс постепенно сократить военную оккупацию.

Предложение некой автономии областям юго-восточного Афганистана, где доминируют пуштуны, может стать "пряником", который мог бы отвлечь рядовых пуштунов от Талибана или побудить Талибан начать процесс внутренних идеологических перемен. Ослабление правительства в Кабуле опасно, но оно, так или иначе, упускает из рук власть во многих частях страны. Тем временем, в Пакистане объединенное движение Талибан усиливается в зоне племен с преобладанием пуштунского населения. Несмотря на недавние действия пакистанской армии, этот новый Талибан дал свой ответ, убивая племенных лидеров, пытавшихся организовывать борьбу против них. Талибан, другими словами, угрожает не только Афганистану, но также суверенитету Пакистана.

Через три года президент Обама должен будет оценить ситуацию, поскольку начнется новая предвыборная кампания. Если Талибан в Афганистане все еще будет вести борьбу с коалицией, в то время как их пакистанские коллеги улучшат их позиции, то он окажется под ощутимым давлением и будет вынужден вернуть домой американские войска. Но в этом сценарии вывод войск означал бы победу Талибана по обе стороны границы, и у Талибана будет даже меньше стимулов пойти на компромисс, чем есть сейчас. Время перемен уже наступило, пока Афганистан не стал болотом, которым был, как говорили, некогда Ирак.

Автор: Ноа Фелдман, преподает юриспруденцию в Гарвардском университете, член Совета по международным отношениям.

New York Times, 28 ноября. Перевод Э.Кабулова
egamberdy@yandex.ru

http://www.nytimes.com/2008/11/30/magazine/30wwln-lede-t.html?ref=magazine