Уйти от демагогии, или Будем ли мы жить в исламской стране?

Насколько широко влияет ислам уже сейчас на нашу жизнь? Сможет ли он
вскоре заявить о себе как о политической силе, и станем ли мы жить в
официально мусульманской стране по законам шариата? Для многих признаки этого уже видны – на улицах все больше появляется женщин в хиджабах, постоянно кого-то арестовывают с листовками "Хизб ут-Тахрир", и иногда появляются заявления о почти поголовном вступлении жителей юга в ряды ХУТа. Но как обстоит дело в реальности – представляет ли радикальный ислам угрозу для безопасности нашей страны. Об этом мы беседуем с известным экспертом-политологом, директором филиала Института стран СНГ Александром Князевым.

- Скажите, на самом деле, грозит ли нам исламизация?

- Я думаю, что нет. Эта проблема не относится к числу реальных угроз для
нашей страны. Она вторична и даже третична, по сути, и является
производной от социально-экономической ситуации, политической
нестабильности и плюс сюда же добавляется активная деятельность
иностранных спецслужб. В сфере исламизации широко задействованы спецслужбы ряда арабских стран, Пакистана, Турции. Но я не думаю, что они действую самостоятельно. Во многих случаях за их спинами стоят разведслужбы западных стран. Не секрет, например, что штаб-квартира партии "Хизб ут-Тахрир" находится в Лондоне. Страны Запада весьма заинтересованы в создании линии нестабильности в зоне жизненных интересов государств, являющихся уже или в перспективе главными геополитическими и геоэкономическими конкурентами для США – прежде всего, а некоторые из них также обладателями ресурсов. Это Китай, Россия, Индия и Иран.

- Вы говорите, что на самом деле рост влияния ислама для нас не проблема.
Но иногда в СМИ мелькают данные, что на юге до 90% жителей члены ХУТа

- Это полная глупость – называть такие цифры. Я думаю, что есть те, кто
поддерживает ряд их идей, а не целиком всю их партийную программу. А
вызвано это ростом недовольства тем, что происходит сейчас с
социально-экономической сфере, в политической сфере, образованием
определенного вакуума в идеологической сфере, в формировании
мировоззрения, если говорить о молодежи. Как раз это приводит к тому, что
часть людей начинают разделять разного рода радикальные идеи. Но уж не в таком огромном количестве. Это явно какие-то или просто неумные и взятые с потолка, или конъюнктурные оценки. Для того, чтобы заявлять такие цифры, надо провести серьезное социологическое исследование, с включением большого количества представителей разных социальных групп.

- А какова вероятность того, что к власти на следующих выборах мирным
путем смогут прийти исламисты? Вот по данным соцопроса, проведенного
Кадыром Маликовым, среди молодежи большая часть молодежи хотела бы видеть среди политиков верующих мусульман.

- Я думаю, что какая-то группа людей, часть населения, действительно
хотела бы, чтобы верующие мусульмане прошли во власть. При этом они наивно предполагают, что тогда будет меньше воровства, коррупции, страна выйдет из тупика и начнет развиваться. Они надеются, что такие люди будут более честными, так как будут руководствоваться принципами исламской морали. Но на самом деле в большинстве исламских стран – в Пакистане, в Малайзии, в арабских странах уровень коррупции чрезвычайно высок. Есть и Иран, где эта проблема менее актуальна… Религия сама по себе не является гарантом построения идеального общества.

- Сейчас от имени мусульман объединились Турсунбай Бакир уулу и Нурлан
Мотуев. Могут ли они стать как раз теми представителями ислама, которые
победят на выборах и придут к власти

- Я думаю, это совершенно не естественный политический союз, слишком
разные люди в него входят. Такие союзы часто возникают в киргизской
политике, и, как правило оказываются недолговечными. Я думаю, что вообще надуманно создавать какое-то объединение политиков именно на основании религиозной принадлежности к исламу, тем более – на основе радикального ислама. Оно не будет иметь широкой социальной и электоральной поддержки. На всем постсоветском пространстве за весь постсоветский период я не могу назвать ни одного политического конфликта, где исламский фактор играл бы решающую роль. Например, Партия Исламского Возрождения Таджикистана была по сути одной из конфликтующих сторон в ходе гражданской войны 1990-х
годов, прямо участвовала в военных действиях. Но главной причиной войны
было межрегиональное противостояние, люди поддерживали ту или иную
сторону, исходя из принадлежности к тому или иному региону, ислам как
фактор заявил там о себе, когда война уже была в разгаре. В начале
конфликта ислам даже не упоминался. Сейчас эта партия получает свои пять и менее процентов на выборах, имеет двух представителей в нынешнем
парламенте. Это много? Пусть даже выборы были не совсем честными, пусть на самом деле они набрали не пять, а целых десять процентов – все равно, это разве много? И это в стране, где исламские корни, исламское мировоззрение всегда было гораздо сильнее развито, чем в Киргизии. Даже в советское время там существовали подпольные мечети, в них проповедовали люди, не признанные официальным исламом, преследуемые госорганами. И они проповедовали радикальный ислам, значительно отличающийся от традиционно принятого в регионе ханафитского мазхаба – толерантного, умеренного.

- Может ли на нашу страну оказать агрессивное религиозное влияние
Афганистан?

- Я думаю, что нет. Здесь гораздо опаснее то влияние, которое уже
оказывают арабские страны – Саудовская Аравия, Кувейт и Пакистан. В чем
это выражается? Скажем, на их средства строятся мечети, не всегда их
количество отвечает религиозным потребностям населения, но это же
площадки, на которых можно вести пропаганду, причем пропаганду как
обычного, традиционного, миролюбивого ислама, так и совсем другого. Можно посмотреть на практику обучения священнослужителей в других странах, в том же Пакистане их зачастую обучают по канонам, весьма отличным от общепринятых здесь, в Центральной Азии.

- Как вы расцениваете конфликт в Ноокате – первый раз участники массовых
беспорядков получили огромные сроки. Из-за того, что хулиганство имело
религиозную окраску.

- Это происходит от бессилия властей. Когда еще в начале 1990-х начались
преследования членов "Хизб ут-Тахрир", я высказывался против такой
практики. Это создание собственными руками враждебного социального слоя. С этими людьми нужно работать, эти люди – граждане республики, а не враги, не какие-то экстремисты, пришедшие извне. С единичными экстремистами, может быть – проповедниками, организаторами, нужно бороться и через наказания, в рамках закона, естественно…

- А как с ними работать?

- Оздоровлением экономики, улучшением медицинского обслуживания и
образования, снижением коррупции, созданием рабочих мест и достойных
условий жизни. Эти люди зачастую хотят просто решить свои социальные
проблемы. И им надо в этом помочь. Посадить всегда легко, но есть примеры других стран, когда репрессии дают обратный эффект, способствуя
формированию не просто оппозиции, но радикальной, способной вооруженным путем пытаться бороться за власть и, что самое главное и опасное, имеющей социальную поддержку. Здесь очень показателен положительный пример послевоенного Таджикистана. Там легально, в рамках законодательства, действует Партия Исламского Возрождения Таджикистана, и в нее идут те люди, которые связывают свое участие в политике с лозунгами исламского мировоззрения, но не склонны нарушать закон. В этой партии они могут реализовать свои амбиции. Тем самым, значительно снижается число тех лиц, которые могли бы в ином случае уйти в подполье. Это очень позитивный опыт, который недостаточно хорошо изучен, и даже не особенно широко известен.

- То есть вы исключаете возможность вооруженных конфликтов на религиозной почве?

- Почему исключаю? Не исключаю. Но они будут гораздо менее значительными, чем в том же Таджикистане. Для того, чтобы они приняли более массовый характер, необходимо, чтобы большая часть людей осознавала себя мусульманами не на том уровне, который имеет место здесь. Я не открою Америку, если скажу, что киргизы достаточно поздно приняли мусульманство. И до сих пор ислам больше распространен на бытовом уровне, в виде соблюдения традиций и обрядов, но не как тотальное мировоззрение, определяющее поступки и образ жизни. Да, лет десять назад степень религиозности была значительно ниже, сейчас она возросла. Но в основном это неофиты, я убежден, что для большей части киргизского населения ислам так и не стал глубоко осознанной основой мировоззрения, исходя из которого идут голосовать за шариатские порядки.

- Какие главные угрозы для нашей страны вы видите в будущем?

- Некомпетентность руководства. И неспособность большинства действующих
политиков сформировать какие-либо стратегии для полноценного развития в
качестве самостоятельного государства, а заодно и отсутствие ресурсов для
такого развития. В западной политологии это называется "несостоявшимся
государством", failed state.

- А это разве возможно преодолеть?

- Можно, если уйти от патриотических лозунгов и демагогии и найти
возможность объединить усилия в построении государства с кем-то еще.

Беседовала Екатерина Штольц

Мегаполис. – Бишкек, 2009, 9 января, № 108 (414). – С. 3.