Современная дерзость

Если правда, что Нерон воскликнул: "О счастливый Приам, ты
видел гибель своей родины!" - то это был невиданный поныне вызов, это был преисполненный зловещего пафоса и доведенный до пароксизма жест. После такой фразы, как нельзя более уместной в устах императора, все остальные люди обрели право говорить банальности, и только банальности.
Кто после этого может притязать на экстравагантность? Барахтаясь в своей мелкотравчатой пошлости, мы восхищаемся этим жестоким кесарем с замашками комедианта, тем более что если судить по письменным источникам истории, по меньшей мере, столь же бесчеловечной, как и породившие ее события, его безумие отозвалось в сознании людей гораздо более звучным эхом, чем стоны его жертв.
Рядом с его действиями любые другие действия кажутся жалким кривляньем. А если верно, что он поджег Рим из любви к "Илиаде", то можно задаться вопросом: было ли когда-либо в истории засвидетельствовано более ощутимое почтение к произведению искусства? Во всяком случае, это единственный пример литературной критики в действии, пример эстетического суждения на практике.
Воздействие, оказываемое на нас книгами, бывает реальным лишь тогда,
когда нам хочется подражать их интригам, убивать, если, скажем, герой романа убивает, ревновать, если он ревнив, болеть или умирать, если он страдает или умирает.
Но все это для нас остается в виртуальном состоянии или вырождается в пустое слово, и лишь Нерон позволяет себе превратить литературу в спектакль; он пишет рецензии пеплом собственных современников и собственной столицы...
Была определенная необходимость в том, чтобы кто-то произнес такие
слова и совершил такие поступки. Эту задачу выполнил злодей. Это может и даже должно нас утешить, а то каково бы нам было возвращаться к нашей привычной жизни, к нашим гибким и мудрым истинам?

▪▪▪

Играть с огнем считается смелостью, а поигрывать в кропленные карты с властью воспринимается за дерзость в принципе.
Если даже ты проиграешь, сядешь в тюрьму, что и происходит по сути дела, тем более в Азербайджане, ты будешь мнимым героем, все будут злорадствовать.
Чрезвычайно глупо доставить такое удовольствие бездушной толпе.
Мольер и Корнель не были глупыми, они высмеивали общество, не переходя на личность.
Я от всей души хотел бы сберечь останки таких дерзких людей от стервятников и псов. Не дал бы этим хищникам сожрать их кости. Не посмел бы никто их тронуть. Однако, я могу и прозевать. Ведь очень ловок иногда стервятник.

▪▪▪

Быстрота умственного исчисления, т. е. искусство видеть за раз многие предметы, взвешивать их между собою, сравнивать, делать из них быстрый вывод, составлять из них более или менее
верную сумму - создает великих политиков, полководцев, купцов. Человек же, который видит только один предмет и считает его единственным руководящим мотивом жизни и судьею над всем остальным - такой человек становится героем или фанатиком, т. е. получает привычку измерять все одним масштабом.

▪▪▪

И все же, революцию порождает только зависть, зависть, и ничего кроме зависти.
Почти все революционеры и повстанцы горели завистью к властьимущим, к тем, кто вечно пирует.
В этом честно признавались такие легендарные террористы, как Савинков и Нечаев.
Пока человек что-либо переживает, он должен вполне отдаваться моменту и притом с закрытыми глазами, чтобы не быть вместе с тем и наблюдателем. Последнее обстоятельство помешало бы хорошему перевариванию переживаемого, и в результате вместо мудрости получилось бы расстройство желудка.
Когда человек умен, ему нужно только одно: чтобы в сердце его царила радость - прибавим к этому еще: если человек умен, то ему лучше всего постараться стать мудрым.

Эльчин Гасанов, писатель,
Elcin_gasanovv@yahoo.com