Сугубо субъективная дипломатия

В средствах массовой информации Таджикистана в ходе анализа основных причин наличия проблем во взаимоотношениях между двумя соседними государствами Таджикистаном и Узбекистаном в качестве основной причины часто называется субъективный фактор, а именно взаимная неприязнь лидеров этих двух стран. Это, пожалуй, верная, но вместе с тем, слишком обобщенная характеристика.

Дело в том, что в мировой прессе с учетом мнений различного рода политических аналитиков и экспертов многократно писалось о великодержавных амбициях узбекской правящей верхушки, которая различными средствами (закрытием границ, политическим шантажом, экономическим давлением и т. д.) питается навязать свою волю не только Таджикистану, но и всем другим странам центрально-азиатского региона. От этих амбиций, конечно, больше всех страдает Таджикистан. - У Казахстана и Туркменистана большие запасы углеводорода и соответственно огромный экономический потенциал и они имеют прямой выход к мировым рынкам, как наземным, так и морским путем. Кыргызстан, лишенный подобными запасами, также имеет хотя бы возможность свободного выхода в другие страны (через дружественный Казахстан и весьма лояльный Китай). Так что в этом отношении больше всех не повезло Таджикистану.

И узбекские власти по своему усмотрению каждый раз питаются воспользоваться этой ситуацией. Тем более, что есть весьма веские причины "оправдывающие", подобное спекулятивное поведение узбекской элиты. Здесь правильнее было бы сказать не "узбекская элита", а "узбекистанская элита". Почему?

Да по той простой причине, что костяк правящего ныне в Узбекистане элиты составляют самаркандцы, то есть не узбеки, а скорее всего, таджики. Таджики по происхождению, но не по этнической принадлежности, ибо главным составляющим этнической принадлежности, как известно, является чувство принадлежности и преданности конкретно взятому этносу. Это, пожалуй, не секрет, об этой ситуации в Узбекистане, да и по всей Центральной Азии знают все. И чтобы доказать свою принадлежность к узбекскому этносу, "самаркандской элите" приходится постоянно "стараться". А какие старания в этом плане могут быть более убедительными и действенными, чем, мягко говоря, недоброжелательное отношение к Таджикистану и ко всему таджикскому?

Будь на месте "самаркандской элиты" (или "самаркандского клана"), любая другая правящая элита в Узбекистане (будь то ферганская, хорезмская, ташкентская и т. п.), отношения между двумя соседними государствами выглядели бы в гораздо лучшем фоне. Тем более что между таджиками и узбеками есть много объединяющих начал – общий многовековый исторический опыт, общности в культуре, традициях, обычаях, обрядах и даже в этническом мышлении. С учетом этих общностей, кажется, самими дружественными странами в Центральной Азии должны были быть именно Таджикистан и Узбекистан. Но, выходит, наоборот. И в этом "заслуга" именно "самаркандской элиты".

История Центральной Азии изобилует подобными аналогами. Возьмите хотя бы "синдром" Файзуллы Хаджаева, Абдуррауфа Фитрата, Абдуллы Рахимбаева, и нескольких других советских руководителей Средней Азии начального периода Советской власти, которые стремясь угодить пантуркистам и завоевать высокие должности, отказались признать таджиков (своего собственного народа!) автохтонным населением Средней Азии и объявили их "пришлыми иранцами". Подобная психология у части самаркандских и бухарских таджиков вырабатывалась в течение многих веков, начиная еще со времен Махмуда Ялванджа (также таджика), одного из вдохновителей монголов в их нашествиях и разрушительных набегах в Центральную Азию. Тогда подобные состоятельные люди, в основном из числа купцов, желая извлечь максимальную материальную выгоду из обширных торговых отношений вдоль Великого Шелкового Пути, не гнушались никакими поступками и стремились угодить любим доминирующим в военно-политическом отношении силам.
Но вернемся к современной ситуации и отметим, что упомянутой элите, чтобы отвлечь внимание народа от нерешенных социально-экономических проблем и других внутренних неурядиц, выгодно прибегнуть к классическому политическому приему – поиску врага или, хотя бы, недоброжелателя. А какой народ лучше подходит для роли "недоброжелателя" как свой, собственный? Этим путем можно решить двойную задачу – определить или "находить" "недоброжелателя" и демонстрировать свою принадлежность и "преданность" элитной нации. Здесь историкам еще предстоит выяснить – ни этим ли целям служило использование сил мятежного полковника Худайбердыева в подавлении Андиджанского восстания?
Смешным и парадоксальным кажется еще такое обстоятельство, что упомянутая элита, чтобы оправдать свои авторитарные методы правления страной, возвели кровожадного монгола Тамерлана в ранг национального героя и образца "мудрого и дальновидного" правителя. Парадокс заключается в том, что по свидетельству его же историков, Тамерлан был отуреченным (только в языковом отношении) монголом, из истинно монгольского племени барлас, и гордившимся своей принадлежностью к монгольскому этносу и потомственной чингизидской элите. Даже его потомки, создав в Индию свое государство, называли его Империей Великих Моголов (не узбеков и даже не турок, а именно моголов, то есть монголов!). А в официальной историографии Узбекистана Чингисхан и его орды характеризуются в качестве захватчиков.
Подобных парадоксальных ситуаций в действиях "самаркандской элиты" наблюдается в изобилии. В этом арсенале немало шантажа, необоснованных обвинений, жесточайших преследований инакомыслящих, угрозы в адрес соседей и т. п.
Исходя из вышесказанного, можно с уверенностью сказать, что, если бы не строительство Рогунской ГЭС, "самаркандская элита" во главе с Каримовым придумывала бы другие поводы, такие как, например, необоснованное прекращение транзита туркменской электроэнергии в Таджикистан, чтобы ухудшить отношения между соседями. Тем более, что обуреваемому амбициями "сильного монарха" Каримову нужно, чтобы в Таджикистане правили послушные и подручные ему люди. А здесь как раз нашла коса на камень. Так что дипломатию узбекских властей следует охарактеризовать, не только как "субъективная", а как "сугубо субъективная" дипломатия.
Но правящие режимы приходят и уходят, а народы веками будут жить по соседству и, просто, обречены на то, чтобы дружить. Хотя подобные отношения, идущие вразрез с интересами таджикского и узбекского народов, в настоящее время создают серьезные препятствия на пути экономического и социального развития не только этих двух стран, но и региона в целом.

Мирза Салам – социолог, житель города Душанбе.
darvaztaj@mail.ru
02.02.2009